Он меня достал. Она меня достала (СИ) - Блашкун Елена

— Сережа всегда говорил, что ему приходилось расти в твоей тени — вас сравнивали, и каждый раз ты оказывался более успешным, чем он. А для Суворова, как ты понимаешь, это не мало значит. Аня же, чувствовала свою вину перед тобой. Конечно, она не говорила об этом, но это было очевидно. Да и Алиса, если уж на то пошло… не уверена, но увидев вас на юбилее Алексея Николаевича, мне показалось, что она смотрит на тебя не совсем как на брата… Ему приходилось расти во всей этой атмосфере, а это достаточно сложно. При этом его личные заслуги никто и никогда ни во что не ставил, считая их блажью. Я не защищаю Сережу, но лично мне бы такое не доставило удовольствия. Хочешь ты того, или нет, но ты стал тем самым образцом идеального сына и внука, которого ему никогда не достичь, просто потому что он другой. А для Суворова всегда существовала только одна модель «правильного» поведения — менять свои привычки и принципы даже ради внука он не станет. Если же говорить о наркотиках… Понимаешь, мне сложно судить, потому что я оказалась по-настоящему слепой в этой ситуации, но руку даю на отсечение, что началось все именно с твоего приезда. Сначала ты вернулся в Украину, и только потом, уж не знаю почему — устал ли бороться с чужим мнением, или просто ища спокойствия, он взялся за старое. Сейчас мне кажется, что я знаю, когда примерно все началось, а его поведение изменилось. И это случилось не так давно, как тебе кажется. Конфликты и стычки случались с вами еще до наркотиков.

Слова Ники заставили Алекса задуматься. Конечно, Сережа говорил что-то о том, что все внимание и почести всегда доставались любимчику Громову, но, честно говоря, сам он всегда считал это простым бредом. Еще бы, ведь с его стороны все выглядело совершенно иначе. Собственно, даже сложившаяся на данный момент ситуация говорила об обратном — «любимчиком» всегда был именно младший внук Суворова, в то время как старший стал (по мнению семьи, судя по всему) лишь живым воплощением всех ожиданий Алексея Николаевича. Кто в этом случае из них был в лучшем положении — вопрос спорный. Да и вообще одобрение и благосклонность их деда — тот еще приз. Для Алекса она обернулась постоянным давлением, а для его брата — завышенными ожиданиями, постоянными вмешательствами в личную жизнь и отсутствием какого-либо выбора в любой из сфер жизни. Получается, что каждый из них по той или иной причине подсознательно считал, что именно ему досталась роль изгоя в семье, а все почему? Потому что один старый хрыч совершенно не умеет любить свою семью без каких-либо условий и требований, а двое других балбесов так и не додумались честно поговорить между собой, не выставляя взаимных претензий и обид. И, главное, каждый из них реагировал на ситуацию по-своему! Сережа бросал едкие комментарии и лез в драку, а Алекс…нет, он тоже не был ангелом. Часто провоцировал брата, задевая его слабые места и доказывая, что даже без поддержки семьи матери смог добиться большего, чем его брат. Кто же знал, что тот видел все в ином свете?

Вот теперь даже Майер говорит о том, что весь этот тугой узел из недомолвок и непонимания стал последней каплей для того, чтобы Сережа сорвался. Снова.

Корил ли себя за это Громов? Нет. Как не крути, а каждый сам решает, как поступать, сталкиваясь с проблемами. Но все же ему было неприятно, что он не настоял на откровенном разговоре с Сережей. Возможно, это бы все изменило.

«Ага, а, может, этот засранец в очередной раз бы засмеялся тебе в лицо, а, натворив проблем, сбежал бы под крылышко к деду», — скептически подсказало сознание. Да уж, сделать братца жертвой обстоятельств, который всю жизнь боролся с ветряными мельницами и думал чужими стандартами — вещь довольно сложная. Уж что-что, а характер Сереже достался Суворовский — непрошибаемый, упертый и не умеющий признавать свою неправоту.

— Ты думаешь о Серже? — нарушила тишину Ника, и Алекс снова вернулся мыслями к ней.

— Да. Возможно, все не так однозначно, как мы оба считали. Жаль, что так поздно разобрались. Кстати, кто придумал это дурацкое сокращение «Серж»? Прости, но услышав это впервые, я засомневался в ориентации брата — слишком уж жеманно звучит, — Громову было еще над чем подумать, и делиться этими мыслями, пока сам еще с ними не определился, он не был готов. А потому разговор сам собой ушел в другом направлении.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Алиса. Пару лет назад Алексей Николаевич подарил ей по случаю окончания университета двухнедельную поездку во Францию, и там она познакомилась с очень классной компанией. Одного из новых знакомых звали Серж, и он произвел на нее неизгладимое впечатление, так что и имя ей тоже очень понравилась. Естественно, вернувшись домой, она ностальгировала и вздыхала из-за того, что все так быстро закончилось — все-таки, у нее очень мало свободы, как для девушки ее возраста. Тогда она случайно сократила имя брата, а он не стал возражать, и постепенно все и начали его называть Сержем, — пожала плечами Ника. — А что ты можешь рассказать? Как простой мальчик Саша стал Алексом?

— Я был ребенком, когда переехал к отцу, так что это получилось само собой. В США используют имя «Саша», но казалось, что тогда все будут на меня обращать слишком много внимания, а это мне не нравилось. Да и моя няня безбожно коверкала его и это…злило. Тогда мне было не понятно, как можно не уметь правильно произносить такое простое слово. То, что мой английский на тот момент был, мягко говоря, далеким от идеала, я, естественно, не замечал, — засмеялся Громов. — Кроме того, мне казалось, что я попал в новый мир, и хотелось соответствовать ему во всем, в том числе и в имени. Позже, когда подрос и стал время от времени наведываться сюда, это был один из способов показать, что я теперь другой — того Саши не осталось, и с Алексом теперь стоило вести себя иначе.

Ника улыбнулась и слегка склонила голову, будто высматривая что-то.

— Что? — не выдержал наконец Громов.

— Мне сложно представить, что кто-то мог с тобой не считаться или обижать.

— Такое было, уж поверь. В средней школе мне даже достаточно часто приходилось драться. Это сейчас я предпочитаю иные методы.

— Да ладно, — изумилась девушка.

— Именно. Но если уж говорить конкретно о моей семье, то у меня просто были конфликты с отчимом, и мне казалось, что все и всегда поддерживали только его. Конечно, это было не так, но юношеский максимализм он такой…

Услышав о втором муже Ани, Майер скривилась — она не только была наслышана об этом типе, но и знала его лично. Мерзкая и неприятная личность, надо сказать.

— По поводу поддержки — возможно, но в то, что он к тебе цеплялся или срывал злость — охотно верю. Познакомившись с Виталием у меня возник всего один вопрос — как он может быть отцом Сережи? Хотя, учитывая то, как он к нему относился… — Ника замолчала, подумав о том, что муж начальницы всегда казался ей очень порочным и слишком раскрепощенным типом. А так ли много она о нем знала? Возможно, в бывшем женихе как раз и разбушевались гнилые гены папаши, оттого и все проблемы? Эти мысли снова вернули ее в тот момент, когда она услышала слова Алексея Николаевича, и от этого стало очень грустно. Конечно, никому ведь не хочется считать себя бессловесной вещью, разменной монетой в сомнительной игре, где на кону стоит твоя жизнь.

— Ник, ты чего? — мгновенно заметил перемену в ее настроении Алекс и убрал прядь с лица девушки.

— Алекс, а ведь они серьезно. Они считают меня якорем, который должен был привязать Сережу к нормальной жизни. И как я это сделаю было неважно — лишь бы положила на этот алтарь свои собственные мечты и желания, если так будет нужно. Они бы не позволили мне иметь ребенка, даже если бы он был из пробирки — в семье Суворова чужаков никогда не может быть, — Ника подтянула ноги к себе и спрятала лицо в коленях, стараясь сдержать слезы. — Якорь, я чертов якорь!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Громов дал ей несколько минут, чтобы немного успокоиться, а затем приподнял ее лицо за подбородок и твердо произнес:

— Ты знаешь, я много думал о словах деда, и пришел к мысли, что он не прав. Думаю, ты никогда не была для Сережи якорем, да и не смогла бы им стать, как не старалась бы, — слезы на глазах Ники высохли, и она стала внимательно слушать Алекса, не понимая, к чему он клонит. — Ты была для моего брата маяком, который указывал ему безопасный путь и оберегал от всех проблем. Только вот даже самый лучший маяк никогда не сможет защитить корабль от крушения — путь выбирает только капитан. И если он решит направить судно на скалы, то никакой свет маяка не помешает ему в этом. Ника, ты помогла ему увидеть жизнь без наркотиков, но решение вернуть в нее зависимость исходило только от него. Что же касается остального… — Алекс устало потер глаза, и сказал, тщательно подбирая каждое слово: — я не понимаю, как можно любить кого-то, и при этом причинять ему столько боли. Нет, я сейчас не об этом, — Громов неопределенно махнул рукой, имея в виду синяки и ушибы на теле девушки. — просто он во многом обманывал тебя, и это были не мелкие секреты или измены. От этого зависела твоя будущая жизнь. Прости, если это прозвучит жестоко, но мне кажется, что он любил не тебя, а твои чувства к нему. Нет, конечно же чувства к тебе были, но больше всего он хотел знать, что кто-то будет его любить так, как ты.