Три последних самодержца - Александра Богданович

9 февраля.

Вчера было спокойно, только в самом университете был скандал. Ректору Сергеевичу студенты не дали прочитать отчета, встретили его свистками, так что ему пришлось сойти с кафедры.

10 февраля.

Имеретинский сказал про Боголепова, что этому человеку надо два года думать, чтобы решить какой-либо вопрос, в один год он вопроса решить не может. В заседаниях высказать свое мнение ему совсем невозможно, поэтому, когда он открывает рот, он говорит только глупости.

Рассказал Имеретинский, что вчера в Комитете министров разбиралось его дело, т. е. насчет преподавания польского языка не по-русски, а по-польски. Победоносцев высказался за последнее, сказав, что не понимал бы объяснений Мицкевича и чтения его на другом языке, а не на польском. Мнения разделились. Говорили об этом три с половиной часа и, наконец образовалось 11 голосов за Имеретинского и 6 против него. Боголепов сказал, что он допускает только, что учитель, объясняя ученику, может, увлекшись, сказать два-три слова по-польски, и за это с него взыскивать нельзя.

11 февраля.

Вчера Имеретинский рассказал про статью, которая была в польских газетах, под заглавием «Три генерал-губернатора». Описывалось, как Гурко, проезжая по городу Варшаве, встретил конвой, который вел государственного преступника или изменника в 10-й павильон. Гурко раскричался, как на изменнике нет кандалов, тут же приказал войти в первую кузницу заковать, и таким образом закованного повели в 10-й павильон. Затем гр. Шувалов, тоже проезжая по городу, встречает конвой с изменником, но уже с цепями. Шувалов раскричался, почему оковы, и мгновенно приказал расковать и затем отвести в 10-й павильон. Конец про третьего генерал-губернатора — Имеретинского, тоже встретившего изменника под конвоем. Имеретинский остановил коляску свою, попросил изменника по-польски сесть к нему в коляску рядом с собой, конвойного же посадил на козлы и довез изменника все в тот же 10-й павильон.

Сегодня Грингмут говорил, что на акт университета ни Боголепов, ни его товарищ не приехали. Они ожидали скандала, поэтому сказали, что лучше, чтобы он без них произошел, что тогда меньше придется им взыскать со студентов. Но Боголепов не признается, что ему известно было, то в программе скандала стояло, что студенты собирались с ним расправиться, как расправились несколько лет тому назад в Москве студенты с Сабуровым, который тогда был министром народного просвещения, т. е. решено было прямо его ударить. Боголепов этого и струсил.

Плеве сказал про Боголепова, что он вялый и тяжело смекает. В заседании Комитета министров по вопросу преподавания на польском языке в польских школах присутствовали все вел. князья. Сергей Александрович даже нарочно приехал из Москвы к царю, чтобы ему сказать, чтобы вел. князей послал в заседание для поддержания его ставленника Боголепова. Но Боголепов так неумело говорил, что в этом вопросе Имеретинский стал победителем. 13 человек высказались против Боголепова, в том числе и все вел. князья. Теперь интересно, с кем царь согласится.

Юзефович («Южный край») говорил, что многих студентов полицейские избили нагайками, не пропуская их на Дворцовую площадь. Оказывается, это правда. Многие подтвердили это Е. В-чу. Юзефович сказал, что знает достоверно, что петербургские студенты, пострадавшие от нагаек, написали студентам других университетов — Киева, Харькова, Москвы и проч., что они не хотят ходить на лекции, желают закрытия университета и уверены, что их коллеги других университетов в том же духе будут действовать.

13 февраля.

Говорят, что 8-го была битва между студентами и конной полицейской стражей у Дворцового моста. Молодежь не пропускали через мост. Два студента были подняты со сломанными ногами. Конницу студенты встретили иные со шпагами, а другие успели схватить метлы из омнибусов. Все это было видно из Зимнего дворца. Вчера нам говорили, что циркуляр, расклеенный в университете за неделю до 8 февраля, был инспирирован Клейгельсом и что этот-то циркуляр и заварил кашу.

Был бар. Каульбарс. Он против того, что делается теперь в Финляндии, говорит, что это надо было сделать 90 лет тому назад, когда была присоединена Финляндия, а что теперь уже поздно. Царь спросил Каульбарса, когда он ему представлялся недавно: «Как теперь в Финляндии?» Каульбарс отвечал, что вся Финляндия плачет, в большом горе. Царь с удивлением спросил: «Почему?» Каульбарс отвечал: «По случаю последних распоряжений». Царь больше не распространялся. Каульбарс говорит, что настроение финнов теперь таково, что они лежат в церквах на коленях, моля бога, чтобы он им сохранил их прежние порядки. Он находит, что финны возмущения теперь не сделают. На похоронах одного финна ландмаршал Тройль сказал речь, что «жалеет покойного, но радуется за него, что он умер и не будет свидетелем гибели Финляндии». Вишняков говорил, что манифест Финляндии написан Плеве.

15 февраля.

Боголепова все в Петербурге начали называть «Нелепов». Университет уже два дня как закрыт. Студенты говорят, как нам рассказывали, что только тогда успокоятся, когда будет смещен Клейгельс. Его нагайками они страшно возмущены, а также и всеми распоряжениями насчет студентов. Например, никого из студентов не пускают с Васильевского острова на эту сторону — закрыты все мосты, не впускают также студентов ни в один ресторан. Все это крайне нелепо.

16 февраля.

Вчера к завтраку собралось интересное общество — Дейтрих, бар. Остен-Сакен, Лигин и Алфераки. Все говорили про злобу дня — студенческую историю, которая на этот раз вызывает общее сочувствие. Все возмущены распоряжениями полиции, все говорят, что до таких безобразий еще никогда не доходило.

Дейтрих рассказывал про суд ксендза Белякевича. Плата адвокатам и свидетелям обошлась полякам недешево, один гр. Огинский дал на это 13 тыс. руб. Свидетели, потерпевшие от побоев Белякевича говорили что «им все это было приятно» — у таком духе были показания.

Говорили нам, что в своей речи на акте университета 8 февраля ректор Сергеевич сказал, что действует по повелению своего министра, у которого тоже есть начальство. «Вот оно», — сказал он студентам, указав пальцем на портрет царя. Многие обвиняют Сергеевича в бестактности по поводу этой речи. Во время акта, когда студенты запели свою песню «Gaudeamus igitur» (Будем радоваться! (лат.). — начало студенческого гимна), они крикнули: «Вставать!» Митрополит Антоний и Витте сидели, но при этом крике встали.