Камень духов - Александр Кердан

Этот тлинкит был опытным воином. За три шага от Климовского он сделал обманный выпад в сторону и тут же нанес палицей удар, целя разведчику в голову. Парируя его, Климовский поднял штуцер и резко упал на спину, выставив перед собой согнутую в колене ногу. Индеец перелетел через противника и выронил палицу. Климовский рванулся к нему, обхватил за шею, стал душить. Неимоверным усилием индеец разжал его руки и в свою очередь стиснул Климовского железной хваткой. Сплетясь друг с другом, как медянки во время весенних игр, они стали кататься по земле…

Индейцу надо уметь слушать ветер, деревья, воду. Они расскажут больше, чем люди. Природа – обиталище духов, которые хранят историю дешитан, одного из старейших и сильнейших родов племени тлинкитов. Вместе с родом киксади, поклоняющимся Ворону и Волку, дешитане, чьим тотемом стал Орел, считаются родоначальниками остальных кланов. Но духи не станут говорить с каждым, кто попросит их об этом. Собеседниками они выбирают храбрейших из храбрейших и мудрейших из мудрейших. Первыми в их числе оказываются шаманы и вожди – тойоны и анъяди. Им, как своим любимым детям, открывают духи тайны прошлого и будущего, помогают найти ответы на вопрос, как поступить людям племени в трудных обстоятельствах. Потом в бараборы – жилища вождей и шаманов – приходят мужчины рода, чтобы послушать, что духи-покровители сказали им.

…Верховный тойон хуцновских дешитан Канягит, сидящий на бревенчатом полу бараборы шамана Нахуву, очнулся от дум и прислушался к словам хозяина жила.

– Люди серебряного лосося – тлукнахади – раздали своим соседям тинна-ятхи, чтобы те сражались за них против рода тлахаик-текуеди, который живет в Якутате, – нараспев говорил старик, прикрыв свой единственный глаз. Вместо второго у него уже много лет бельмо. – Семь кланов пошли вместе с тлукнахади на войну. Жены перед выступлением просили воинов привести им детей до пяти лет и добыть якутатские корзины. Нет лучше корзин, чем те, что плетут в Якутате. Во главе похода встал вождь Куэхих, а тойоном текуеди, на которых они пошли войной, был храбрый Лушвак. Он и его воины успели скрыться в Чак Ну – Орлиной крепости. «Зять мой, – крикнул Куэхих Лушваку, – мы пришли угостить тебя черникой!»

Голос шамана изменился, стал звонким и сильным. Слушающие его воины переглянулись: ясно, что Куэхих, герой рассказа, намекал на пули. Они такие же черные, как лесная ягода, но вкус у них свинцовый.

Нахуву продолжал, но уже иным, низким голосом:

– Лушвак спросил Куэхиха: «Где взял ты эту чернику? На какой войне добыл? У меня есть своя черника. Она крупнее твоей. Я взял ее у длиннобородых. Сейчас мы накормим тебя и твоих воинов ею».

Шаман замолчал, давая возможность слушателям оценить наглость старого врага хуцновцев – Лушвака. Воины снова переглянулись и укоризненно покачали головами. Тогда Нахуву продолжил свой рассказ:

– Они стали стрелять друг в друга. Вскоре Лушвак и его люди скрылись в подземных убежищах. Тлукнахади и их союзники подумали, что все враги убиты. Они перелезли через частокол и взобрались на крыши вражеских барабор. Тогда текуеди вышли из своих нор и напали на них сзади. Первого тлукнахади убил Саден – племянник Лушвака. Сам Лушвак убил семерых. В бою пал один из вождей тлукнахади Дехудуу. Два дня простояли воины семи кланов у Орлиной крепости. Ждали, когда текуеди выдадут им назад тела погибших воинов. Лушвак отказался сделать это. «Волчьи зубы впились в тела умерших. Их не вырвать оттуда», – так сказал Лушвак.

Канягит и остальные мужчины знали, что Волк – тотем текуеди. Своими словами победитель Лушвак давал побежденным понять, что отдал тела поверженных врагов своему покровителю.

Голос Нахуву задрожал, как у женщины, оплакивающей умерших:

– Зачем, братья, вы не отрезали головы своих погибших воинов? Зачем не сняли сами с них скальпы? Враги теперь будут держать их у себя, покуда сами останутся живы. Высушат на солнце и будут хранить, думая, что сами сделались подобны погибшим храбрецам…

Тут шаман оборвал свою речь и открыл мутноватый от старости глаз, обвел им всех присутствующих, потом стены своего жила, по которым были развешаны черепа врагов дешитан и их высушенные скальпы.

Когда он заговорил снова, это была речь уже не плачущей женщины, а гордого воина-дешитана, раненного в сражении и просящего своего соплеменника о высшей милости:

– Брат, я – не знатен и не богат. Я – не вождь и не племянник вождя. Но я воин и не хочу, чтобы мой дух пошел к предкам без головы. Не хочу, чтобы враги, показывая мой скальп, говорили: «Его братья настолько бедны, что не смогли выкупить волосы своего убитого». Поэтому, брат, сделай это за них. Отрежь мою голову и отнеси в дом моего отца…

При этих словах шамана слушатели издали возглас одобрения, а тот, все возвышая голос, закончил рассказ:

– Лушвак жестоко поплатился за свой поступок. Новой весной союзники тлукнахади во главе с вождем дешитан Йэлнаву из рода Ворона напали на стоянку текуеди и всех перебили. Лушвак, спасаясь бегством, поднялся высоко в горы на вершину, куда никто не мог войти. У него были пули и ружье, но он выронил их, когда был почти у самой вершины. Йэлнаву выстрелил ему в ногу и сказал, чтобы Лушвак спускался. Лушвак не стал спускаться. Он бросился вниз с утеса и упал к ногам воинов уже мертвым. Он не захотел жить и стать калгу – рабом, потому что был храбрым воином, а еще потому, что весь его народ погиб…

В бараборе воцарилось молчание. Все были под впечатлением от рассказа Нахуву. Потом воины поднялись и покинули жило шамана. Вечером они сойдутся в отдельной бараборе, где живут мужчины в дни подготовки к войне, и обсудят между собой услышанное.

Канягит остался на месте. Он хотел поговорить с мудрым Нахуву о том, что тревожило его сейчас более всего, – о конфликте с ситкинскими киксади. Лучшего собеседника, чем Нахуву, найти было трудно. Нахуву прославился тем, что примирил однажды два влиятельных клана. Это случилось в те дни, когда сам шаман оказался пленником верховного тойона ситкинцев Скаутлельта. В плен он попал, когда не смог вылечить ситкинского анъяди Кантаика. Заклинания Нахуву не помогли умирающему. Чтобы оправдаться перед родственниками покойного, Нахуву обвинил его родную сестру в колдовстве: якобы она погубила брата. Разъяренные ситкинцы едва не убили шамана. Его укрыл у себя Скаутлельт. Старый тойон рассчитывал с помощью Нахуву помириться с дешитанами, с которыми вот уже несколько лет киксади вели жестокую войну. Мир был нужен индейцам: на их землю пришли длиннобородые. Только вместе можно было одолеть их. Это хорошо понимали Скаутлельт и Нахуву. Вот почему шаман согласился выступить куваканом – заложником мира. Вернувшись при помощи Скаутлельта в Хуцнову, он убедил вождей своего рода в необходимости перемирия с киксади. Отряд воинов-дешитан был отправлен на Ситку. Там они поймали двух мальчиков-киксади, собиравших моллюсков, и через них передали ситкинцам несколько связок сушеного лосося и тюлений желудок, наполненный жиром и ягодами голубики. Мальчикам велели сказать вождям киксади, что дешитане положили конец вражде и готовы встретиться с бывшими врагами на Сахе Ни – реке Костей. Осенью эта встреча состоялась, и после всех церемоний между кланами был заключен мир. Этот мир позволил разгромить крепости бледнолицых пришельцев на Ситке и в Якутате и до сего дня удерживать контроль над проливами.