Визит дамы в черном - Елена Ярошенко

Глава 12

На этот раз Колычев пришел в дом Варвары без приглашения и ему пришлось долго ждать, пока отворят дверь, предупредят хозяйку, проведут в кабинет. Впрочем, Варвара Савельевна, похоже, рада была его видеть.

— Что хорошего скажете, господин Колычев? С какими новостями пожаловали?

— Прежде всего хочу вам вернуть вашу папку с копиями документов…

— Неужто не пригодится?

В голосе Варвары послышалась обида.

— Пригодится, и еще как, только мне удалось раздобыть оригиналы в доме у Маргариты. Можно сказать, из-под носа у Бычкова вырвал, он уже на них нацелился.

Лицо Варвары смягчилось. Все-таки не зря она доверилась этому прыткому следователю.

— И как вы думаете, Дмитрий Степанович, мог Бычков убить Маргариту из-за этих бумаг?

— Вполне вероятно, Варвара Савельевна. Да только никаких доказательств, кроме бумаг, свидетельствующих о воровстве Бычкова, у меня нет. А воровство и убийство — преступления разные.

— Знаете что, Дмитрий Степанович, давайте я Федулу капканчик поставлю.

— Что вы имеете в виду?

— Очень простую вещь. Я ему скажу, что он — вор, предъявлю копии бумаг и посмотрю, как он будет себя вести, наверняка растеряется. А я тут его огорошу — ты, батюшка, убийца, ты Маргаритку Синельникову к праотцам отправил… Он сгоряча может и открыться, тут вы появитесь и загребете голубчика.

— Варвара Савельевна, помилуйте, это же провокация, это не метод…

— Просто диву даешься, до чего же вы, дворяне, щепетильные. Ах, это провокация, ах, это неблагородно! А что вор и убийца будет на свободе гулять — это ничего, лишь бы честь ваша не пострадала. И вы, Дмитрий Степанович, хоть и из судейских, а все о чести своей печетесь, не в обиду вам будь сказано. Вот социалисты-то правильно говорят — все у нас в Империи прогнило, и никто не способен на дело… Ну как хотите. Я Федула все одно для беседы приглашу, в глаза его обвиню и к стенке припру, а за портьерами своих приказчиков поставлю, кто поздоровее. Они, если что, и Бычкова скрутят, и под присягой подтвердят, что он тут наговорит. Мы вам убийцу сами предоставим.

— Извините, госпожа Ведерникова, но это черт знает что. Теперь я не смогу пустить это дело на самотек, раз ожидается беззаконие и самосуд.

— Зачем самосуд? Мы его к вам приведем, только поучим маленько…

— Хорошо, Варвара Савельевна, мне придется принять участие в вашей безумной затее, чтобы не вышло беды. Но я умоляю вас, никаких приказчиков за портьерами. И вообще, прошу ни с кем это дело пока не обсуждать, не хватало, чтобы по городу поползли слухи. Знать обо всем будем только мы с вами и мой друг, господин Бурмин. Ему я полностью доверяю. Вы будете беседовать с Бычковым, а мы с Петром Сергеевичем в случае необходимости вмешаемся.

— Да Петр Сергеевич-то против Бычкова слабоват. Рыхлый ваш друг, Федула не осилит.

— Ничего, вдвоем справимся.

— Ну что ж, на том и поладим. Назначайте время, когда приглашать Федула Терентьевича.

От Ведерниковой Дмитрий вышел не в духе. Идея Варвары ему страшно не нравилась. Но, с другой стороны, ситуация сложилась так, что и отступить было невозможно. Куда ни кинь — везде клин!

Колычев махнул рукой, зашел в трактир и заказал маленький графинчик водки, соленых грибков, рыбную кулебяку и порцию селянки. Варвара пыталась его чем-то угощать, но за серьезным разговором было не до еды, а теперь Дмитрий вдруг почувствовал сильный голод.

Выпив рюмочку и закусив нежным скользким масленком, Колычев задумался. Снова он втравил Петьку в неприятную историю, даже не считая нужным узнать мнение друга по поводу их участия в Варварином прожекте.

«Захочет ли Петр стоять за портьерой и подслушивать разговор Варвары с Бычковым? Это так не вяжется с Петиными представлениями о жизни. Топтыгин пошлет меня к черту и будет прав, — мысленно рассуждал Дмитрий. — А что я стану делать, если Петька проявит характер? Завтра Бычков придет к Варваре, и Петина помощь мне будет очень нужна. Нет, я все-таки свинья! Привык, что в любой ситуации Петя готов подставить мне плечо, так я уж и верхом на него сесть готов. Надо иметь совесть. Но завтра… Нет, завтра сидеть в засаде на Бычкова без Петра невозможно».

В студенческие годы у Дмитрия было много приятелей, но настоящих друзей можно было сосчитать по пальцам одной руки. И среди них Петр Бурмин, с которым они несколько лет не только сидели рядом в аудитории университета, но и снимали одну на двоих квартиру на Гороховой улице в Петербурге, делили иногда, в дни безденежья, последний рубль, делили беды и проблемы, которых больше было у Мити, а увалень Петька только помогал другу выбраться из очередной передряги.

Пожалуй, Бурмин был не просто другом, он был почти братом, родным человеком… Но все это не давало Дмитрию права без конца втягивать Петю в свои неприятные дела.

Колычев уже расплатился и собрался уходить, когда в другом конце зала вспыхнул пьяный спор. Кричали одновременно несколько человек, среди которых Дмитрий заметил Семена Ярышникова. Видимо, тот выпивал в компании и за рюмочкой о чем-то поспорил с приятелями. Следователь прислушался.

— А я говорю, убийца — моряк! — голос Семена заглушал остальных спорщиков. — Немчура эта поганая. У такого-то рука не дрогнет! Он Ритку и шлепнул, по всему он, и оружие его на месте убийства нашли. Так-таки рядом с трупом и валялось, в кровавой луже. Да-с! А потом, скажите — с чего бы вдруг этот Витгерт в боковую галерейку из зала полез, когда его невеста с другими танцует, а он по-жениховски присматривать должен? За каким лешим ему в фойе понадобилось? А? Пораскиньте мозгами-то! Только за одним — Ритку застрелить. Застрелил и выбежал к людям — спасите, помогите, там даму убили! От себя, сволочь, отвести хотел. Он это, он, больше некому. Из наших, из демьяновских, никто бы такого греха на душу не взял… А следователь крутит, все ищет, как бы Витгерта из-под суда вывести. Ему, следователю-то, на лапу, надо думать, положили, вот канитель и тянет, а то бы немец давно в кутузке парился…

— Интересные вы вещи рассказываете, господин Ярышников. Я прямо заслушался!

Дмитрий не выдержал и подошел к столику спорщиков.

Ярышниковская компания сразу замолкла и уставилась на Колычева.

— Вам бы романы авантюрные писать, — продолжал Дмитрий в наступившей тишине. — Большой бы успех имели. Дюма-отец и Дюма-сын уже есть, может быть, вас в Дюма-племянники возьмут?

— Нам-с и с батюшкиным именем неплохо, с родовым-с, мы — Ярышниковы, и в Дюмы нам лезть ни к чему-с, господин следователь. А что догадки строим-с, так это никому не возбраняется-с. Вы бы, господин следователь, побыстрее убийцу нашли-с и обществу указали-с, так нам и догадки строить было бы не об чем-с. А так через ваше бездействие общество сильно тревожится и в растерянности пребывает-с! Вы в большую обиду сказанное не принимайте, я попросту говорю, без обиняков — что на уме, то и на языке. Не желаете ли к нашему столику, не побрезгуйте хлебом-солью…

— Благодарю, господин Ярышников, я уже отобедал и ухожу. Прощайте.

— Прощайте, прощайте, господин Колычев. Всего наилучшего-с.

Вернувшись домой, Колычев, к своему удивлению, снова не застал Петра. Уютное Петино кресло стояло пустым, в нем валялась недочитанная книга. Пушистый теплый плед сиротливо свисал со спинки.

По словам Василия, Петр Сергеевич «снова прифрантились и ушли не сказавшись».

Обидно было, что Петька, всегда сидевший дома, в любой момент обретавшийся под рукой, стал исчезать именно тогда, когда Дмитрию так нужна была его помощь.

Колычев решил дождаться друга и обсудить с ним все детали предстоящей акции, а главное — получить принципиальное согласие Петра на участие в этом, строго говоря, не слишком благовидном приключении.

Время шло. Часы в столовой громко тикали, методично отсчитывая минуты. Василий давно отправился спать. В доме стояла такая тишина, что было слышно, как где-то под полом скребется мышь. Пети все не было и не было. Дмитрий подошел к окну.

«Не всякая маменька так ждет дочку со свидания, как я Топтыгина, — подумал Колычев, вглядываясь в темноту за оконными стеклами. — А где же он может быть? Скорее всего, тоже на свидании. Что еще могло вытащить Петра из дома в такую метель? Только бы он завтра был свободен и согласился мне помочь».

Бурмин заявился домой очень поздно и в прекрасном расположении духа. Пока он разоблачался в прихожей, мурлыкая что-то себе под нос, Дмитрий приготовился к непростому разговору.

— Митя? Ты не спишь? — удивился Бурмин, войдя в столовую. — А я думал, разгильдяй Васька забыл потушить лампу. Надеюсь, ты не будешь донимать меня бестактными вопросами, где я был и что делал?

— Петя, я вовсе не хочу тебя донимать. Ты уже вполне взрослый мальчик…