Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая

— Но я была ребенком! Я ни за что не поверю, будто ты мог уже тогда испытывать ко мне какие-то чувства.

— Ты была красивым ребенком, Эллисив. Ты была умным, бойким, резвым ребенком, и все наши говорили, что уже года через три-четыре ты будешь охре… обалденной красоткой!

— Выбирай выражения, Харальд сын Сигурда! Ты здесь не в гриде!

— Одиннадцать лет я ждал, когда вернусь в Гарды и получу тебя. Я отсылал мою добычу твоему отцу, хотя мог бы держать ее при себе. Но я хотел, чтобы он видел, как мне везет, и спокойно ждал, не отдавая тебя за другого. И ты дождалась меня! Дождалась, хотя могла выйти замуж! Неужто ты так долго ждала, чтобы у меня на глазах выйти за Магнуса? Твой отец мог отдать тебя за него еще лет девять назад — но не отдал. Почему? Чтобы подразнить меня. Я не позволю! Ты предназначена мне, и я тебя получу!

— Ты получишь свою смерть, придурок! — огрызнулась Елисава.

При этом она чуть не сорвалась в воду — покачнулась и с трудом устояла на ветке, едва успев поймать равновесие и нашарить среди тонких ветвей опору понадежнее. Харальд при этом невольно подался вперед, будто хотел ее подхватить, но остановился, не желая, чтобы при его приближении княжна все-таки бросилась в воду.

— Ты получишь достойную награду за твое упрямство! — яростно продолжала Елисава. — За твою наглость и бессовестность! Ты поступаешь, как разбойник, и с тобой поступят, как с разбойником! Ты умрешь, если женишься на мне, умрешь сразу после свадьбы! Тебе не дадут уехать из Гардов! Как только я стану законной наследницей твоих сокровищ, ты станешь покойником! Меня для этого и прислали сюда! Чтобы ты освободил Альдейгью, привез сокровища, на законных основаниях передал их мне, а потом исчез. И про тебя будут рассказывать, что он-де «погиб на Восточном Пути». И все! Про тебя даже саги не будет, потому что никто ничего не узнает!

Она замолчала. Харальд ответил не сразу. Его лицо застыло в напряженном раздумье. Благодаря изощренному в разных хитростях и коварстве уму, он довольно быстро понял, что имела в виду Елисава.

— Твой отец и Висислейв… оба в доле? — спросил он несколько мгновений спустя. — Они помирились через мою голову?

— Они помирились на твою голову! Она и есть дар примирения со стороны Всеслава.

— А ты — приманка для меня? — Харальд взглянул на нее исподлобья, будто вдруг увидел в этой прежде желанной Деве нешуточную опасность.

— Ты и правда умен, как о тебе говорят, — с горечью съязвила Елисава. — Так быстро все схватываешь. Наконец-то до тебя дошло, чего ты добился… У нас говорят: за чужим погонишься — свое потеряешь. Ты хотел слишком много, а теперь можешь потерять все: и свои сокровища, и жизнь. Уходи, ради Бога! — взмолилась она. — Наверное, еще не поздно. Если Всеслав не знает, что тебе все известно… Если он думает, что ты считаешь его своим союзником и не опасаешься… Наверное, ты еще сможешь бежать. Где твои корабли? В Альдейгье? Ты сможешь туда добраться?

— А ты так и будешь висеть, будто валькирия, между небом и морем? — Харальд хмуро посмотрел на нее. Он не то чтобы испугался угроз, над ним нависших, а скорее пытался понять, не свалял ли сам дурака и не поставил ли себя в глупое положение собственными усилиями.

Елисава осторожно прошла назад, к стволу ивы; Харальд протянул руку, она схватилась за нее и перебралась наконец на твердую землю.

— Ты должен бежать! — продолжала она, прекрасно понимая, что на такой выход Харальд из чистого упрямства и тщеславия не согласится даже под угрозой смерти. — Иначе ты погибнешь, причем бесславно. Ты здесь вдали от моря, в глубине чужой земли, а кругом — одни враги. Сколько у тебя человек — сто, двести? А здесь — тысячи людей Всеслава, и они готовы для похода. У тебя тут нет ни одного союзника, тебе не на что надеяться. Тебе осталось только спасать свою жизнь и свои сокровища, чтобы все твои подвиги не оказались напрасными.

— Ты ошибаешься, Эллисив! — Харальд оперся рукой о ствол ивы и принял красивую позу. Даже сейчас он не мог не любоваться собой и не щеголять своей силой и статью. Он даже улыбался, и Елисава вновь поразилась его тщеславию и самоуверенности. — У меня есть союзник, причем очень ценный. Это ты. Ты — моя истинная валькирия, открывающая мне судьбоносные тайны и помогающая одерживать победы. Ты наверняка знаешь песнь про Сигрдриву и Сигурда:

Вот кубок Браги, вождь бранного веча,В нем смешана сила с мощною славой.Полон он песен, письмен на пользу,Разных заклятий и радостных рун…[30]

— Посмотрите на него, люди! — От избытка чувств Елисава произнесла это по-славянски, всплеснула руками и огляделась, будто искала свидетелей, но вокруг были только ивы, кусты, трава и березки на опушке, шагах в десяти от реки. — Нет, Харальд сын Сигурда, ты точно сумасшедший! Нашел время вспоминать песни!

— Для истинной мудрости всегда найдется время! — Харальд улыбнулся и взял ее за руку, но Елисава отняла ее и попятилась. — А главное, от нее всегда есть польза, — продолжил он. — Вот ты и твоя мать попрекали меня тем, что я-де балуюсь с чарами, а посмотри, какую пользу они приносят! Это все мой узелок судьбы!

— Какой еще узелок судьбы?

— Помнишь, я тебе его показывал? Я завязал узелок с руническим заклятием, и теперь наши судьбы связаны. Ты будешь со мной, даже если сейчас думаешь, что этого не хочешь.

— Да уж, узелок ты завязал на славу! — Елисава горько усмехнулась. — Мой отец сам решил, что мы обвенчаемся и все будет так, как ты хотел. Но пойми, когда все остальные люди хотят чего-то другого, никакой узелок не поможет.

И сразу после нашей свадьбы ты умрешь. Так что лучше развяжи этот проклятый узелок и спасайся. Пока наши судьбы связаны, от твоей судьбы остается очень короткий конец.

— И все-таки я рад, что завязал его. — Харальд снова придвинулся к ней, наклонился и заглянул прямо в глаза. — Ты ведь могла спокойно отправить меня на смерть, Эллисив.

Но ты не захотела этого. Значит, я не так тебе безразличен, как ты хочешь показать.

— Ты безразличен? Да я проклинаю тот час, когда впервые тебя увидела!

— Этой весной или одиннадцать лет назад?

— Ты притащился в Киев четырнадцать лет назад, если на то пошло, но когда я вообще в первый раз тебя увидела, не помню. Мне же тогда было всего семь. Да я, кажется, только перед самым твоим отъездом заметила, что в гриднице вечно толчется какой-то длинный норвежец, и узнала, кто ты такой.

— Но с тех пор ты получше меня разглядела, ведь верно?

— Да. И сильно жалею, что мы вообще встретились. Надеюсь, это в последний раз. Я не хочу, чтобы ты погиб, Харальд сын Сигурда, потому что это несправедливо и… и я не хочу отвечать перед Богом за тебя. Я хочу, чтобы ты просто ушел. Живи как знаешь, делай что хочешь, лишь бы подальше от меня и моих родных. Только заклинаю тебя, — она цепко взяла его за запястье, где под рукавом чувствовалось что-то твердое — золотой эмалевый браслет греческой работы, — не смей трогать кого-то из моей родни. Если ты убьешь кого-то из моих братьев — Святшу, Володьшу, Всеслава, — я прокляну тебя. Я найду самого лучшего волхва или чародея — в Полотеске и Смоленске я знаю женщин, которые мне помогут. Пусть это грех, но если ты окажешься неблагодарным… если ты убьешь моих родичей, несмотря на то что я подарила тебе твою собственную жизнь…