Если завтра случится - Анна Джолос

— Тебя, Дымницкий, однажды так нещадно скрутит, что охереешь.

Он смеётся.

Отрицательно качает головой.

Не верит.

Думает, железный человек, мать его.

— Так, всё, вы оба, разошлись нахрен, раз конструктивного диалога не выходит, — Паровоз влезает между нами и расставляет руки.

— Да ты посмотри на него, Илюх. У него ж на роже написано, что попрётся завтра к её мужу.

Естественно, я пойду к нему.

— Не твоё дело, ясно? — выдаю вслух.

— У твоей балерины ребёнок от другого мужика. Очнись, Дань!

— Отвали от меня.

Отхожу.

Набираю Настин номер.

Абонент снова не доступен.

И так уже второй час.

Какого дьявола ты делаешь? Какого…

С психу разбиваю телефон о ступеньки.

Под рёбрами горит. Дышу часто-часто.

— Не существует этой вашей любви. Есть реальность, и в ней твоя Настя — чужая жена. Прими. Покувыркались, разошлись. Кинула. Иди дальше.

— Дымницкий…

Посылаю его на три буквы.

Итак до блевоты тошно.

— Ребёнок точно от мужа? — спрашивает Паровозов задумчиво.

— Что мой — шансов нет, — отвечаю убитым голосом.

Мы ведь с ней всегда предохранялись. Кроме того, первого раза, но это было почти четыре месяца назад.

— Дань…

— Завтра же поеду к ней в театр. Пусть скажет всё это мне в лицо, — убираю трясущиеся руки в карманы и стискиваю челюсти до хруста.

— В театр… Нет её там, — огорошивает Дымницкий, затягиваясь сигаретой.

— В смысле нет? — поворачиваюсь к нему и вопросительно вскидываю бровь. — Какого ляда ты молчишь?

Бесит этот его глубоко сочувствующий взгляд.

— Полагаю, сейчас она уже в Грузии, Дань.

— Что ты несёшь? Чё за бред?

— Не ори. Я пробивал десять минут назад. На её имя был зарегистрирован билет, — добивает он меня своим объяснением…

Глава 42

В театре Насти и правда не оказалось.

Как не оказалось в Москве её мужа, бизнесмена Амирана Джугели.

Они действительно улетели в Грузию.

Оба.

В их квартире, расположенной на территории пафосного жилого комплекса (попасть в который я смог далеко не с первого раза), мне удалось застать лишь домработницу, неприятную возрастную грузинку, яро возмутившуюся тем, что я посмел туда заявиться.

Столько проклятий вслед себе услышал и да, видимо, это именно она сообщила Джугели о моём визите. Ведь уже некоторое время спустя я лежал на асфальте разукрашенной мордой вниз, по той причине, что меня дубасила невесть откуда взявшаяся группа амбалов.

Люди Джугели напали на меня в тёмном переулке. И кто знает, удалось бы мне выжить в этом замесе или нет, если бы не подоспевший на помощь Дымницкий. Который признался позже в том, что следил за мной, ожидая чего-то подобного.

Взрослый же, мать вашу. Опытный…

Короче, вследствие произошедшего, я очутился в больнице.

Честно говоря, лёжа на заднем сиденье в машине друга и истекая собственной кровью, я уже был готов ко всему. Вот клянусь, даже отправиться в мир иной.

Насти нет рядом. Она исчезла. И вместе с ней исчезла надежда на счастливое завтра. Планы, цели, мечты… Всё превратилось в пыль, а сама жизнь вдруг показалась абсолютно бессмысленной. Ради чего и ради кого существовать, если ты один? Если никто в тебе не нуждается. Если ты сам по себе…

Печально, но я всегда был реалистом. К чему обманываться?

Закрывая глаза, я жалел лишь о том, что не забрал Её у него ещё тогда. В тот самый день, когда Настя впервые переступила порог моей квартиры.

Ладно, к чему это нытьё. Вернёмся к тому, на чём мы с вами остановились. Так вот… Плохая новость или нет, но врачи меня откачали. Очнулся я уже в палате и тут же почувствовал адскую боль во всём теле.

Сотрясение головного мозга. Огнестрельное ранение в грудь. Переломанные рёбра и отбитые органы.

Супер. Такой себе набор «приятностей», да? Зато отличный способ отвлечься. От того убийственного звездеца, что творился в душе тогда…

Пацанов с пакетом гостинцев пустили ко мне только через пару дней. Ненадолго и, по ходу, за бабло, но я чертовски был рад их видеть! Угрюмого Динамита, пребывающего в состоянии вечного бодуна. Обеспокоенного моим состоянием Калаша. По-идиотски улыбающегося Черепанова. Активно подбадривающего меня Паровоза и хмурого Дымницкого, сокрушающегося на тему того, что должен был оказаться в переулке раньше.

Нет. Ничего он мне не должен был.

Спасибо, что вообще в принципе очутился там. Иначе меня бы точно грохнули. Сто процентов.

Наверное, глядя на компанию этих ребят, на их встревоженные лица, я вдруг осознал, что не так уж одинок, как думал. Да. У меня нет родителей, семьи, любимой женщины, но у меня есть кое-что очень ценное. Мои друзья. Настоящие и преданные. Готовые подставить плечо, защитить и поддержать в трудный момент.

Пожалуй, уже за это мне стоило благодарить Всевышнего.

***

Как бы то ни было, депрессия не обошла меня стороной. Пока сутками валялся на больничной койке, естественно, продолжал без конца думать о своей Насте.

Зачем-то прокручивал в уме самые яркие воспоминания, связанные с ней. Часы, проведённые в моей постели. Совместную готовку. Картинки из нашего детства. Первую встречу у пруда, например.

— Как здорово! — пищит девчачий голос над ухом.

Дёргаюсь от неожиданности. Едва не падаю с камня, на котором сижу.

— Глупая, что ли? — разворачиваюсь к ней.

— Привет, я Настя! — улыбается во весь рот. Широко так, доброжелательно.

Как никто прежде.

— А научи меня кидать камушки вот так же. Я не умею! — шелестит, подсаживаясь ко мне без спроса. — Есть какая-то техника? Давай скорее озвучивай, я готова слушать! И пробовать! — тараторит, как заведённая. — А почему у тебя такие дырки в джинсах? — лезет пальцами, чтобы дёрнуть за распустившиеся нитки. — Вентиляция? Чтобы жарко не было?

Её шутки меня жутко смущают. Как и прикосновения.

— Так модно вообще-то.

Кажется, ответил насупившись.

— Модно? — пучеглазится девчонка.

— А сама-то? — переворачиваю кепку козырьком назад и окидываю внимательным взглядом её наряд. — Сбежала из церковно-приходской школы?

— Почему это? — улыбка сползает с её симпатичного личика.

— Выглядишь как мать Тереза.

— Чего-чего?

— Как монашка.

— Я знаю, кто такая мать Тереза! И я на неё совсем не похожа! — вздёргивает подбородок вверх.

— А по-моему, очень даже похожа. Мне кажется, в молодости она была вот прямо как ты. И что за дурацкая коса? — дёргаю её за кончик.

— Рыбий хвост называется.

— Рыбий хвост? — изображаю приступ подкатывающей тошноты. — Фу. Жуть.

— И ничего не жуть! — вскочив с горячего камня, возмущается Настя.

— Жуть, да ещё какая!

— Знаешь, что? А ты… а у тебя… — опускает негодующий взгляд вниз, — кеды вон какие грязные!

— Правильно, я же в них по земле