КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК - Владимир Орлов

Тогда и прибился к нашей компании пружинных дел мастер Прокопьев. Прокопьев, понятно, принялся вспоминать о камергерской солянке, но Людмила Васильевна перебила его: «Сергей Максимович, а вы Дашу-то давно видели?» «При чем тут Даша?…» - смутился Прокопьев. «Ну как же! - возмущенно заявил Васек Фонарев. - Как бочку воровать для Квашнина, он горазд! А Даша нынче в Долбне в большой беде. И негр Константин не вернулся из Африки!» «Шел бы ты, Васек, к своим гуманоидам!» - отодвинула Фонарева Людмила Васильевна. Она стала что-то шептать Прокопьеву, общение их явно принимало секретно-интимный характер, Прокопьев стоял озабоченный, и я посчитал нужным отойти от них в деликатную недоступность звука.

Должен заметить, что большинство сыскавших нынче развлечение в Камергерском переулке не были мне известны. Кроме, конечно, моих бытовых знакомцев - тех же Прокопьева или Фонарева. И некоторых иных. Скажем, метрах в двадцати от себя я заметил крепыша с грустно-вислыми сейчас усами, Арсения Линикка. Мне показалось, будто бы Линикк жестом мгновенным предложил мне в беседы с ним не вступать. Значит, на то были причины. Может, и не простым зевакой стоял здесь сейчас Гном Центрального Телеграфа. Впервые за несколько месяцев знакомства с Линикком мне пришло в голову: «А нет ли рядом с нашим гномом - феи? Или даже - Белоснежки?» Даже если бы они и были, облики они сейчас, возможно, в целях секретности, выбрали для себя неброские. Соображение же о незнакомых мне зеваках и знатоках состояло вот в чем. Я предполагал, что увижу здесь физиономии известные по сериалам, ток-шоу, светской хронике, парламентским толковищам, газетным клоако-выбросам. Происшествие в Камергерском так или иначе было связано с явлениями культуры, и отчего же звездам в очередной раз здесь не засветиться? Или было в этом происшествии нечто сомнительное, и потому иные решили морду не казать?

Хотя такие светила, как вездесущий внедорожник с крутой головой Вася Годзенко, надувной мужчина (или матрац?) Семечкин-Толстых, виртуозша частушек с матерками, зовут не помню как, в толпе виднелись. Но были они отчего-то испуганными. Возможно, и другие любимцы публики, интерьерами чьих вилл услаждал народ «ТВ парк», бродили рядом, просто я их не знал. Ну вот и все. Не сомневался я, что важностью дел призваны сюда и чиновные люди (присутствие их подтверждалось бдеющими рожами охранной породы), но я их тоже не знал. Углядел я в толпе лишь подполковника Игнатьева, посещавшего закусочную после гибели мифической для меня Олёны Павлыш. «А Соломатина нет… - мелькнуло в мыслях. - Но почему Соломатину здесь быть?…» И сейчас же я обрадовался, завидев невдалеке известного стране весельчака и затейника с шустрой фамилией. Будто родственнику, дальнему, но бескорыстному, обрадовался. Этот весельчак и затейник с манерами сказочника для дошкольников ни испуга, ни отчаяния не проявлял. Голова его светилась надеждой и обещанием подвигов. Это была голова Данко. При этом сам он будто вот-вот мог пуститься в пляс.

Можно идти домой, посчитал я.

В ночных «Новостях культуры» я снова увидел весельчака и затейника. Ночь предполагает чувства серьезные. Но и теперь наш культурный собеседник был скорее оптимистичен, нежели мрачен. И никого не пугал. Менее всего, заявил он, дом номер три по Камергерскому переулку имел отношение к трагедиям. И даже к драмам не стоит причислять его нынешнее отсутствие. В крайнем случае мы его восстановим. На реконструкцию Большого театра уже добыли рубль. Добудут, пусть и в судебном порядке, рубль и на дом номер три. Для выяснения технических причин его отсутствия будет создана чрезвычайная комиссия. Помимо всего прочего здесь могло иметь место чудесное и неподдающееся опознанию явление. Сколько чудесных и непредвиденных событий происходит то и дело в вечно бурлящей Москве! А потому не следует паниковать или чему-то беспричинно радоваться, а следует дожидаться.

Да, чуть было не забыл сообщить, что Александр Михайлович Мельников в Камергерском мною замечен так и не был.

36

Поутру в квартиру Прокопьева позвонил почтальон (или кто теперь разносит телеграммы?). Через порог он не переступил. Ваш дом - ваша крепость. Но заставил Прокопьева расписаться в получении, удостоверив в бумагах день и часы с минутами. Телеграмма была доставлена в светло-салатном пакете с черными буквами - «Правительственная». Возможно приходил и не почтальон, а курьер-скороход. Разорвав пакет, Прокопьев из текста телеграммы узнал, что он, уважаемый господин Прокопьев Сергей Максимович, назначается экспертом в Государственную комиссию выяснения причин отсутствия дома номер три по Камергерскому переулку. Фамилия человека, произведшего назначение, Прокопьеву не была известна.

Удивлению Прокопьев не дал разрастись. Ну назначили и назначили. Стало быть, есть в поднебесьях сведущие и умные люди. Или дураки. Или жулики.

Значит, можно было не ехать сегодня в Долбню. То есть возникли основания поездку в Долбню хотя бы отложить. Почтальон или курьер словно бы доставил Прокопьеву в конверте облегчение.

Облегчение от чего? Или облегчение чего? Судьбы? Жизни? Признав себя экспертом державной комиссии, государственной важности человеком, можно было и уберечься? Так, что ли? Истинно так! Но от чего уберечься? Известно от чего.

Напор Людмилы Васильевны Прокопьева вчера смутил. «А я-то при чем?» - не желал согласиться с ее укорами Прокопьев. «Но кто же еще при чем? Кто? - недоумевала Людмила Васильевна. - Вы меня за простушку не держите, Сергей Максимович. Я много чего нагляделась. И мне суть людская открыта. Уж если кто сейчас Даше поможет, так это вы. И вам участие в ее судьбе необходимо. Сами себе признайтесь…»

Резон в словах Людмилы Васильевны был. Прокопьев не переставал думать о Даше. Не только резон, но и указание было. Не он один, а и иные посетители закусочной сознавали, что Людмила Васильевна - не просто кассирша.

И все же Прокопьев, признавал он сейчас, ужом вчера вертелся, чтобы не отправиться немедля на поиски Даши. Обрадовался, узнав, что долбненского адреса Даши у Людмилы Васильевны при себе нет, завтра, мол, я вам перезвоню, а вы мне продиктуете… «Да зачем завтра-то! - горячилась Людмила Васильевна. - Вы сейчас сходите на угол Кузнецкого и Дмитровки, там у Анастасии, Дашиной землячки, фруктовый лоток, и адрес узнаете, и всяческие подробности Дашиной жизни». «А зачем на угол-то ходить! - обрадовался Васек Фонарев, на минуты из душевного разговора исключенный. - Она где-то здесь болтается. Чумовая Настька-то, банановая! Сейчас я ее приведу!»

И привел. Прокопьев эту Настьку видел в закусочной. Чаще всего в морозные дни. Она прибегала в «Закуску» по естественным надобностям организма, угостить персонал хурмой и бананами, ну и погреться. Запомнилась она Прокопьеву валенками, ватными штанами и ушанкой из нутрии, завязанной под нижней губой. Теперь она вытаращила на Прокопьева глазищи в удивлении, будто не знала, кто он такой и зачем она ему нужна. А сама знала, кто он такой и для чего ему надо ехать в Долбню. Она и теперь была готова к ненастьям и зимним стужам. Голову укутала шерстяным платком, кисти рук ее прятались в нарукавниках, отнюдь не бухгалтерских. Разговор у них с Прокопьевым вышел тихий и без шуток. Людмила Васильевна, дабы не напрягать собеседников подсказками, отошла в сторонку, и даже Васек Фонарев в деликатности чувств направился к Арсению Линикку. Настя написала на листочке Дашин адрес и рядом стрелками изобразила дорогу от станции к Дашиному дому. «Это с Савеловского вокзала», - сказала Настя. «Знаю, знаю», - кивнул Прокопьев.

Если бы не курьер-скороход и не правительственная телеграмма, Прокопьев должен был бы теперь брать билет в пригородных кассах. Для Даши им было приготовлено объяснение. Легенда, изящно говоря. В Долбне жили родственники Прокопьева, дядя с семьей. Дядя некогда имел дом в селе Воробьеве, на Ленинских - в том измерении - горах. По случаю возведения университета жителей села Воробьева отправили на поселение в кирпичные дома у станции Долбня. Места вокруг Долбни были тогда пустые. Стояли там только постройки пленных немцев. И была известна Долбня своей барочной церковью Спаса у озера Киево и тем, что от платформы ходили автобусы в чудесную усадьбу Марфино с госпиталями, санаториями и дачами сталинских соколов. Так вот. Если бы Прокопьев отыскал Дашу, он бы мог сказать ей, что навещал дядю, а накануне встретил в Камергерском товарок Даши по закусочной, они, узнав о поездке Прокопьева в Долбню, обрадовались, заверещали, наказали Дашу найти, передать ей адреса их новых рабочих мест, ну и прочее. Очень складно бы получилось. Если бы Прокопьев Дашу отыскал. А ему и хотелось бы отыскать. Но и хотелось бы, чтобы ее не оказалось дома, да и в Долбне вообще. То есть он как бы действие предпринял, совесть успокоил, а Даша взяла да и укатила к родителям (намерение свое она выказывала Насте). Значит, не судьба. Не ехать же ему в Херсон.