Золотая планета - Сергей Кусков

— Ага, осталось только мне полюбить друга… — Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Найти аргументы, с помощью которых как-то объяснить, повлиять на нее.

— Я не знаю, кого люблю больше, — покачала головой она. — Возможно, его. А может и тебя. Но если с тобой все понятно — тебя и готовят к другому, и ко мне ты… — Она запнулась. — То с ним нет. Мы не можем быть с тобой, но если я все же люблю тебя, отдаваться Хуану Карлосу нечестно. Он не заслуживает такого, Хуан. Он хороший.

Да уж! Вы когда-нибудь были в такой ситуации? Вот хоть приблизительно? И чтобы произносимые слова звучали в объятиях в горячей ванной?..

…Бр-р-р-р-р! Я замотал головой, вновь отгоняя наваждение.

— Это не любовь, девочка. Это самовнушение.

— Я знала, что ты так скажешь. Молчи! — она развернулась и положила мне палец на губы. — Я знаю все, что ты можешь сказать!

Пауза.

— Чико, я хочу понять себя. Хочу понять, как к тебе отношусь. Помоги мне! — И ее губы впились в мои.

Это был не просто горячий поцелуй — это был огонь, жар! Чистая квинтэссенция пламени! Высокотемпературная плазма! И я ничего, совершенно ничего не смог сделать, чтобы такое развитие событий предупредить.

— …Я хочу понять, кто ты для меня! Возьми меня! — шептали ее губы.

Она залезла мне на колени, продолжая сладостную пытку. Пытку, потому, что я завелся в один миг, словно все это время, все эти месяцы только и думал о близости с нею. Словно держал себя на спуске, в состоянии хрупкого режима ожидания.

Ее губы жадно целовали мои, руки блуждали по телу, и движения ее никак нельзя было назвать действиями неопытной скромницы. Больше всего заводила ее грудь, которой она пользовалась так, словно всю жизнь только и делала, что упражнялась в искусстве завода мальчиков с последующим слетом их с катушек.

— …Гюльзар, подожди!.. — Я все-таки смог взять себя в руки и заблокировать ее руки. — Погоди! Так же нельзя!

— Почему нельзя? — На меня уставились два бездонных карих колодца.

— Мы же с тобой…

— Напарники. Части корпуса. Мы семья, Хуан! — воскликнула она с энергией. — А что может быть естественнее секса внутри семьи?

— И ты готова расстаться с девственностью…

— Потому, что считаю, что ты достоин! — она даже не моргнула. — Я не говорила, что отдамся только законному супругу.

И с иронией продолжила:

— Я теперь вообще не знаю, как это, «законный»! Почему законный? На основании чего?

Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.

— Гюльзар, так нельзя! — продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!

— Хуан, я исправлюсь! — прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. — Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! — Прижалась лбом к моему лбу. — Если я его не люблю — я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..

Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…

…Как я это сделал — не понимаю. Откуда взялись силы, если разум был в полном тумане? Интуиция, моя главная спасительница, захватившая власть? Нет, интуиция в тот момент не видела в происходящем ничего фатального. Шестой чувство? Какое, если мне ХОТЕЛОСЬ окунуться в это безумие? Мифическая неловкость перед старым товарищем? Бред — в тот момент видал я Хуана Карлоса с орбитальной станции. Мы были частью корпуса, частью одной большой семьи, а он — нет. Мишель связь со мной даже мужу не считает изменой, Капитошка на тахте в каморке постигает тонкости подхода к любимому человеку, с которым благодаря мне и познакомилась, а тут какой-то Хуан Карлос, который нам никто!

В общем, не знаю, как так получилось, но получилось. Я ее оттолкнул…

…Буль-буль-буль. Рывок. Вдох. Снова буль-буль. Снова рывок. Девушка, горло которой я сжимал, сделала очередной вздох, закашлялась, после чего я снова опустил ее голову в воду. Снова буль-буль — она попыталась закричать под водой. Напрасно. Вытащил, дал прокашляться.

— Еще?

Она попыталась что-то сказать, гневное и злое, но я не дал. Правда, теперь, после активации боевого режима, она успела вздохнуть, набрав воздуха, и дальнейшая процедура пошла безболезненно. Рывок, вздох, пара гневных слов из начинающейся тирады, вода. Снова рывок, снова вдох, снова ее попытка высказаться, и голова опускается в воду. Да, только так, никак иначе. Прекратить безумие по-другому, не выйдя из состояния плотского пожара, не получится. А выйти из пожара можно только сменив одну ярчайшую эмоцию на другую, пусть и отрицательную, но не менее яркую.

Когда она обмякла, прекратив сопротивляться и не пытаясь больше ничего сказать, я дал ей прокашляться и притянул к себе.

— Ну, все! Все, моя родная! Все, хорошая!.. Все закончилось, позади!..

Она плакала. Нет, не дергалась, не пыталась ударить, напасть, сделать что-то еще. «Бабочки», активированные ею было в момент опасности, так и остались не у дел — лишь поцарапали немного стенку ванны. Теперь от ее запястий в разные стороны расходилась дымка крови, но это мало заботило и ее, и меня.

— Тихо! Тихо, моя девочка! Все хорошо! Все позади! Ч-ч-ч-ч-ч!..

Потом мы просто сидели, приходя в себя. Сколько сидели — не скажу, но это было и не важно. Она плакала, и слезами из нее выходило многое, включая все (как оказалось) напряжение личного фронта последних месяцев.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она, окончательно успокоившись.

— Это зло, Гюльзар. Обман. Ведь обман — это зло?

Тишина.

— Это больше, чем зло, — продолжил я. — Потому, что это не обман, а самообман! Это хуже!

— Я воздействую на тебя. Воздействую давно, с первого дня. Пытаюсь найти брешь, разбить вокруг тебя кокон. Это сложно, но у меня получается. Знаешь, что это значит?