Нострадамус: Жизнь и пророчества - Манфред Бёкль

Тогда память об этих бедствиях и событиях будет смыта большими наводнениями, и даже в письменах ничего нельзя узнать будет об этом, потому что и у летописей онемеют уста. Это и произойдет с северянами, но воля Бога опять свяжет страну, и у мужей настанет мир во всем мире, и Церковь Христа будет свободна от притеснений, хотя азустианцы, то есть развращенные, и дерзнули бы смешивать с медом свои ядовитые соблазны. Это произойдет примерно в седьмом тысячелетии, если христианские святыни не будут попраны неверующими, что придут с Севера. Мир будет близок к великому всесожжению, хотя вычисления в моих пророчествах распространятся и на более дальние времена.

В Послании, которое я несколько лет тому назад посвятил моему сыну Цезарю Нострадамусу, я открыто утверждал, что есть вещи, которые нельзя назвать предсказаниями в строгом смысле слова.[118] Но здесь, Ваше Величество, мы пронизаны предчувствием великих и чудесных событий, которые узрят те, что придут после нас. И надо признать — при помощи астрологических вычислений, в гармонии со Священным Писанием, что преследование духовенства начнется силами северного правителя, соединившегося с Восточным. Эти гонения на духовенство будут длиться одиннадцать лет и немного меньше, до падения северного вождя, когда его время придет к концу и его заменит вождь, объединивший Юг. При нем будут еще более жестокие преследования духовенства и церкви в течение трех лет, и будут дважды использованы апостольские чары того, кто наделен абсолютной властью над воинствующей церковью Бога. Служившие Богу святые и все те, которые действуют по Божеским законам и почитают религию, будут терпеть гонения, и кровь их будет литься через край. И крови, пролитой одним из этих ужасных властителей, будет больше, чем вина где-либо и когда-либо изготовленного. Властитель сказал, что будут совершены небывалые преступления против церкви. Человеческая кровь потечет на людные улицы и храмы струями проливного дождя. Ближайшие к этим местам реки будут красны от крови. И во время сражений на морях воды их тоже станут красными, так что один правитель скажет другому: «Bellis rubuil navalibus aequor» (Mope окрашено в киноварь кровью морских боев). Затем в тот же год и в последующие годы придут чума, грабежи и такие большие нашествия, каких со времен христианской церкви еще не было у режимов, под которыми жили латинские народы. Это оставит некоторые последствия в нескольких землях под испанским владычеством. Тогда третий северный царь, прослышав про недовольство народа главным титулом, который он присвоил себе, создаст такую огромную армию, что превзойдет все содеянное его предтечами и предками. И благодаря этому он и его приближенные сохранят ключевые позиции в своем государстве. Великого первого иерарха формально восстановят в его прежних правах, но душа его будет опустошена и потрясена, когда его вернут к прежним святыням, которые станут поруганными и разрушенными новым язычеством. Ветхий и Новый Заветы тогда будут осмеяны и сожжены. После этого Антихрист сделается принцем ада. То будет последняя эра христианских государств, а также эра ссорящихся с ними в течение долгих лет царств, возглавляемых неверующими. И тогда придут многие горестные войны и битвы. Города, поселки, замки и другие строения будут сожжены, сломаны и разрушены. При этом будет пролито много не только воинской, но и девичьей крови. Отчаявшиеся вдовы с грудными детьми станут из мести бросаться на стены городов. И так много зла придет от принца ада — Сатаны, что весь мир еще долго будет лежать в запустении и разрухе. Но прежде, чем это случится, многие необычного вида птицы будут взрывать воздух криком: «хей, хей!» («теперь, теперь!»). И до тех пор эти крики будут слышны, пока птицы не скроются из глаз. А еще позднее наступит время деятельного добра, и возобновится правление Сатурна и Золотой век. Бог-творец однажды скажет: «Не надо больше горестей и страданий у созданных мною народов». Сатана будет связан и низринут в бездну. Так начнется благословенная эра вселенского мира между Богом и человеком. Екклесиастская мощь проявит свою силу, и Сатана будет скован на тысячу лет, пока не воспрянет снова. Еще раз скажу, что все мои образы и мысли пропитаны божественным духом, духом Священного Писания. Можно сказать, что Сатурн, Юпитер, Марс и другие планеты и звезды соединятся с этим духом, и обо всем этом можно судить по моим четверостишиям. Я мог бы вычислить это более глубоко и координировать это с вычислениями других ученых. Но я вижу, о мой бесподобный Король, некоторых, готовых проверять меня, и я отсылаю свое перо полному покою.

«Multa etiam, о Rex potentissime proeclara, et sane in brevi ventura, sed omnia in hac tua Epistola, innectere non possumus, nec volumus, sed et intelligenda quoedam facta, horrida fata pauca libanda sunt, quamvis tanta sit in omnes tua amplitudo et humanitas homines, deosque pietas, ut solos amplissimo et Christianissimo Regis nomine et ad quem summa totius religionis auctoritas deferatur dignus esse videare».

(«В мире так много вещей и событий, мой Король, которому все подвластно, что я не смог бы объединить и описать в этом послании всего наиболее примечательного, что должно произойти в близком и далеком будущем. Но по логике определенных фактов, интеллигентно освещенных мной, несколько событий, над которыми тяготеет злой рок, составили экстракт этого моего послания. Ведь Ваши широта и человечность так велики, как и Ваше соучастие к Богу, что Вы один кажетесь достойным великого титула, о мой наихристианнейший Король, и мне хочется верить, что Ваш высочайший авторитет и понимание всех религий сделает Вас снисходительным ко мне».)

И я умоляю Вас, наимилосерднейший Король, зная Вашу редкую и благоразумную доброту, поймите, что я действую по велению моего сердца, и это — залог того, что я повинуюсь Вам, мой бесподобный Король, с тех пор, как я своими глазами видел Ваше королевское величие, я стал стремиться к тому, чтобы за моими словами было признано их значение.

Ваш верноподданный Михаил Нострадамус

Solonae Petrae Provancae

Послание это было отправлено из Салона 27 июня 1557 г.

ЦЕНТУРИЯ VIII

1. Эх, Лорон, Пау, Ней, кровь сочится сквозь пламя,    Полководец идет по земле и воде,    И Помпон и Дюранс видят рваное знамя,    Что взметнулось навстречу превратной судьбе.

2. От молнии рушатся стены в Гаронне    И в небе грохочет суровый огонь,    Кондон, как и Экс, злой войною затронут,    А Марсу был люб бронированный конь.

3. Резвирс с Вигиланом — в раздорах и тяжбе,    Кто ближе всех к младшему сыну Нанси?    Теперь в Вигилане завистлив был каждый,    Лион в этих склоках не видел красы.

4. Петух будет, знаю, оставлен в Монако,    И это французский поймет кардинал,    Орел слишком слаб для решительной драки,    Петух же и силу и крепость забрал.

5. В Бретеле сияют все лампы и свечи    И блеск бриллиантовый всюду струят,    Был гроб короля торжествующей горечью встречен;    Преемники Франции славу хранят.

6. Лион содрогнется от яростных взрывов,    И Мальта от скорби поникнет главой,    Сардон Маурис обманул некрасиво.    Петух! Встреть измену и дикий разбой.

7. Версаль и Милан держат факелы мира,    К Тицину целебный огонь принесет,    Вся Сена ликует на дружеском Пире,    И демон Флоренции битв не зажжет.

8. Лютерн вместе с гроздьями ферм у Шиваза    Составят единый оплот для орла,    Они против выборов выступят сразу,    В Турине невеста бесчестье снесла.

9. Петух и Орел будут в битвах едины.    Противники: Венгры, Палермо, Левант,    Колючие проволоки, верь, сокрушимы,    Над Римом взовьется союзный штандарт.[119]

10. Он рвет на куски это странное войско,     Во взрыв претворенный небесный огонь     Был запах с Лозанны удушливым, стойким,     И людям неведом источник его.[120]

11. Толпа заметалась вблизи от Винценза:     Ведь весь базилик был охвачен огнем.     Венеция! Знай, что борьба бесполезна —     Большой валенсиец изведает гнет.

12. Двоих увидали вблизи Буффалора,     Высокий и сильный стремился в Милан,     А Фойский аббат мужиком переряжен был скоро,     И Сент Маурисцам известен обман.

13. Хмельнее вина страстность женщин влюбленных     И Беллерофонтом погублен Прейтус,     Просторы небес для крылатого флота пригодны,     И к смерти строителя с жертвой ведут.

14. Нас ждет золотой и серебряный кризис,     Никто не поверит нам больше в кредит,     Надменность продаст драгоценные ризы,     И женскую честь не спасти от обид.

15. Великая женщина Север разбудит     И блеск всей Европы к себе приведет,     При ней два затмения мир не забудет,     И Польша к великому горю придет.[121]

16. Сюда наводненье нахлынет внезапно,     И волны покроют античный Олимп,     Никто не спасется от гибели страстной,     И к илу корабль Язона прилип.

17. Врагом окружен будет город у моря,     Где властвуют голод, пожары и кровь.     Три брата — три деспота мир перессорят.     Мешается с пеплом родительский кров.

18. Традиции губят и затхлость и плесень,     Раз падает древо — спасайте плоды.     Три лилии Франции вянут от бедствий,     Чего же нам ждать от новейшей звезды?

19. В борьбе на верхах много злобы и споров,     Кого ж вознесет новый переворот?     Разрушены семьи жестоким террором,     Раз красного красный возьмет в оборот.

20. Церковные выборы станут подлогом,     Глядите: часовни по горло в крови.     В почете — создатель фальшивого слога,     Он подкупом к власти прийти норовит.

21. Черны паруса под мостом порта Агда,     Чума проплывает на трех кораблях,     Здесь тысячи жертвы бубонного ада,     Мост рухнул, и всюду безумствует страх.

22. Корсан и Нарбонн шлют посланье Тучану,     Куль с солью надежно посланье хранит,     Поможет ли Римский эдикт Перпиньяну,     Что, Вольрап, окончена серая жизнь?

23. От писем таких покраснеет шкатулка,     Самой королеве любовник писал,     Сыск рыщет теперь по любым закоулкам.     Но кто он? Об этом никто не узнал.

24. Уже лейтенант перед черною дверью.     Теперь Перпиньяну низложенным быть,     Спасайся, раз в горную лестницу веришь,     Бастард Лузиньяна обманом разбит.

25. Возмездье за страсть не сравняешь с любовью,     Отцовской наложницей сын овладел,     Двойной ручеек обагряется кровью,     Колышатся двое безжизненных тел.

26. Взойдут и взрастут позабытые зерна,     А их раскопают средь древних руин,     Колосья златятся над почвою черной,     И благостен дождь Монсерратских равнин.

27. Как феникс из пепла, взлетит его слава,     Хотя император к паденью придет,     Железный корабль, ошибки исправив,     К созвездию арок Оксельских придет.[122]

28. Чрезмерны подделки будут под серебро и золото,     Которые затем будут брошены в огонь.     Когда обнаружится это — истощено и рассеяно долгами все будет,     А соглашения и обязательства — уничтожены.

29. Ее сбили с ног наводненье и землетрясенье,     Колонну четвертую древних руин…     Сатурн! Погребальная урна нетленна:     В ней золото вместо костей, на, прими!

30. Когда созидали театр для зрелищ,     Два клада случайно пришлось раскопать,     Добро или зло землекопы задели?     О том близ Базакля придется узнать.

31. Пошел далеко юный принц Пескарийский,     Но плод будет горьким на дереве зла,     Ведь турок младой, подвергаяся риску,     В борьбе его к скорби и гибели звал.

32. Есть ярость и злоба в глазах у Венеры,     Убит твой племянник, французский король!     И девять убийц будут в гневе безмерны,     И трон твой изведает горе и боль.

33. Блеск молнии будет светить его имя,     В Вероне, в Винценте его колыбель,     Его на Венецию месть и карьера поднимут,     Но ждут его гнев и немилость небес.

34. Число жертв превысило шесть миллионов,     Холм братской могилы затмил бы Юру,     Лионцы своих же тузят под Лионом,     В боях у Мазола Ульм шею свернул.[123]

35. Хлад северный ветер несет Марзавесу,     И ярость мезанцев скует Дордонис,     Лес близ Дамазана вниз голову свесил,     Блуа и Гаронну судить будет высь.

36. Да, герцог еще посчитается с Онде,     Белувр им тоже не будет забыт,     И треснувший мрамор стал людям негоден,     Теперь Блетьерану без отдыха быть.

37. Вся в трауре старая крепость близ Темзы,     Король без камзола стоит у моста,     Его голова с плеч слететь не замедлит.     Диктатор не даст сердобольным роптать.[124]

38. Король из Блуа власть возьмет в Авиньоне.     Поднимется ропот среди горожан.     Тут пять непокорных со стен скинут в Рону,     Один же до Ноле успел добежать.

39. Что ж! Принц византийский стал жертвой крушенья,     А вождь Толентайн — победителем в фойских боях,     Жену неудачника вниз не сорвет пораженье,     Тулузский же принц волновался не зря.

40. Таур и Дорад эту кровь не прощают,     И вот Сатурнинец возмездью не рад,     Идут к Албанину, сверкая мечами,     И в новое озеро рухнет Майнад.

41. Тихоня стал хитрым и ловким тираном,     Когда он пробрался на Папский престол,     Доверчивой пастве наносит он раны,     По-лисьи пушистым виляя словцом.

42. Всему виной сила, насилие, скупость,     И вождь Орлеана в досаде на них.     Смотри, Сент-Мемир! Штурм споткнется о трупы,     Погибший в шатре непритворно притих.

43. Фанатик-маньяк стал опорой народа     И к власти пришел через злобу и кровь,     Взметнулась эмблема плебейского рода,     Мятеж разрушает родительский кров.

44. В дерзаньях он превзошел Огмиона,     Но в семь или в девять свернул он с пути,     Так зверь в человечьем обличье мечтает о троне,     С Наварры до По он намерен пройти.

45. Он ногу сломал, и рука перевязана шарфом,     Таким был Луи, уходя из дворца,     Здесь смерть тронет струны у траурной арфы,     Пасхальный хорал не допет до конца.[125]

46. Страшитеся двух затруднений в Тараре,     И Манзоле в страхе за римский союз,     Три брата французских, орел и петух будут в ссоре,     Кровавого трона под Марсом боюсь.

47. Ты был свидетелем битв Ганнибала,     О озеро! Где же коварный де Пол?     Скольких убиенных на дно твое канут,[126]     И яростный немец в атаку пошел.

48. Предвижу войну в планетарных масштабах,     Три армии грозных республику рвут,     Созвездия против и сильных и слабых,[127]     Но все ж Кальдондон от разгрома спасут.

49. Созвездия в факелы гроз превратятся,     Тардайцы, я знаю, прорвутся в Бруджес,     И с гибелью вождь Барабарин в Понтерозе встречался,     В февраль, в день шестой, смерть царила окрест.[128]

50. Сагунс! Над тобой горевая комета.     Вокруг Кападильо и голод и мор,     Стал рыцарем зверь, добряком обогретый,     Тунисец большой обезглавлен, но казнь — не позор!

51. Колон повторяет судьбу византийцев,     Кордова его принимает опять,     Сквозь зависть его кораблям не пробиться,     Отшельником будет он жизнь созерцать.[129]

52. Король из Блуа власть возьмет в Авиньоне,     Сквозь Линден его с Амбуаза вело,     Здесь воля монарха всю церковь с мест стронет,     И Гвоздь из Пойтриса калечит святое крыло.

53. Божий храм омывается солнцем и правдой…     Кто в Булони смывал пятна прежних грехов,     Тот взлетел высоко, но ему иерархи не рады;     Он блестящий сановник, а патер плохой.[130]

54. Генрих Сильный был великодушен,     Добиваясь вступить в этот брак.     Сент-Квентин и Аррас. Путешествия ждут ваши души,     И Мацеллум[131] второй вел испанцев во мрак.

55. Мост спешно построят из бочек и чанов,     И будут разрушены восемь мостов,     Пленили вождя, и отряд его в ранах,     Ножи режут глотки у лучших сынов.

56. Беда, коли в партии воля ослабнет     И в левую пропасть обрушится стон,     Пусть в правом углу все реформы озябнут,     Раз будет открыт беспартийный закон.[132]

57. С простого солдата он стал полководцем,     Все выше всходя в боевых временах,     При нем на крестах гаснет яркое солнце     И церковь изведает горе и страх.

58. Разделится братьями все королевство,     И диспуты стоит оружьем сменить,     Британское имя и титул английский — в соседстве,     Кого ж воздух Франции здесь опьянит?

59. Ей дважды взлететь — дважды встретить паденье,     Ни Запад ее не принял, ни Восток,     Германию предала страсть к разрушеньям,     Страна получила жестокий урок.

60. Ведь их как родных повстречают в Париже,     Вся Франция славит теперь англичан,     Большая победа все ближе и ближе,     Но все же Норларис страдает от ран.

61. Избави нас Бог от опеки дер Тага.     Не верно, что здесь он навеки осел,     Растоптанный жезл сто славится в сагах,     Свобода нужна нам для собственных дел.

62. На что ему Ронские эти святыни?     Захватчик разграбит старинный собор,     Но демон бубонный их всех опрокинет,     Своих и чужих бьет губительный мор.

63. Из женской измены кровь хлынет потоком,     Замучена мать, раз не муж был отцом,     Убит и сынок, ставший жертвою рока,     Повешено восемь, невинных ни в чем.

64. Детей острова все равно не щадили,     Совсем уж отчаялись два из семи,     Но всех их поддержки от лиги лишили,     Режим в Монпелье остальным был не мил.

65. Он сам разрушал все благие надежды,     Когда двадцать месяцев правил страной,     Тиран распинал человечность и нежность,     Но был еще худшим правитель иной.

66. Столетья отыщут забытые книги.     Мой факел в иных оживет временах,     Где троны исчезнут в восстаньях и сдвигах     И принцы в могилах прочтут письмена.

67. Когда ни один, ни другой не был выбран,     Добился согласья безвестный Нерзас,     Народ за него: это пастырь большого калибра,     Колонья с Феррарой его не предаст.

68. Проворный юнец обманул кардинала     И выбил его из позиций былых,     Пускай Акведук с усыпальницей принца того не видали,     К интригам век новый, как древний, привык.

69. Восьмой, третий, первый… летят серафимы     С дерзающим взмахом святого крыла…     Старик был для юноши ангелом зримым,     Поддержка богов от бесчестных ушла.

70. Дикарь стал тираном у месопотамцев,     Наложницу делит с врагами идей,     Он даже лицом почернел от злорадства,     Скотина, которая топит людей.

71. В грядущем предвижу расцвет астрономов.     Науку о звездах не сжечь на кострах,     Шестнадцать веков и семь лет вспомнит умный потомок.     Открытья не меркнут во всех временах.

72. В день праздника были сраженья и беды,     Коней после боя накормят овсом…     Возможно ль Равенну поздравить с победой?..     И поле Перуджи познает разгром.

73. Король был избит полудиким солдатом,     И жадная мать довела их до ссор.     Но вот заговорщик идет на попятный,     Всем варварство это урок и укор.

74. Приезд короля бесполезен для славы,     Бунт — праздник для жителей новой страны,     Свободными грубою силой не правят,     Энергия смелых там жизнь осенит.[133]

75. Отца вместе с сыном так зверски убили.     И был губернатор под сенью шатра.     Мать плачет над тайной сыновьей могилой,     Где светлая зелень уходит во мрак.

76. Он Англию всю на колени поставит,     Хотя он скорее палач, чем король.     Законность и честь он на плахе кровавит,     Как скоро судьба даст ему эту роль?

77. Не даст ничего этой тройке Антихрист.     На двадцать семь лет затянулась война,     Все реки в крови. Трупы делают землю нечистой.     Мыслители гибнут; преступников греет страна.

78. Брагамас еретикам двери откроет,     Воинственность церкви при нем возрастет,     Здесь мертвые буквы идут грозным строем,     И только живая любовь не цветет.

79. Течет в его жилах кровь злобной горгоны,     И он разрушает деянья отцов,     При нем будут совесть и слово в загоне.     Но сгубит себя этот вождь подлецов.

80. Злодейство замучает женщин невинных,     Кровь вдов потечет от великого зла,     Пожар от свечей угрожает иконам старинным,     И ярость людская в движенье пришла.

81. Величье империи смято разрухой,     Раз Север сумел за себя постоять,     Идут из Италии горькие слухи,     С тревожной Испании нечего взять.

82. Развенчанный будет в постыдном изгнанье.     В камзоле припрятаны яд и письмо…     С его тиранией страна в расставанье,     Убийство и страх не покинули дом.

83. Огромнейший парус покинет порт Зара.     Враги и друзья не потерпят потерь,     Близ Турции люди бывают недаром,     И третий двоих будет грабить теперь.

84. Бесстрашно лети, парусовое племя,     Сроднившись с грядой грозовых облаков!     Триестский залив терпит грозное время,     Уйдет от Сицилии смелый поток.

85. Испанию с Францией ждет примиренье,     И Марс побледнеет теперь от венца,     Но брачное ложе разрушит смятенье,     И трудно уйти от плохого конца.

86. Бичоро, Бичоро![134] — кричат эти люди,     В Байенну сбегаясь со многих мостов,     Тулузцы, Арнанцы здесь с гордостью будут,     И Монт Адрианцы услышали зов.

87. Живет в нем кумир заповедных собраний     С паучьим крестом и рогами быка,     Безумный кабан изрыгал заклинанья,     И славу его проклинают века.

88. Трепещут поля вдоль извилистой Роны,     Им горько под знаменем антикреста,     Скольких наводнением сильным затронет,     И многие будут шептать и роптать.

89. Король благородный в Сардинии будет,     Но только три года он правил страной,     Потом заметались продажные люди,     И он проиграл бескорыстный свой бой.

90. Его отлучили от тяжбы с народом,     Конями растоптан был дикий тиран,     Он проклят своим же страдальческим родом,     Его не терпел даже собственный стан.

91. Не всякий считается с выборной властью,     И кровь невиновных таких не страшит,     Случайно убитые — жертвы несчастья,     Пусть жесткого Бог на суде устрашит.

92. Не сменишь его нашей прежней короной:     Он с армией как император и бог.     Солдат его в дальней стране погибает и стонет,     Вернувшийся вновь разорит свой чертог.

93. Он умер, семь месяцев правив прелатством,     И в схизме позднее был изобличен.     Правитель Венеции строил и мир и богатство,     Семь месяцев ведая светлым лучом.

94. У озера смелое слово низвергнут     И кто воспрепятствует планам врага?     Медлительность станет крушеньем безмерным,     И грабят албанцы испанцев в горах.

95. Отступников скоро посадят в темницы,     Сурово связав по ногам и рукам,     Под знаком креста будет вера двоиться,     Фанатик с еретиком бьются века.

96. Я знаю, что часть синагог опустеет.     Библейским легендам сломают крыло.     Но только мученья и слезы евреек     Нельзя превращать в исторический лом.

97. Судьба переменит военную славу.     Посеявший штурмы руины пожнет.     В цветах — берега: трех детей учат плавать,     Сквозь уголь и горе весна прорастет.

98. Прольется в восстаниях кровь духовенства,     Кощунства грозят затопить города.     Развалины храмов, как вестники бедствий,     Но истинный свет не умрет никогда.

99. Пусть знают, что папский престол передвинут     По воле сомнительных трех королей,     В том Кесарь, не дух христианства, повинен,     Но дух этот выше великих смертей.

100. Знать будет низвергнута: снизу придет верховодство,       Возрастут и мощь и мозг армий в грядущих веках.       Жизнь можно утратить шутя и бороться за правду непросто.       Гряди: изобилье у голода с чашей без влаги в руках.

Катрены-двойники