Шантаж от Версаче - Татьяна Гармаш-Роффе

Кис бросил быстрый взгляд на Реми и, кажется, понял, о чем подумал его друг.

– Надо понимать, они ссорились с Тимуром? – снова обратился он к Тамаре.

– Тимур никогда ни с кем не ссорился. Тимур просто людей уничтожал! За малейшую провинность готов был распять!

– Ох, неужто прямо-таки распять? Вы не преувеличиваете?

– Сами посудите, я однажды хотела лак на ногтях освежить: в конце концов, для посетителей и стараюсь! Чтобы все было в хорошей форме… А он как рявкнул! «Еще раз увижу – выгоню!» Я ему попыталась объяснить, что лак начал облезать и я же для дела стараюсь… Так он мне в ответ: «Дома будете маникюр делать! А то скоро вы начнете в нижнем белье приходить на работу и одеваться за рабочим столом, уверяя меня, что заботитесь о клиентах!» Я, конечно, стала плакать – очень уж обидно было, такая несправедливость! «Тимур Рустамович, – говорю, – но я делала маникюр дома! Не моя вина, что лак не держится!» – «Вы получаете достаточно хорошую зарплату, чтобы купить себе лак приличной фирмы, который держится!» Вот какой он был… Никакого понимания, никакого сочувствия…

– А как же Анатолий? Вы хотели что-то рассказать, помните? – немножко приврал Кис.

– Анатолий? То же самое с ним: чуть что – голова с плеч! В четверг там такой крик стоял – через звуконепроницаемую дверь слышно было!

Кис обрадованно пихнул под столом ногу Реми.

– И что ж за крик? – спокойно спросил он.

– Даже удивительно, Тимур вообще-то никогда голоса не повышает… Я впервые слышала, чтобы он так кричал! Что-то там должно было произойти у них… А вот что – не знаю. Голоса слышны были, а слова – не разобрать. Одно только помню: «уволю!» Тимур несколько раз повторил.

– А что Анатолий? Объяснил как-нибудь?

Тамара пожала плечами:

– Да он сам не понял, за что! Он ничего такого не сделал! Зашел в кабинет к Тимуру, а Тимура в этот момент не было, и Толя к его компьютеру подошел от нечего делать… Как вдруг Тимур врывается и кричит, что Толя пытается залезть в его секретные документы! Вы представляете? Толя и не смотрел никуда! Так просто на экран уставился в ожидании…

– У вас в компьютерах нет хранителя экрана? – спросил ее Реми. – Экран не гаснет, когда компьютером не пользуются какое-то время?

– Гаснет. Сначала там рыбки какие-то плавают, а потом гаснет. А что?

– Так как же Анатолий мог смотреть «от нечего делать» в темный экран? Там смотреть не на что! Он должен был тронуть мышку, чтобы нормальное изображение появилось, а это уже не то же самое, что «уставиться в ожидании»!

Тамара только плечами пожала и засобиралась на работу: обеденный перерыв заканчивался.

– Получается, – говорил возбужденно Реми, когда они, проводив Тамару до рабочего места, покинули «Феникс», – что Анатолий начал переставлять мебель, еще не зная, что Тимура нет в живых! А если мы исходим из его характера, в котором наличествует трусость, и из характера Тимура, в котором наличествует властность и жесткость, то я слабо представляю себе, чтобы заместитель Тимура мог позволить себе подобный жест! Он должен был считать, как все, что Тимур уехал в командировку… Помнишь, Саша сказала, что она звонила на работу Тимуру в понедельник? И ей что ответили? Что он в командировке! Как же Анатолий мог переставлять мебель в кабинете самого Тимура, полагая, что тот вернется через четыре дня?

– Никак, – ответил Кис. – Он знал, что Тимур не вернется.

– Именно!

– Потому что он…

– Его убил, – закончил Реми. – Мотив – угроза увольнения?

– Тимур застукал Анатолия за попыткой залезть в его файлы… Я думаю, именно это Тимур назвал «предательством»… Представь: Анатолий, который считает, что его недооценивают, зажимают, унижают, и кто? – Тимур. Он Тимуру завидует и злится, но понимает, что Тимур сидит высоко и крепко. Чем же это он лучше Анатолия? Умнее? Лучше в качестве начальника? Умеет и стратегию выбрать, и персонал держать в руках? Нет, с этим Анатолий никогда не согласится. Как все ограниченные люди, он не способен признать, что кто-то объективно лучше его… А дело, по мнению Толи, в том, что у Тимура есть какая-то таинственная деятельность, какие-то секреты, которые он делит только со своим руководством…

– Разумеется, Тимур скрывал, какого рода эта деятельность, но ее наличие чувствовалось, вокруг него витал запах тайны… – добавил Реми.

– И Толе смертельно хотелось узнать, что за секреты такие, которые позволяют Тимуру стоять на недосягаемой высоте… – подхватил Кис. – Он надеялся, подобрав ключ к этим тайнам, встать с Тимуром на один уровень…

– А Тимур это понял. Может, даже нарочно подстроил, как тогда, с Александрой? Знал, что она выкрала ключи, что она придет, и подстерег. По той же схеме: знал, что Анатолий умирает от желания сунуть свой нос в его дела, предоставил ему такую возможность и схватил за руку!

– Не исключено! Только Тимура уже не спросишь, о чем он догадывался и что предполагал… Нам остается только фантазировать.

– Ну, мы пока справляемся, фантазируем… Значит, Тимур назвал это предательством. И решил Анатолия уволить. Анатолий испугался место потерять и, воспользовавшись оказией, убил его… Тебе не кажется, что тут чего-то не хватает?

– Не хватает, не хватает… Давай представим, – задумался Кис. – Тимур заявляет, что увольняет Анатолия. Место, конечно, хлебное, но ведь не такая уж катастрофа, в конце концов! У Толи, как у любого другого человека, имеются связи, и найти себе другую работу, тоже достаточно сытную, не так уж сложно. К тому же у него тесть… Он взялся обеспечивать карьеру зятю. И должен был ему помочь…

– Но сначала должен был спросить: «Что случилось, зятек? Что ты там с Тимуром не поделил, что он решил тебя уволить, несмотря на то, что ему прекрасно известно, чей ты зять?» – вдохновенно входил в роль Реми.

– Правильно! Тесть ведь из тех, кто является для Тимура вышестоящим по положению, кто хозяин и начальник! Тимура наверху, конечно, ценить должны были безмерно, но тут родственное и барственное должно было сыграть: как же это Тимур посмел моего зятя увольнять, ничтожный? И что же Толе тут отвечать? Что он «от нечего делать в экран темный смотрел»? А Тимур чегой-то осерчал? – с не меньшим энтузиазмом разыгрывал сцену Кис.

– А тесть ему: «И вот за такую-то малость он тебя увольняет?» Может, Анатолия и пожурил: мол, ты впредь, конечно, не суйся, куда не прошено, у нас с Тимуром свои дела, но…

– Но и Тимура надо на место поставить: зарвался! Характер у него, видишь ли, вспыльчивый! Так это его проблемы, его кровь азиатская. А мы ему сейчас покажем, кто тут хозяин! А ну позвать его сюда, Тимура этого!

– И тут Тимур приходит… с компроматом!

– С кассетками из бани!

– И гнев папаши за свою дочку, Толину жену, не сравнить даже с гневом Тимура!

Кис захлопал в ладоши.

– Браво! – сказал он. – Браво нам! До чего умны, черт подери!

– Приятно, конечно, сознавать, что наша догадка была верной, – отозвался благодушно Реми, – что мы идем по правильному пути, что мы нашли убийцу… Но неприятно осознавать, что мы не нашли доказательств. Ведь психологический этюд к делу не пришьешь! И досье Тимура пока гуляют на свободе…

– Поехали Толино алиби проверять, – предложил Кис. – Адрес у нас есть. А там, глядишь, и с досье разберемся.

Кис завел машину.

Им повезло: жена Анатолия была дома. Описание Тамары было хоть и злым, но точным: женщина действительно была крайне некрасива, а высокомерно-враждебное выражение ее водянистых глаз начисто лишало ее последнего шанса – обаяния. Светлана Тимофеевна удивительным образом вписывалась в интерьер гостиной – богатой, претенциозной, довольно безвкусной, но стерильно вылизанной, – которая была видна в раскрытую дверь: дальше коридора сыщиков не пустили.

С первой же секунды детективы поняли, что не сумеют от нее добиться правды, и не ошиблись: «Анатолий Николаевич все свои вечера проводит дома. Так же, как и выходные», – отрубила она.

Неправдой было уже то, что Анатолий проводит дома выходные: от него самого Кис знал, что тот не раз ездил на уик-энд к Тимуру на дачу. Женские комплексы этой некрасивой дамы были очевидны, и ее желание придать респектабельный оттенок их браку – тоже. К тому же неумное, но устойчивое высокомерие, весьма свойственное людям, вышедшим из номенклатурных семей, никогда не позволит ей признаться, что у нее может быть в жизни что-то хуже, чем у других. Нет, такие, как она, с детства привыкли, что у них все лучше, намного лучше, на зависть всем: деньги, квартира, семья… что там еще? Хотя, с точки зрения Алексея, принадлежность к номенклатурным кругам следовало бы скрывать: это же стыдно, разве нет? Всем ведь известно, какими средствами эти места под солнцем обеспечивались…

Кис вышел с тяжелым чувством жалости, брезгливости и неловкости. Женщина была несчастлива, это было очевидно, а Кис по природе был жалостлив и уже успел ей посочувствовать. Он понимал, что за маской чванливого снобизма Светлана Тимофеевна прячет свое одиночество и страх перед людьми, страх не быть ими любимой… И тем самым не оставляя людям ни малейшего шанса ее любить.