Повседневная жизнь армии Александра Македонского - Поль Фор

Плоты и поплавки

«Сам он двинулся к Акесину ("Черной реке", то есть Чинабу). Ширину только одной этой реки упомянул Птолемей, сын Лага (будущий царь Египта). В том месте, где Александр со своим войском переправился через нее на судах и на мехах (diphtheron), река течет стремительно, среди высоких и острых камней; вода, с силой ударяясь в них, бурлит и вздымается волнами, ширина ее здесь 15 стадиев (2700 метров). Те, кто плыл на мехах, переправились легко; из тех же, кто погрузился на суда, немало людей утонуло, потому что многие суда наскакивали на камни и разбивались» (Арриан, V, 20, 8–9). Вероятно, этот же свидетель рассказывает, как в июле 329 года, не имея возможности переправиться через Оке (Амударью) по деревянному мосту по причине большой ширины реки (1100 метров!) и быстрого течения, а более всего по причине отсутствия материалов, «Александр приказал собрать шкуры (diphtherias), служившие солдатам палатками, наполнить их как можно более сухим сеном, закрыть и зашить как можно крепче, чтобы не дать туда проникнуть воде. Заполненные сеном и зашитые, они служили таким образом всей армии на протяжении пяти дней» (Арриан, III, 29, 4). Квинт Курций (VII, 5, 17) пишет проще: «Он раздал воинам все имевшиеся у него меха, набитые соломой; те, лежа на них, переплывали через реку; переплывшие первыми несли охранную службу, пока не переправились остальные. Так он переправил все войско на противоположный берег только на шестой день». Это произошло в 70 километрах к северу от Бактры, немного ниже античной Тармиты (Термеза) и, вероятно, на одном уровне с Чушка-Гузар (Навидах арабских географов): именно здесь, на пути в Самарканд и Туркестан, тысячелетиями переправлялись через реку путешественники. Таким же образом войска Александра переправились через Яксарт (Сырдарью) в 50 километрах от Ташкента в сентябре 329 года. Только на этот раз нам сообщают, что бурдюки, о которых идет речь, поддерживали плоты и что платформы были достаточно прочными и широкими, чтобы выдержать лошадей, и достаточно устойчивыми, чтобы метать с них тяжелые стрелы из катапульт (Квинт Курций, VII, 9, 2–8; Арриан, IV, 4–5).

Джеймс Хорнелл в книге «Водный транспорт» (Hornell J. Water Transport), вышедшей в Кембридже в 1946 году, приводит огромное число примеров переправ через реки на подобных поплавках в Индии, Афганистане, Кашмире, Тибете, Туркестане, Китае, происходивших не только во времена колониализма, но и в наши дни. Особенно хорошо они известны в верхнем бассейне Инда под названием sarnai и zak и в бассейне Амударьи под названием massaks — именно там, где их упоминают историки Азиатского похода Александра. Только историки несколько романтизируют или драматизируют положение вещей, поскольку речь в основном идет не о палаточном полотне, набитом соломой, а о бурдюках, сделанных из необработанных шкур коз, яков и быков, наполненных воздухом, собранных по четыре, шесть, восемь или шестнадцать и несущих на себе бамбуковый и тростниковый плот. Этими плотами управляли с помощью лопатообразных весел, а иногда их приводили в движение несколько людей, которые ложились на бурдюки на живот и болтали ногами в воде. Такие плавсредства хорошо служили как паромщикам, так и тем, кому надо было перевезти по реке тяжелые грузы. Кроме значительной экономии, они имели еще и то преимущество, что легко разбирались, сдувались, перевозились и позволяли быстро переправиться через быстрины и скалистые пороги, на которых разбивались деревянные лодки. Теперь понятно, почему греческие и латинские тексты пишут о судах из двух или трех частей, а также почему войско Александра было способно незамедлительно и без наведения мостов переправляться через самые широкие и опасные реки Азии. Стоило бы написать целую книгу о постоянном использовании плотов в античном морском деле, как и о сплаве леса, когда ценные породы дерева доставлялись из Трапезунда в Византий по Черному морю на поплавках, сделанных из толстых балок, укрепленных горизонтально и поддерживаемых бурдюками или глиняными кувшинами. Благодаря плотам африканские слоны в III веке до нашей эры дошли до полей сражений в Сицилии; на подобных плотах, которые греческие тексты описывают самым красноречивым термином skhedia, то есть «то, что твердо держит», колоссальные статуи из наксосского мрамора прибывали в Делос или на фалерский берег. Греки не могли бы стать морским народом, если бы не умели на протяжении всей своей истории строить и управлять подобными плотами. Во всяком случае, достоверно то, что для проведения под Джелампуром решительной битвы, которая должна была в мае 326 года подчинить Александру весь север Индии, союзническая армия не только сама переправилась через Джелам на плотах, но и переправила всех своих слонов (Квинт Курций, VIII, 13, 11–25).

Сплав по крупным рекам

И вот все гражданские лица, обозные и часть конницы стали после муссона в декабре 326 года лодочниками, гребцами, матросами, речниками, а вскоре и моряками. В Никее около Джелампура флотилия из 200 кораблей, о которых мы уже писали, за 60 дней была отремонтирована и построена из ароматного кедра, смолистых сосны и ели, сплавленных из Гималаев. Команда в основном состояла из островных греков, ионийцев, карийцев, киприотов, финикийцев, египтян, сопровождавших войско и имевших глубокие познания в мореплавании. Рулевых и сигнальщиков дублировали индусы, знавшие проходы, быстрины и излучины Пяти Рек и Инда. Именно они руководили 1200 лодками и плотами, предназначенными для переправы около трети экспедиции, включая женщин и детей. Две другие трети двигались пешком, верхом или на спинах слонов по берегам Джелама, в древности Гидаспа. До отправления царь распределил среди своих приближенных соратников и союзников командование над 34 триерами и назначил адмиралом Неарха, сына Андротима, советника Филиппа II. Эта семья моряков происходила из города Лато на Крите (сегодня маленький порт Агиос-Николайос) в бухте Мерабелон. Именно Неарх еще прежде рулевого царского корабля Онесикрита и мемуариста Клитарха снабдил историков самым подробным рассказом о сплаве по великим рекам — 1400 километров — и о плавании по Индийскому океану от одного из рукавов в устье Инда около Карачи до одного из рукавов в устье Тигра около Абадана. Именно его рассказ в кратком виде представляет Арриан в VIII книге своего «Анабасиса», озаглавленной «Индика», то есть «Индийские дела»[66].

Как и положено, отъезду предшествовало большое искупительное жертвоприношение. Царь, для которого это было второе морское посвящение и который мечтал увидеть великий Океан, опоясывающий мир, принес торжественное жертвоприношение богам своей родины, тем, на кого указали прорицатели, Посейдону, Амфитрите и нереидам, греческим божествам воды, самому Океану, а также Гидаспу, Акесину и Инду, по бурному течению которых ему предстояло спуститься. Он устроил музыкальные и гимнастические состязания, за которыми последовал пир для целого войска. Сев на корабль, царь сделал то, что делали все греческие капитаны, когда выходили в море: совершил жертвенное возлияние вина из золотой чаши для недоверчивых божеств воды, которую он собирался покорить, еще одно — Гераклу, своему предку, одно богу Амону, своему отцу, и последнее — прочим богам своей семьи. Затем труба подала сигнал к отправлению. Каждое судно заняло свое место — военные корабли впереди, следом транспорты для лошадей и, наконец, шлюпки и лодки, которым было запрещено покидать свои места, чтобы не создавать беспорядка и толкотни. Отплывали в строгом порядке, в сопровождении весельного плеска и пения гребцов в корабельных трюмах. По берегам реки долго звучало эхо. Местные жители некоторое время с песнями следовали за этой флотилией, в которой находилось столько их соотечественников (Арриан, VI, 3, 2–5).

Плавание к морю длилось семь месяцев, прерываясь всевозможными злоключениями. Незадолго до слияния Джелама и Чинаба берега Джелама сужаются и вода с ужасным шумом устремляется между скал. Рулевые не в состоянии были править кораблями, которых крутил водоворот. Два тридцативесельных корабля разбились. Не в силах удержаться на ногах, воины цеплялись за что попало или падали на палубу. Царь, который не умел плавать, разделся и ждал неминуемой смерти, между тем как друзья готовились его выловить из воды, если бы флагманский корабль опрокинулся. Наконец, непонятно как, пороги были пройдены. Индийские рулевые отталкивались лопастями весел от скал и соседних кораблей, когда те подходили слишком близко, угрожая столкновением. Некоторые суда садились на мель вдоль берегов Чинаба, в бьефе современной плотины Эмерсон. Наконец прошли все корабли. Отдых. Устранили последствия аварий. Спасшись против всяких ожиданий, царь принес жертвы богам. Каждый день суда проходили приблизительно 40 стадиев, то есть около 7,5 километра, чтобы дать войскам высадиться, когда это позволяли берега, и подождать воинов, всадников и слонов, сражавшихся с местными жителями по обоим берегам реки. Если представлялась возможность, окружали заботой и подлечивали раненых, заболевших, отставших. А таких хватало. Прежде всего тех, кого покусали змеи с металлическим отливом из района Никеи, гребенчатые гадюки, или раздавленных огромными индийскими питонами длиной от 7 до 10 метров. Были такие, кого убили палицами обитавшие на границе Пенджаба и Синда шивасы, одетые в звериные шкуры. Были и те, кто просто поцарапался отравленными дротиками фанатиков из страны брахманов на правом берегу Инда. Наконец, оказался среди них и сам бесшабашный царь, считавший, что один сможет взять крепость кшудраков: его пришлось целых семь дней лечить на борту, а сам он лежал без движения, между жизнью и смертью. Давали о себе знать дизентерия и чесотка, не давали покоя ужас и страх.