Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Вершина холма имела форму широкого, неглубокого купола. На обращенной к морю стороне находилась разрушенная часовня; здесь же, у крохотной рощицы, майор обнаружил пять испанских батальонов, занявших позиции по краю развалин. Брауна так и подмывало пройти мимо и расположиться на почетном, правом фланге, но испанцам это могло не понравиться, поэтому он удовольствовался не столь престижным местом на левом фланге. Под его началом были гренадерская и легкая роты Девятого, Двадцать восьмого и Восемьдесят второго полков, парни из Ланкашира, «Серебряные хвосты» из Глостершира и «Святые» из Норфолка. Гренадерские роты считались тяжелой пехотой, и людей туда подбирали крупных, сильных и жестоких, умеющих и любящих драться, тогда как легкие роты были обычными стрелковыми. Батальон получился составной, собранный специально для этой кампании, но Браун в способностях своих парней не сомневался.

Между тем испанцы уже развернули в центре позиции артиллерийскую батарею. Находясь на обращенной к морю стороне, Браун не знал, что происходит на другой, а потому, взяв с собой адъютанта и двух солдат, отправился на разведку.

— Как твои болячки, Блейкни? — поинтересовался майор.

— Заживают, сэр.

— Неприятная это штука, чирей. Особенно на заднице. Тут уж в седле не попрыгаешь.

— Да мне не больно, сэр.

— Сходи к врачу, он их проколет, и будешь как новенький. Другим человеком себя почувствуешь. Боже мой!

Последняя реплика имела отношение к появлению вдалеке пехоты. Вражеской пехоты. Вот только куда она идет, Браун понять не мог — мешали холмы да деревья. Зато французские драгуны, эти дьяволы в зеленых мундирах, определенно направлялись к холму.

— Думаете, хотят с нами поиграть? — спросил Блейкни.

— Что ж, наш долг — оказать им все почести.— Майор развернулся и зашагал через вершину. Батарея из пяти орудий да четыре или пять тысяч солдат — вполне достаточно, чтобы удержать холм.

Заслышав стук копыт с южной стороны, Браун обеспокоенно оглянулся, но то была всего лишь союзническая кавалерия, три эскадрона испанских драгун и два королевских германских гусар. Командовал ими всеми генерал Уиттингэм, англичанин, состоявший на испанской службе. Подъехав к Брауну, который так еще и не сел в седло, генерал коротко бросил:

— Пора уходить, майор.

— Уходить? — Брауну показалось, что он ослышался.— Мне приказано держать этот холм! К тому же вон там,— он указал на северо-восток,— две с половиной сотни вражеских драгун.

— Видел,— кивнул Уиттингэм. Лицо его, изрезанное глубокими морщинами, пряталось под тенью треуголки. Генерал курил тонкую сигару, по которой то и дело постукивал пальцем, хотя стряхивать было нечего.— Пора отходить.

— У меня приказ держать холм, пока сэр Томас не достигнет следующей деревни,— стоял на своем Браун.— А он пока еще туда не дошел.

— Посмотрите, их уже нет! — Уиттингэм указал на исчезающий вдалеке хвост обоза.

— Мы держим холм! Черт возьми, у меня приказ!

Шагах в пятидесяти справа от Брауна громыхнула

пушка, и лошадь под генералом дернулась в сторону и отчаянно замотала головой. Уиттингэм успокоил животное и, затянувшись сигарой, снова подъехал к майору. С востока появился первый французский эскадрон, и испанская батарея тут же встретила его картечью. Неприятельский горнист попытался протрубить сигнал, но то ли от неожиданности, то ли от страха сфальшивил, сбился и начал заново. Звук трубы не вызвал у драгун какой-то резкой вспышки активности. Похоже, направляясь к холму, они никак не ожидали обнаружить на нем сколь-либо значительные силы. Два испанских батальона выдвинули своих стрелков, и те, рассыпавшись по склону, открыли по кавалеристам спорадический огонь.

— Останетесь здесь, Браун, и вас отрежут,— заметил Уиттингэм, снова стряхивая пепел с кончика сигары.— Так оно и будет. Наш приказ ясен — подождать, пока армия пройдет мимо, и идти за ней.

— Мой тоже ясен,— не уступал майор.— Я буду держать холм!

Все больше и больше стрелков, видя, что французы ничего не предпринимают, выходило на линию огня. Похоже, драгунам придется отступить, подумал Браун. Должны же они понимать, что согнать с вершины целую бригаду, да еще усиленную артиллерией и кавалерией, им не по силам. Несколько драгун, достав карабины, поскакали на север.

— Хотят подраться,— покачал головой Браун.— Видит бог, я не против. Кстати, ваша лошадь ссыт мне на сапоги.

— Извините.— Уиттингэм проехал на пару шагов вперед, продолжая наблюдать за легкими испанскими ротами. Пока что огонь их мушкетов не причинял противнику видимого ущерба.

— У меня приказ отступить, как только армия пройдет мимо холма,— упрямо повторил он.— А она уже прошла. Ее даже не видно.— Генерал выдохнул клуб дыма.

— Посмотрите-ка, пострелять им захотелось,— проворчал Браун, глядя мимо Уиттингэма туда, где человек тридцать французов, спешившись, растягивались в шеренгу напротив испанцев.— Такое нечасто увидишь, верно? — Говорил он беззаботно, тоном прохожего, ставшего на прогулке свидетелем некоего любопытного феномена.— Насколько я знаю, драгуны — это конная пехота, но воевать-то они должны в седле, вы не находите?

— В наши дни о конной пехоте говорить уже не приходится. Ее просто не существует,— ответил Уиттингэм, игнорируя тот факт, что разворачивавшиеся стрелковым строем драгуны служили наглядным опровержением его слов.— Такое уже не срабатывает. Что такое конная пехота? Как говорится, ни рыба, ни мясо. А вот вам, Браун, оставаться здесь нельзя.— Он еще раз постучал по сигаре пальцем, стряхнув пепел на сапог.— Нам приказано идти на север, за армией, а не стоять здесь.

Испанцы тем временем, зарядив пушку картечью, повернули ее в сторону наступающих по склону пеших драгун, но стрелять не спешили, боясь задеть своих стрелков. Мушкеты били вразнобой и без особого успеха. Наблюдая за смеющимися испанскими стрелками, Браун покачал головой.

— Им бы сейчас сблизиться да ударить повернее — смотришь, лягушатники бы и полезли. А уж тогда бы мы их тут встретили.

Пешие драгуны тоже открыли огонь, и, хотя ни одна из пуль не достигла цели, эффект они произвели ошеломляющий. На склоне зазвучали приказы, легкие роты потянулись назад, а затем все пять батальонов просто-напросто обратились в бегство. Кто-то мог бы назвать это поспешным отступлением, но в глазах майора Брауна такой маневр выглядел трусливым бегством. Скатившись вниз по обращенному к морю склону и ни на минуту не задержавшись у жалких лачуг Барросы, союзники рванули туда, куда ушла армия, то есть на север.

— Боже мой…— пробормотал майор.— Боже мой!