Первая леди, или Рейчел и Эндрю Джэксон - Ирвинг Стоун

Рейчэл настаивала, чтобы каждый день по нескольку часов Эндрю сидел в кресле на свежем воздухе, но очередной кризис снова загнал его в постель. Он пролежал целых два месяца, его настроению и здоровью не содействовало возвращение Испании президентом Монро с извинениями Пенсаколы и Сент-Марка. Ведь оно перечеркивало вторичное завоевание Флориды Эндрю.

Однако именно в этот период Эндрю сказал Рейчэл, что готов начать строительство прекрасного дома, обещанного им ей в Маунт-Вернон. Видимо, он обдумывал в деталях во время своего шестимесячного отсутствия, каким должен быть дом. Однажды в знойный августовский день они шли по полю; Эндрю двигался медленно и неуверенно, опираясь на палку. Он остановился на вершине небольшого холма, возвышавшегося над их хижиной, родником и лесом.

— Это всегда было твоим любимым местом.

Подняв свою палку и указывая ею, Эндрю сказал:

— Здесь повыше, обзор лучше. Не хочешь ли построить дом на этом месте?

Она внутренне улыбнулась, поняв, что, ставя так вопрос, он выводит его за рамки спора. Хижина Эрмитажа, ее полностью удовлетворявшая, стала слишком скромной для его самолюбия. На ее стороне не было логических доводов, одни сантименты: денег в банке было достаточно, а их небольшая хижина не вмещала всех гостей, которых им следовало принимать. Поскольку Эндрю хотел иметь большой дом, ей надлежало поддержать с радостью его планы. Но лично она предпочла бы для дома холмик пониже.

— У нас такая приятная память связана с этим местом, — просила Рейчэл. — Тот, другой холм слишком… возвышается… для меня. Ты знаешь… у меня кружится голова.

Он мягко улыбнулся, а затем палкой принялся чертить план задуманного дома: это должен быть двухэтажный кирпичный дом с большой прихожей и двумя просторными комнатами по обе стороны, а наверху четыре комнаты над теми двумя, что внизу. Он был архитектором дома, он будет и его строителем.

Урожай снова был превосходным, но, когда они обнаружили залежи известняка на собственной земле, Рейчэл согласилась высвободить наиболее опытных рабочих и начать кладку фундамента. Рейчэл и Эндрю проводили дни, прогуливаясь по своим земельным участкам, пока не нашли пласт хорошей глины. Верхний покров был снят, пласт обнажен, и на него был насыпан известняк, после чего они разрешили сыну ездить на муле по участку, чтобы известь была втоптана в глину, что придаст ей надлежащую твердость. Они построили собственную печь для обжига кирпича, экспериментировали с огнем, желая получить нужный им кирпич, объехали лес, помечая лучшие деревья для балок и других несущих конструкций. А потом Эндрю получил приказ из Вашингтон-Сити выехать на индейскую территорию и договориться о соглашении с племенем чикасо.

На плечи Рейчэл легла задача возведения дома. Поскольку теперь за дом отвечала она и ей приходилось принимать решения, где разместить камин, а где винный погреб, Рейчэл обнаружила, что у нее появляется интерес и теплое чувство к дому. В конце концов здание не будет чрезмерно большим — всего лишь кирпичный квадратный дом, окруженный оградой. Сохранится и уединение, ибо дом отстоит от дороги на сотню ярдов и его прикрывает плотная завеса деревьев.

Когда в середине ноября возвратился Эндрю, задержавшийся из-за поездки в Алабаму, где он приобрел хлопковую плантацию по соседству с той, на которой теперь жил Джон Коффи, то одобрил план дома. Спустя шесть недель Эндрю выехал в Вашингтон-Сити, чтобы быть на месте, когда его противники в конгрессе начнут против него процесс импичмента. Он поехал верхом в проливной дождь, отвергнув ее предложение взять карету. Через неделю Рейчэл получила письмо из Ноксвилла, подтверждавшее, что она была права: он не мог долго сидеть в седле и был вынужден арендовать для путешествия экипаж.

Дни Рейчэл были заполнены достройкой большого дома. Она поставила отдельную кухню напротив входа в столовую, вырыла глубокий колодец, из которого с помощью ведра и лебедки черпалась холодная вода, разбила первый сад за невысокой белой оградой. И, как всегда в отсутствие Эндрю, ей пришлось пережить глубокие трагедии: молодая Джейн Эрл умерла при родах ровно через десять месяцев после свадьбы и была похоронена на семейном участке рядом с миссис Донельсон, Сэмюэлем, Стокли и Северном. Через несколько дней заболел Роберт Хейс и скоропостижно скончался. Рейчэл потеряла самого дорогого и верного друга.

Ее сестра Джейн уехала к одному из своих сыновей в Западное Теннесси, Энди учился в Вест-Пойнте, Эндрю-младший — в школе в Нашвилле, а Эрл, удрученный потерей жены, уехал. Однако Рейчэл не могла сказать, что была одинока, ибо все время приходили известия об Эндрю: комитет по военным делам осуждал его за казнь Эмбристера и Арбатнота; спикер палаты представителей Генри Клей из Кентукки критиковал за нападки на договор с племенем крик и захват Пенсаколы, утверждая, будто Эндрю Джэксон — военный диктатор, который однажды уничтожит свободы американского народа.

Рейчэл оседлала любимого коня Эндрю — Дьюка, превосходного жеребца, который возил своего хозяина в сражении при Новом Орлеане и во флоридских войнах, постаревшего, но оставшегося любимцем семьи. Она поехала в Травелерс-Рест, где нашла Овертона, устанавливающего теплицу среди молодых деревьев.

— Мне непонятна ярость этих нападок, Джон.

— Мистер Клей хочет стать следующим президентом, — ответил Джон. — Он убил бы собственную бабушку, если бы счел, что она стоит на его пути. Это же справедливо в отношении мистера Крауфорда. Каждый из этих джентльменов думает, что Эндрю Джэксон ему мешает.

— Но Эндрю сказал, что он не гонится за постом президента.

Овертон застегнул воротник — в теплице было еще прохладно.

— Господа Клей и Крауфорд не убеждены в этом. Никто из них не будет спать спокойно до тех пор, пока Эндрю не снят с поста и не наказан за захват Флориды. Но наша сторона получит свое. Позволь мне дать тебе эти пурпурные ирисы для дома, они прекрасно прорастут в твоем новом саду.

В течение следующих двух недель газеты Нашвилла были заполнены статьями друзей, отчаянно защищавших Эндрю и описывавших его действия как часть общей стратегии, направленной на обеспечение безопасности американского народа. Когда состоялось окончательное голосование, Эндрю был оправдан. Филадельфия устроила в его честь четырехдневные празднества, Нью-Йорк — пятидневный прием, когда он находился на пути в Вест-Пойнт, чтобы встретиться с Энди. В своих письмах Эндрю уверял Рейчэл, что даже в самые бурные часы дебатов он оставался спокойным в своей гостинице и лично в спор не вмешивался. Разве в таком случае не естественно для человека, только что одержавшего победу над своими самыми яростными противниками, покрасоваться на публике? Рейчэл была убеждена, что, если бы не было нападок на военную карьеру Эндрю, он остался бы генералом и плантатором. Но удовольствуется ли он теперь этим, когда в его ушах звучат приветствия Филадельфии и Нью-Йорка?

Ко времени возвращения Эндрю из Вашингтона, в середине апреля, Рейчэл завершила постройку дома, расстелила ковры в спальнях, повесила занавески на окнах, а в столовой поставила стол из черешневого дерева. Диван и стулья поизносились, пианино требовало полировки, но ее радовало чувство преемственности: все старые вещи были перенесены в дом и все еще слегка пахли краской. Несмотря на то что у нее было восемь комнат вместо трех, в которых они прожили пятнадцать лет, дом выглядел компактным, поскольку Эндрю спроектировал помещения меньшего размера, чем в Хантерз-Хилл. Прихожая и лестницы были облицованы темным полированным деревом. Слева от прихожей находились гостиная и столовая с прекрасным видом на пологие холмы, спускавшиеся к старому зданию Эрмитажа. Комнаты были почти квадратными — примерно двадцать на двадцать ярдов. Направо от прихожей находился кабинет Эндрю, в котором Рейчэл поставила письменный стол отца и книжные полки. За кабинетом Эндрю был проход к боковой двери наружу и сразу же за проходом спальня Эндрю-младшего, который мог вставать так рано, как ему захочется, и выйти на воздух, не беспокоя остальных членов семьи.

Эндрю расхаживал целый день по дому, решая вопрос, какие комнаты он должен оклеить красивыми обоями, привезенными им с Востока, и какая мебель нужна, чтобы полностью обставить комнаты. В этот вечер они ужинали при свете многих свечей в хрустальной люстре. Приготовила ужин Ханна, но Молл и Джордж настояли, что на стол будут подавать они. После ужина Эндрю и Рейчэл вышли наружу, чтобы посмотреть, как выглядит дом на фоне ночного неба. Здание выглядело гармонично и просто, и это наполняло гордостью их сердца. Эндрю извлек из кармана сюртука шкатулку, наклонился к Рейчэл и поцеловал ее:

— Кажется, я каждый раз заставляю тебя доделывать начатое мною.