Конец и вновь начало - Лев Гумилев

Сицилийские норманны захватили Италию, печенеги вторглись на Балканский полуостров, сельджуки разбили византийцев при Манцикерте и покорили Малую Азию, папа порвал отношения с патриархом, наемные войска вышли из подчинения, и остаток страны сотрясали внутренние войны, причем соперники не брезговали призывать на подмогу врагов… Греческое царство превратилось во Фракийский деспотат.

Спасла провинция. Богатый землевладелец Алексей Комнин законов не знал, а в делах разбирался и защищать себя от врагов умел. Он положил конец беспорядкам в стране и спас ее население от бесчинств иноземцев: сельджуков, печенегов и сицилийских норманнов.

Три поколения Комнинов: Алексей, Иоанн и Мануил вернули Византии большую часть утраченных земель, за исключением нагорий Малой Азии, где обосновались сельджуки, создавшие Иконийский султанат. В Европе же, после победы над венграми в 1167 г., византийская граница прошла по Дунаю и Драве, включая Далмацию.

Победа Комнинов была достигнута путем сверхнапряжения, осуществленного путем мобилизации пассионарных резервов, еще не растраченных в провинциях.

Режим Комнинов — яркий пример этнической регенерации за счет использования пассионарных окраин. Так Византия на сто лет продлила свое славное существование, но разгром византийской армии сельджуками при Мириокефале в 1176 г. и огромные потери среди лучших войск были началом конца. В 1180 г. умер Мануил Комнин, и его современник написал: «Кажется, будто божественной волей было решено, чтобы вместе с императором Мануилом Комнином умерло все здоровое в царстве ромеев и чтобы с заходом этого солнца мы все были погружены в непроглядную тьму».[164] Он был прав!

Окончательный распад проходил при Ангелах и закончился падением Константинополя в 1204 г. Крестоносцы с потрясающей легкостью взяли и разграбили богатый, многолюдный город, население которого позволяло себя грабить и убивать. Но маленькая Никея и бесплодный гористый Эпир побеждали лучшие войска французских и итальянских рыцарей, пока не вернули себе столицу и захваченные врагами области.

Вспышка патриотизма в Никейской империи оживила на время расшатавшуюся страну, но процесс этнического распада продолжался, и даже мужество Иоанна Кантакузина не смогло его остановить.[165] Византийский народ исчез, растворился, деформировался задолго до того, как османы ворвались в беззащитный, вернее, не имевший воли к защите Константинополь (5 мая 1453 г.).

ПОСЛЕ КОНЦА

Даже тогда, когда этнос распадается и перестает существовать как системная целостность, остаются либо отдельные конвиксии, либо отдельные персоны, причем последние оставляют в истории более заметный след. Так, в Константинополе, взятом турками, осталась патриархия в квартале Фанар. Обитатели этого квартала — фанариоты долго жили, пользуясь милостью султанов, уважавших пророка Ису и мать его Мариам. Только в 1821 г., после восстания морейских греков славянского происхождения, безжалостно вырезавших мусульман, султан Махмуд II приказал повесить патриарха и уничтожил последних византийцев, живших уже без Византии. Но ведь пока они существовали, они помнили о своем прошлом величии и блеске! Пусть даже это не имело значения для истории, но этнограф должен отметить сам факт наличия осколка прошлого, а этнолог обязан это интерпретировать.

А вот отдельные персоны, эмигранты, имели особые судьбы в зависимости от места, куда они попали. Во Флоренции они обучали гуманистов греческому языку и элоквенции, в Испании портреты грандов рисовал Эль Греко, в Москве учил и действовал Максим Грек и т. д. Этой инерции хватило ненадолго, но эстафета культурной традиции была передана.

Таким же пережитком своего этноса был Сидоний Аполлинарий, уже ставший христианином и епископом Клермонским в 471 г. Он был очень хорошо устроен при варварских королях, но в письмах изливал невероятную горечь, возникшую от недостатка культурного общения. Никто из собеседников не мог оценить его знаний в латинской филологии. Окружавшие его бородатые бургунды были либо заняты войной, либо пьяны.

Наиболее обильный материал по этой фазе, которую можно назвать «мемориальной», имеется в фольклоре и пережиточных обрядах так называемых «отсталых племен». Замечательные произведения устного творчества имеются у алтайцев, киргизов и, вероятно, у амазонских индейцев и австралийских аборигенов, хотя языковые трудности мешают разобраться в последних случаях детально. Но это не беда. Главное то, что эти этносы отнюдь не «отсталые», а чересчур передовые, т. е. уже достигшие глубокой старости. По сути дела, их память — памятник, столь же подверженный разрушительному влиянию времени, как и их наряды, некогда прекрасно сшитые и украшенные, их деревянные дома, называвшиеся «хоромами», их бронзовое оружие, окислившееся и рассыпающееся при прикосновении. Но это еще не конец, ибо воспоминания тоже сила.

Описанные здесь люди мемориальной фазы еще имеют кое-какую пассионарность, мучающую их от сознания безнадежности. А их ближайшее окружение неспособно даже на отчаяние. Им уже ничего не надо, кроме насыщения и тепла очага.

Схемы этногенеза нескольких суперэтносов (фазы)

У них идеалы, т. е. прогнозы, заменены рефлексами. Они не могут и, хуже того, не хотят бороться за жизнь, вследствие чего длительность этой фазы очень мала. Их подстерегает вымирание при любых изменениях окружающей среды, а так как она изменяется постоянно, то неуклонное однонаправленное развитие, будь оно возможно, привело бы вид Homo sapiens к депопуляции. Но поскольку этого не происходит, то следует заключить, что пассионарные толчки происходят чаще, чем финальные фазы этногенезов.

Новый пассионарный взрыв — мутация, или негэнтропийный импульс, зачинает очередной процесс этногенеза прежде, чем успеет иссякнуть инерция прежнего. Вот благодаря чему человечество еще населяет планету Земля, которая для людей не рай, но и не ад, а поприще для свершений, как великих, так и малых. Так было в прошлом, предстоит и в будущем, во всех регионах земной поверхности.

Коль скоро так, а это действительно так, то можно свести все фазы этногенезов, с учетом времени и места (эпохи и региона), в одну таблицу, каковую мы и сделали для Северного полушария.

Если бы было достаточно сведений, то можно было бы интерпретировать таким же образом этногенезы доколумбовой Америки, Южной Африки и Австралии. Но это дело будущего.

Словарь этноисторических названий

Аквитания (лат. Aquitania) — историческая область на юго-западе Франции, примыкающая к Бискайскому заливу (Аквитанскому морю). Аквитаны — кельтское племя, располагавшееся на территории Галлии времен Цезаря.

Алеманны (лат. Alamanni, швабы) — общее наименование германских племен, произошедших от свевов, более раннего населения Центральной Европы, связанных общими корнями с рядом других германских племен. Упоминаются в 213 г. в «Римской истории» хрониста Диона Кассия как живущие за римским пограничным валом — Границей (Limes), в области реки Майн. Расселившись на большой территории и увеличившись в народонаселении, алеманны в IV в. постоянно вторгались в пределы оскудевшей Римской империи, в Галлию, у рек Луары и Гаронна.

Алтайцы — обобщенное наименование группы тюркских этносов, принадлежащих урало-алтайской языковой труппе. Генетически разделяются на две подгруппы: северные — туба (тубалары), челканцы, шорцы и кумандинцы, и южноалтайские этносы — алтайцы, или алтай-кииси, теленгиты (теленгеты) и телеуты, бывшие теле, наследники великого Тюркского каганата VI–VIII вв. Численность ныне всей группы не превышает 50 тыс. человек. Объединены, кроме шорцев и телеутов, в автономию, которая до 1940 г. называлась Ойротская, а ныне Горно-Алтайская. В религиозном отношении шаманисты, в некоторой части — православные; с 1890 г. началось активное распространение религии бурханизма, нового верования, связанного с бурятским и монгольским ламаизмом в сочетании с шаманизмом племен теле.

Анагуак — область центральной Мексики, где расположена столица Мехико-сити. Место рождения мексиканской нации, «область безоблачной ясности» (метафора восходит ко временам Кортеса и испанских конквистадоров). Анагуак — метафора состояния испанского этноса, который в предгорьях столицы ацтеков Теночтитлан дал яростный бой испанцам и родился сам под звуки победных криков и возгласов «транспаренте» (область ясного и горького воздуха). Город Мехико — порождение возвышенности Анагуак, стал символом современных проблем цивилизаций третьего мира, где новейшие многомиллионные урбанистические образования покоятся на прахе искорененных старых этносов.