Охота на мужа-3 или Терапия для одиноких сердец - Юлия Шилова

— Боюсь, — нервно засмеялся Михаил и теперь уже снял с предохранителя свой пистолет.

— Что-то не похоже, чтобы ты меня боялся.

— Я очень тебя боюсь. Так боюсь, что сейчас, по-моему, описаюсь.

— А ты зря смеешься, ведь я могу и выстрелить.

— Так неинтересно. Мы с тобой так не договаривались. Для начала ты обещала мне задать несколько вопросов.

— Интересно, что же это за вопросы такие, если их нужно задавать под дулом пистолета?

— Ты уверен, что хочешь услышать эти вопросы?

— Ты меня заинтриговала.

— Хорошо, Михаил, а ты и вправду меня любишь?

— Что?!

— Я говорю, ты в самом деле в меня влюблен?

Михаил усмехнулся, но не помедлил с ответом.

— Ты считаешь, что этот вопрос надо задавать с пистолетом?

— С пистолетом.

— Я могу тебе на него ответить так: я влюбился в тебя сразу, как только увидел.

— Это большая и чистая любовь?

— Это очень большая любовь. Не знаю, как там насчет чистоты, но в любви полно грязи. Без грязи не бывает любви.

— Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты дел свою жену?

— Что?!

— Я, по-моему, ясно спросила. Куда ты дел свою жену?

— Я дел?!

— Ты дел. Ладно, Миш, хватит ломать комедию. Все было сработано неплохо, только уж слишком примитивно.

Когда я сказала последнюю фразу, я почувствовала, что от напряжения я просто не в силах удержать пистолет в руках. Я не сводила своих зеленых глаз с Михаила и улыбалась таинственной и манящей улыбкой.

Михаил изменился в лице и резко нажал на курок. Но выстрела не последовало.

— Ой, черт, забыл, что пистолет не заряжен.

Я нажала на свой курок, и произошло то же самое.

— Сукин сын, у тебя не оружие, а настоящее дерьмо.

Глава 21

А затем послышался шум подъезжающей к дому машины. Мы с Михаилом переглянулись и одновременно опустили свои незаряженные пистолеты.

— Ты кого-нибудь ждешь?

— Нет.

— Но кто-то приехал.

— А кто?

— Ты у меня спрашиваешь?! Я вообще с тобой разговаривать не хочу. Ты, между прочим, задница, чуть было меня не убил. Если бы пистолет был заряжен, ты бы всадил мне пулю в самое сердце.

— Дура ты. У меня в доме вообще нет заряженного оружия.

— Почему? У тебя же такая неспокойная жизнь.

— Потому, что если в доме есть заряженное оружие, то оно обязательно выстрелит.

— Все равно я тебе не верю. Ты хотел меня убить, гад ползучий.

— Дура ты. Я тебя люблю, как я могу тебя убить.

— Еще недавно ты сам говорил мне, что любовь нужно убивать сразу.

— Мало ли что я говорил… Слушай, ты такая бабенка тяжелая. Теперь я понимаю, почему от тебя все мужики бегут.

— Бабенка, знаешь, где?! В деревеньке! Олух неотесанный!

— Ладно, не время сейчас отношения выяснять. А пулю в сердце я бы тебе и в самом деле всадил. Только не пулю, а стрелу, чтобы ты хоть немного взаимностью ответила. А то рассказываешь мне про своего женатика недорезанного… Думаешь мне это приятно слушать?! Я вообще не понимаю, зачем тебе сдался этот павлин?

— Сам ты павлин! У того павлина, может, хвост красивее!

— Красивее, говоришь?!

— Красивее!

— И что ты имеешь в виду под хвостом? Что он у него больше и толще?!

— У него перьев больше…

— Надо же, у него там, значит, перья имеются!

— Имеются, и притом разноцветные.

Когда машина притормозила у самого дома и послышались мужские голоса, я тихонько вскрикнула и посмотрела на Михаила испуганными глазами.

— Я думал, это к соседям приехали…

— Это по нашу душу, — захлопала я ресницами. — А кто это?

— Понятия не имею. Ты вот что… Ты спрячься на всякий случай. Полезай в шкаф и хорошенько закройся.

— Как это в шкаф?!

— Быстро, я сказал, а то может быть поздно!

— А ты?!

— А я пойду гостей встречу. И если будет что-то плохое, то ты из этого шкафа не смей нос высовывать.

— А что может быть плохое?

— Что-нибудь.

Я жалобно посмотрела на Михаила и чуть было не заплакала.

— Мишенька, миленький, а может, мы вместе в шкафу посидим? Тут места много, нам обоим хватит. Ну, пожалуйста, а то я как-то не привыкла одна в шкафу сидеть. Страшно мне.

— Если мы с тобой вдвоем в шкафу сидеть будем, то нас точно сразу найдут.

Не говоря ни слова, Михаил затолкал меня в стоящий у стены шкаф и погрозил пальцем:

— Чтобы сидела, как мышь. И не говори, что тебе страшно. Такие женщины, как ты, по-моему, вообще ничего не боятся. Хотя таких не пугать надо, а любить и на руках носить. Такие не для вечернего коктейля, такие для настоящей любви.

Как только Михаил закрыл дверцы шкафа, я попробовала их открыть, но он вновь их захлопнул и процедил сквозь зубы:

— Прекрати ломиться, дура, и сиди спокойно.

Я сидела не шевелясь и смотрела сквозь замочную скважину. Михаил взял стоящую на столе бутылку текилы, сделал приличный глоток и в тот момент, когда в дверь стали громко звонить и стучать, закричал:

— Иду! Иду! И кого там нелегкая принесла!

А затем послышался звон битого стекла и раздались выстрелы.

— Кто вы и что вам нужно?!

Это были последние слова Михаила, которые я от него услышала, потому что потом в доме воцарилась тишина, если не считать глухих шагов и еле слышных мужских голосов.

Когда в кабинет вошли двое мужчин в черных масках, я чуть было не закричала и сжалась в клубок.

— Тут никого нет.

— Да он был не один, а с бабой. Там во дворе даже машина ее стоит.

— Ну и куда она подевалась?

— Да хрен ее знает, куда она подевалась.

— Надо весь дом кверху дном перевернуть.

— Так давай переворачивать.

Я положила голову на колени и стала внимательно слушать удары своего сердца. Десять, двадцать, тридцать… Ну и пульс. Еще немного — и сердце просто выскочит из груди. Мне казалось, что с таким учащенным пульсом не живут… Пройдя мимо шкафа, мужчины так и не удосужились в него заглянуть и ушли дальше.

Я не знаю, сколько времени я сидела в шкафу и прислушивалась к шагам. Мне показалось, что целую вечность. Я даже не знала, останусь ли я жива или меня отправят следом за Михаилом. Я не знала, кто эти люди и почему они хотят нас убить, да и не хотела об этом думать. В последнее время было слишком много вопросов без ответов. Я ведь после того, как согласилась на эту вечеринку приехать, все время жила в напряжении и знала, что моя жизнь может в любое время оборваться. Вот и сейчас я сидела в этом шкафу и знать не знала, что ждет меня дальше.

Сидя в шкафу, я уже мысленно попрощалась со всеми, кого знаю, пожелала всем доброго здоровья и удачи на этом тернистом и неспокойном пути под названием жизнь. Я зачем-то подумала о Максе и о том, что сейчас бы больше всего на свете хотела упасть на его плечо, разрыдаться и рассказать ему обо всем, что со мною произошло в последнее время. Я бы его не стеснялась. Я вообще никогда его не стеснялась. Я бы плакала так громко и так отчаянно и чувствовала, как крепко меня обнимают его родные и по-настоящему сильные мужские руки. Он бы гладил меня по голове, словно маленькую, и говорил какие-нибудь ласковые слова. Наверное, это было бы странное чувство, по крайней мере для меня очень странное, потому что я не привыкла плакать у кого-нибудь на груди, я привыкла плакать одна, в подушку. И у меня было бы такое ощущение, что я одновременно и ребенок и взрослая женщина и что обнимает меня мой старший брат, который любил меня всякую и всегда терпел все мои детские выходки и капризы. Он бы все равно меня обнимал, потому что перед ним не нужно играть и изображать из себя бог знает что. Он видел меня любой — красивой, печальной, развратной, пьяной, сильной, слабой, подлой, мелочной, восхитительной и ничтожной. И почему я стала ассоциировать Макса со своим старшим братом?! Наверное, потому, что с ним было все естественно, надежно, спокойно и ни за что не стыдно.