Невыносимый - Александра Салиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никогда не думала, что я могу быть настолько красивой, – признаюсь тем, кто помогал мне создать этот образ.
– Это потому что ты и так очень красивая, – отзывается одна из девушек, довольно улыбаясь. – Образ это лишь подчеркнул.
Не скрываю, как мне приятны слова. И очень хочется посмотреть на реакцию Игната. Хотя вряд ли он покажет ее в полной мере. Дай бог хотя бы улыбнется. Все-таки над открытостью его эмоций еще работать и работать. О том и думаю, покидая гостеприимное место.
Мне опять не говорят, куда мы едем, а я ловлю себя на мысли, что начинаю волноваться перед встречей с Игнатом. Во-первых, очень сильно хочу понравиться ему, а во-вторых, явно же не просто так надо мной колдовали все эти часы. Точно что-то задумал! Еще и сына втянул…
К моменту, когда Иван тормозит перед одним из самых лучших и дорогих ресторанов нашего города, находящегося в глубине центрального парка, мое волнение достигает своего пика. Аж подташнивать начинает. Так что из машины я выхожу, отчаянно кусая губы, глубоко вдыхая в себя морозный воздух и пряча ладони в складках платья, чтобы никто не заметил, как они дрожат.
Впереди высится необычное здание, похожее на настоящий дворец. Перед самым входом установлен фонтан в виде золотой статуи Венеры, если не ошибаюсь. Чуть в стороне виднеется замерзший пруд. И конечно же, кругом высажены аккуратно подстриженные даже в зимний сезон кусты и деревья.
– Поспешите, а то замерзните, – отвлекает от созерцания природы Григорий.
Киваю и действительно спешу подняться по лестнице из пятнадцати ступеней и войти в ресторан. Внутри он так же шикарен, как и снаружи. Белый мрамор перемежается с золотым акцентом на окнах, перилах и дверях. На стенах много картин и зеркал.
Встречающий нас швейцар, одетый во все белое с золотом, как окружающий его декор, приветствует легким поклоном.
– Добро пожаловать в наш скромный дворец, – добавляет уже вслух.
– Спасибо, – невольно улыбаюсь ему.
Дальше он провожает нас до виднеющихся впереди двухстворчатых дверей. А когда толкает их и отходит в сторону, пропуская меня в огромный зал…
– С ума сойти! – вырывается из меня против воли.
Мне казалось, что дома все комнаты теперь напоминают оранжерею, – я ошибалась. Там все еще очень скромно. Здесь же все окружающее пространство буквально скрыто пионами. Стебли причудливым узором извиваются вдоль каждой стены и потолке, а на лозах распускаются «живые» цветы. Даже на больших окнах вместо тюли гирлянды цветов до самого пола, на котором такой слой лепестков, что ноги в них буквально утопают.
Я настолько ошарашена масштабами праздника, что не сразу замечаю, что меня ждут. Только когда мой взгляд наконец сосредотачивается на другом конце зала, где на небольшом подиуме установлена широкая арка, украшенная все теми же розовыми пионами и лентами, замечаю две фигуры. Игнат и Максим. Одетые в одинаковые черные костюмы с белыми рубашками, с одинаковыми прическами – они как никогда походят друг на друга. Один в один.
Пока иду к ним, успеваю прокрутить в голове сотню причин нашего здесь нахождения, но с учетом отсутствия хоть какой-то мебели, в голову так ничего и не приходит. Но ведь неспроста же этот зал так шикарно украшен?
– Ого! – выдыхает восторженно Максим, стоит мне только приблизиться. – Мама… Ты такая красивая! Прям «Ух»!
Улыбаюсь. И улыбаюсь еще шире, заслышав:
– Ты не это должен был говорить, – тихонько произносит для сына Игнат, демонстративно выразительно покосившись на небольшую коробочку в руках мальчика.
Подумала бы о том самом, но упаковка уж слишком объемная для подобного сюрприза. Вот и не спешу делать выводы. Жду.
– Ну да, – согласно кивает Макс и мешкает еще пару секунд, набирая в легкие побольше воздуха. – Дорогая наша единственная женщина! – выдает торжественно и громко, а с моих губ срывается короткий смешок. – Самая красивая, милая, добрая, нежная и удивительная! Оставайся всегда такой же прекрасной и совершенной. А мы с папой, в светлый день 8 Марта спешим поздравить тебя с женским праздником и подарить тебе этот подарок.
Не сразу справляется с тем, чтобы приподнять крышку коробочки. А там… полураскрытый бутон белой розы на маленьком стебельке длиной, наверное, в пару сантиметров, не больше. Откровенно теряюсь. Чего-чего, а такого уж точно не ожидаю при всей своей активной фантазии. Но под выразительным взглядом обеих пар синих глаз послушно беру презент в руки, попутно раздумывая, что мне с ним теперь делать. Не в карман же пиджака Игнату его вставлять, как ту же бутоньерку? Вот и кручу его в своих пальцах. Как прокручиваю, так и застываю, неверяще рассматривая его снова и снова. Точнее, то, что на нем написано.
«Будь моей женой», – выведено алыми чернилами на одном из лепестков каллиграфическим почерком в три ряда.
Перечитываю еще несколько раз, прежде чем посмотреть на Игната. Не знаю, о чем он думает. В его глазах штиль. А вот я вряд ли способна сейчас скрыть хоть немного собственную растерянность и прочее, что одолевает с каждым мгновением все больше. Хочется плакать. В хорошем смысле этого слова. Потому что ни разу за эти недели не задумываюсь о чем-то подобном для нас с ним. В отличие от него. Аж с двадцать третьего февраля, получается. Почти самое начало нашей с ним совместной жизни. Вот и молчу. Просто не знаю, что сказать. То есть знаю, но в голове такой кавардак, ни слова не могу из себя выдавить. Даже самого простого «да».
– Мам, – дергает
