Пейзанизм - В. Бирюк

   И тут также: а чего кричать-то? "А нафига оно надо?" У вас что, своей музыки нет? Подпевки не хватает? У вас вон, у меня за спиной, такой... "Робертино Лоретти". А у меня голосок... в хоре ближе третьего ряда не ставили. Причём только сбоку. И то, что я называл "петь", велели делать только в кулису. Как при мощном выхлопе. А тут вдруг... Арию вам оперную, что ли, уелбантурить? "О соле! О соле мио...".

   Мощный медвежий рев из-за спины прервал мои воспоминания в части оперной классики. Не, не Ла-Скала. Совсем -- не. Я там был, чисто пиво пил. Просто - мёда не было. Музей у них там классный, кисти рук отрубленных -- там есть. А вот медведей там нет. Италия, факеншит. Сапог-сапогом.

   Сзади снова заревело. Ближе, громче. Удовлетворённее. Твою мать! Так они настоящего мишку выпустили! Вот то самое кадьякское угробище. Из ямы. Так он же тут всех... Нет, не всех -- меня. Меня, единственного! Единственного привязанного. "Пристолбанутого".

   Я задёргался в этих вязках, пытался посмотреть -- что там сзади, пытался как-то... вырваться, отвязаться, убежать. Уже набрал воздуха в лёгкие чтобы заорать. От ужаса, невидимого, подбирающегося сзади, страшного, животного, огромного... И... получил посохом по ноге: "Кричи".

   А вот и не буду. А вот такое я дерьмо вонючее. Билет купил, а не поеду. Как там Разгон пишет: у следака и сидельца -- общих целей нет. А у кормёжки и кормильца? Мои челюсти рефлекторно сжались. Но, похоже, отсутствие моей реплики не было критично для остальных участников этой... "зверя-кормительной" самодеятельности. Главный снова стукнул в бубен, рявкнул по-медвежьи и подпрыгнул. С места вверх взлетает трёхметровая косматая бурая туша. Ага. А цвет уже различим. Раньше-то гляделось просто как тёмная масса в отсветах костров. А тут уже и солнышко люксов добавило. Поплыла у вас эстетика, господа голядины. Вы, конечно, экспрессионисты. Но, пожалуй, уже - "экс". Прессовать меня уже не получится. Я и сам такие экспрессы видывал...

   Такого я не видал. Никогда. Огромная, с бочонок, мохнатая голова выдвинулась из-за моей правой подмышки. Прямо мне на грудь. Посмотрела своими маленькими чёрненькими глазками мне в лицо. Запах... сдохну просто от запаха. Голова кружилась, я, явно, поплыл. Ещё чуть - и потеряю сознание.

   Голова чуть отодвинулась. Чудовище занялось моей подмышкой. Старательно обнюхало. А потом - лизнуло. Мокрый, горячий, шершавый язык. Прямо по голому. По... по мне. Я бы заорал. Но -- челюсти как заклинило. Зажались. Сцепились. Н-н-не могу. Н-н-не расцепить. И - не буду.

   "Я щекотки не боюсь.   Если надо -- щекотнусь".

   Тварюга снова повернуло башку, внимательно посмотрело мне в глаза. И... потрусила к главной голядине. "Потрусила" в исполнении трёхметровой туши... Ну, пусть будет - "потрусила". Как правильно, что нам не дали есть, как хорошо, что я даже квасу не попил. А то бы стоял тут... в мокрых штанах.

   Как забавно эти милые животные выглядят на арене цирка. С дрессировщиком. В зоопарке -- тоже ничего. За стальными прутьями ограждения. А лучше всего -- на экране. По ту сторону объектива. Ни запаха, ни половины звуков. И главное -- нет пластики. Нет постоянного ощущения, что этот милейший "брат меньший" чуть двинется... Чуть повернётся. Не выпуская когтей -- они у него и так всегда выпущены... Чуть-чуть... И... необратимые последствия. В форме вырванной спины, откушенной ноги, расколотой, мозгами наружу, головы. Или -- скальпированной. Медведь еще и скальпы хорошо снимает.

   Светлело. У меня в глазах. Светало. На поляне. Бутафорский медведь перерыкивался с натуральным. Костюмированный - требовал. Настоящий - возражал. Но... какой лесной зверь может противостоять зверю общественному? Самому лютому из зверей... Голой бесхвостой обезьяне...

   Волхов обошёл сидящего медведя вокруг, стал ко мне спиной и снова ударил в бубен. Медведь обиженно рявкнул. Не дали, видать, сахарку мишке. Бубен ударил снова. Громче, резче, требовательнее. Угробище снова рявкнуло и поднялось на задние лапы. А все-таки, настоящий выше поддельного. Не на много, но видно. Поддельный размеренно застучал в бубен и начал отступать перед настоящим. Спиной вперёд. Спиной... ко мне! Он же это чудище ко мне ведёт! К завтраку недоеденному!

   Бум. Рёв. Шаг. На каждом шаге мишка ревел. Крутил своей чудовищной башкой. Кажется, ему тоже не нравился я. В роли завтрака. А может, у него радикулит? Или там, мозоли на пятках? И ему ходить больно? Но голядина бил в бубен, и медведь делал очередной шаг. Все ближе ко мне.

   А вокруг светало. Стоило только отвести взгляд от этой чудовищной пары, от притихших, но еще стоящих и горящих костров-чумов, как становилось видно -- идет рассвет. Где-то запели птицы. Не громко. Не много. Но мёртвую паузу между ударами бубна вдруг нарушило какое-то "уить-уить". Я из птиц по голосам знаю ворону, воробья и соловья. Не знаю, что это за птаха решила порадоваться утру, в котором меня кушать собрались. Но... раз птицы поют...

   "А подыхать нам рановато.   Есть у нас еще дома дела"

   Голядина стоял ко мне спиной, чуть справа, на расстоянии шага. А у меня руки к столбу привязаны. Хорошо привязаны, крепко. А ноги -- нет. В смысле -- не привязаны. И это тоже очень хорошо. А еще тут у меня -- задница медвежья бутафорская на уровне пояса. Ну и? Ну и не думая, чисто инстинктивно -- на руках подтянуться, спиной в столб, ногами в эту... голядскую спину. С выдохом. Со всей силы. С полным зажимом стопы в момент прикосновения. С наполнением ударной части в основании пальцев ног - всем своим "ки", или как они там это называют. На.

   Я -- попал, он поймал. И не только он. Голядина от толчка в задницу побежал вперёд. Настоящий мишка сработал по-милицейски: раз бежит -- надо ловить. Он поймал этого "загримированного клоуна" на инстинктивно выставленную левую лапу. Что у медведей когти не убираются -- я уже сказал. Такой был... хруст. А потом "хлопнул в ладошки". Ударом лапы медведь ломает хребет лошади. А двумя? - Два хребта?

   Туша главного голядины в медвежьей амуниции рухнула ничком. От удара бутафорская голова отскочила в сторону. Стала видна тыковка этого самого "служителя морга". С розовой лысиной и беленькими волосиками венчиком по кругу. Как реагируют дрессированные зверушки на потерю дрессировщиком штатного головного убора... В истории цирка есть несколько таких эпизодов. Прямо на арене. А здесь -- прямо на поляне. Медведь свалился на этого клоуна. Потом приподнялся в свою обычную стойку на четырёх лапах. И ударил по торчащему беленько-розовенькому. Лапой. Как по мячу в бейсболе. Только там битой бьют, а здесь... Что лапой хребет ломает, что когти не убираются... - я уже сказал.