Впусти меня - Йон Линдквист

— Альгрен, Альгрен... Хм. Какое там название улицы?

— Я... Бьёрнсонсгатан.

— Бьёрнсон... Нет. Тут нет никакого Альгрена. Зато есть на Ибсенсгатан. Может, это он?

Ивонн не ответила, и Стаффан ткнул пальцем в страницу и сказал:

— Попробую, пожалуй, ему позвонить. Как там его, Роберт?

— Стаффан...

— Что?

— Я обещала ему не рассказывать.

— Стоп, ничего не понимаю.

— Томми. Я ему обещала не рассказывать, где он.

— Значит, он не у Роббана?

— Нет.

— Так где же?

— Я... я же обещала.

Стаффан положил телефонный справочник на журнальный столик, подошел к Ивонн и сел рядом. Она отхлебнула чай, задержав чашку у губ, будто пряча за ней лицо, пока Стаффан дожидался ее ответа. Ставя чашку на блюдце, она заметила, что руки ее дрожат. Стаффан положил руку ей на колено.

— Ивонн. Ты должна понимать, что...

— Я обещала.

— Я просто хочу с ним поговорить. Ты, конечно, извини, но мне кажется, что именно вот это твое неумение решать проблемы вовремя и есть причина того, что сейчас происходит. Мой опыт показывает, что с подростками дело обстоит так: чем быстрее реагируешь на их поступки, тем больше шансов, что... Взять, к примеру, героинщика — если бы кто-нибудь отреагировал, пока он еще курил анашу...

— Томми такими вещами не занимается.

— Ты в этом совершенно уверена?

Повисла тишина. Ивонн понимала, что с каждой секундой ее «да» в ответ на этот вопрос становится все более неубедительным. Тик-так. Теперь можно считать, что она ответила «нет», не произнеся при этом ни слова. Иногда Томми действительно вел себя странно, придя домой. У него было какое-то странное выражение глаз. А что если он...

Стаффан откинулся на спинку дивана, зная, что сражение выиграно. Оставалось лишь оговорить условия. Глаза Ивонн поискали что-то на столе.

— Что ты ищешь?

— Мои сигареты, ты не видел?

— На кухне, Ивонн.

— Да. Да! Только не ходи к нему сейчас.

— Ладно. Тебе решать. Если ты считаешь...

— Завтра утром, перед школой. Обещай. Обещай, что не пойдешь туда сейчас.

— Обещаю. Хм, ну и что же это за таинственное место?

Ивонн все ему рассказала.

Потом ушла в кухню, выкурила сигарету, выдувая дым в открытое окно. Закурила еще одну, уже не сильно заботясь о дыме. Когда Стаффан вошел в кухню, демонстративно разгоняя дым рукой, и спросил, где лежит ключ от подвала, она ответила, что забыла, но, возможно, вспомнит завтра.

Если он будет хорошо себя вести.

Когда Эли ушел, Оскар снова сел за кухонный стол, уставившись на разложенные статьи. Головная боль отпускала, по мере того как события постепенно прояснялись.

Эли объяснил ему, что тот мужик заражен. Вернее, хуже — кроме этой заразы, в нем не осталось ничего живого. Мозг умер, и тело его теперь было ведомо заразой. К нему, к Эли.

Эли сказал — нет, попросил — ничего не предпринимать. Завтра, как только стемнеет, он уедет — и Оскар, конечно, спросил, почему не сегодня, не сейчас.

— Потому что... я не могу.

— Почему? Я тебе помогу.

— Оскар, я не могу. Я слишком слаб.

— Как это? Ты же?..

— Так.

И тут Оскар понял, в чем причина слабости Эли. Это из-за него Эли истек кровью в коридоре. И если тот мужик до него доберется, во всем будет виноват Оскар.

Одежда!

Оскар вскочил, опрокинув стул на пол.

Пакет с окровавленной одеждой Эли все еще стоял на полу возле дивана, а из него свешивалась рубашка. Он запихнул ее поглубже — рукав был на ощупь как влажная губка. Затолкав рубашку в пакет, он завязал его и... Оскар замер и посмотрел на руку, только что касавшуюся рубашки.

Начавший заживать порез на ладони чуть треснул, и рана снова открылась.

...Кровь... он же не хотел смешивать... так, значит, я... заражен?

Он машинально дошел до входной двери с пакетом в руках и прислушался к звукам в подъезде. Там стояла тишина, и он вышел на лестницу, открыл дверцу мусоропровода, просунул пакет в отверстие, не разжимая пальцев, и тот повис, тихонько покачиваясь в темноте шахты.

В шахте гулял сквозняк, холодящий его неподвижную руку, сомкнутую на полиэтиленовом узле. Белый пакет выделялся на фоне черной шершавой стены. Если отпустить его, он полетит не вверх, а вниз. Гравитация притянет его к земле. К мусорному мешку.

Через несколько дней приедет мусоровоз и заберет мешок с мусором. Обычно он приезжает рано утром. Оранжевые отсветы мигалки заиграют на потолке его комнаты примерно в то же время, когда Оскар просыпается, и он будет лежать в своей постели, прислушиваясь к гулу поршней и треску перемалываемого мусора. Может быть, он даже встанет и выглянет в окно, посмотреть на людей в комбинезонах, привычными движениями бросающих мешки в кузов и нажимающих кнопку. Челюсти мусоровоза сомкнутся, люди в комбинезонах запрыгнут в кабину и поедут дальше, к следующему подъезду.

Эта картина всегда его... согревала. Здесь, дома, он был в полной безопасности. Здесь все шло по давно заведенному порядку. Но в то же время он испытывал какую-то тягу, желание оказаться там, в машине, с этими людьми, в тускло освещенной кабине водителя. Стремление уехать прочь.

Отпусти. Разожми руку.

Пальцы лихорадочно сжимали завязанный узлом пакет. Вытянутая рука затекла. По спине бегали мурашки от холодного сквозняка. Он разжал руку.

Шуршание пакета, задевающего стены, полсекунды свободного падения в полной тишине, затем шорох, когда пакет упал в мешок.

Я тебе помогу.

Он снова посмотрел на свою руку. Руку помощи. Руку, которая.

Я кого-нибудь убью. Возьму дома нож, а потом пойду и кого-нибудь убью. Йонни. Перережу ему горло, добуду его кровь и принесу Эли — какая теперь разница, я все равно заражен, и скоро я...

Ноги подкосились, так что ему пришлось опереться о мусоропровод, чтобы не упасть. Он действительно это подумал. По-настоящему. Это уже не какая-то там игра с деревьями. Он на какое-то мгновение всерьез решил, что сделает это.

Как жарко! Он весь горел, будто в лихорадке. Тело ломило, ему хотелось прилечь. Сию секунду.

Я заражен. Я стану вампиром.

С трудом передвигая ноги, он направился вниз по лестнице, опершись одной рукой — незараженной — на перила. Добравшись до квартиры, до своей комнаты, он рухнул на кровать и уставился на обои. Лес. Из листвы тут же выглянули знакомые фигуры. Маленький гномик. Оскар погладил его пальцем, а в голове пронеслась совершенно идиотская мысль.

Завтра в школу.

А он не сделал урок по географии. Им задали Африку. Нужно встать, сесть за стол, зажечь лампу и открыть атлас. Отыскать в нем бессмысленные названия и заполнить ими пробелы в заданном тексте.

Вот чем ему сейчас нужно заниматься. Он задумчиво погладил колпачок гномика. Потом постучал в стену. Э-Л-И.

Тишина. Наверное, где-то ходит и...

Делает то, что делают такие, как мы.

Он натянул одеяло на голову. Его трясло. Он попытался представить себе, что это такое — жить вечно. В окружении страха, ненависти. Нет. Эли не станет его ненавидеть. Если они будут вместе.

Он пытался представить себе, как это будет, рисуя в голове всевозможные картины. Вскоре послышалось, как в замке повернулся ключ, — мама пришла домой.

Мешки жира.

Томми тупо смотрел на картинку перед ним. Девка, выпятив губы, сжимала свои сиськи, напоминающие два воздушных шара. Смотрелось это дико. Он собирался подрочить, но, видно, у него с мозгами было что-то не то, потому что девка казалась ему каким-то монстром.

Неестественно медленно он закрыл журнал и запихнул его под диванную подушку. Малейшее движение требовало напряжения сознания. Кайф. Надышавшись клея, он был в полном отрубе. И хорошо. Никакого тебе мира. Только эта комната, а за ней — колышущаяся пустыня.

Стаффан.

Он попытался сосредоточиться на Стаффане. Ничего не получалось. Лицо его ускользало, перед глазами всплывал лишь картонный полицейский, выставленный перед зданием почты. В натуральную величину. Чтобы отпугивать грабителей.

Может, почту грабанем?

Да не, ты че, там же бумажный полицейский!

Томми прыснул — теперь у картонного полицейского было лицо Стаффана. Отправили в штрафное. Сторожить почту. А ведь на том картонном чуваке еще и надпись какая-то была.

«Нарушать закон — себе вредить»? Нет. «Полиция тебя видит»? Нет. Черт, да что же там написано?! «Смотри мне! Я — меткий стрелок!»

Томми расхохотался. Забился в смехе. Его трясло так, что, казалось, лампочка на потолке раскачивается в такт его хохоту. Он посмеялся этому. Не проходите мимо! Бумажный полицейский! С бумажным пистолетом! И бумажной башкой!