Таинственная любовница - Виктория Холт

— А что, дома их нет?

— Там они другие. Здесь он постоянно думает о том, каково ей было здесь. Обо всех ее страхах. Она ведь все время мечтала уехать домой. Он упрекает себя. Он на грани нервного срыва. Если бы ты видел его лицо, когда ее подняли из ямы… а потом у ее постели, когда она умирала…

Голос мой сорвался; Тибальт нежно похлопал меня по плечу. Я посмотрела на него и сердито подумала: «Он вычисляет, кто может занять место Эвана, если тот слишком расстроен, чтобы продолжать работу».

— Дело не в археологии. А в человеческой порядочности, доброте. Я должна позаботиться об Эване… если больше некому.

— Конечно же, мы должны сделать, как лучше…

— Да, я знаю, что нужно продолжать работу. Что бы ни случилось, это важно. Я знаю. Но Эван в своем нынешнем состоянии тебе ничем не может быть полезен. Я собираюсь написать моим тетушкам и рассказать, что произошло. Спрошу, не сможет ли Эван приехать в Радужный, не смогут ли они позаботиться о нем и сделать так, чтобы он снова захотел жить.

Тибальт ничего не ответил, я отвернулась и сказала:

— Я напишу тетушкам. Что бы ты ни сказал, я попрошу их приютить Эвана.

Тибальт в изумлении смотрел на меня, но ничего не сказал. Я сразу села за письмо.

Дорогие тетушки! Я хочу, чтобы вы приютили Эвана и позаботились о нем. Бедный Эван в отчаянии. Вы знаете, как сильно он любил Теодосию. Я не могу поверить в случившееся! Мы очень сблизились, особенно здесь. Она была моей сестрой — и мы действительно любили друг друга, как сестры. А Эван так любил ее…

До этого момента я не могла плакать. Но теперь слезы струились по щекам и капали на бумагу, смывая чернила. Тетушки будут рыдать, увидев это. И было отчего рыдать.

Бедная печальная малышка Теодосия! Она так боялась жизни! Все время она боялась смерти; но когда встретилась с ней лицом к лицу, ее последними словами были: «Я не боюсь».

Лучше бы она никогда не ступала на этот мостик! Но тогда это был бы кто-то другой. Тибальт! Сердце мое замерло. А что, если бы это был Тибальт? Со времени нашего приезда в Египет мои идиллические мечты были омрачены сомнениями, страхами и подозрениями. Слишком часто я вспоминала, как люди реагировали на объявление о нашем предстоящем браке. Некоторые — включая Элисон и Доркас — подозревали Тибальта в неискренности и корыстолюбии…

Я всегда ощущала, что Тибальт не полностью раскрывается передо мной. Я же была с ним абсолютно открыта и откровенна. Он знал все мои внезапные порывы, мой энтузиазм, мои недостатки и достоинства. Я никогда не умела скрывать свои чувства к нему. Но хотя теперь мы были мужем и женой, в некоторых отношениях я его совсем не знала. Неужели он совершенно лишен человеческого тепла и той потребности в других, которая делает нас такими ранимыми, и, наверное, в то же время привлекательными? Насколько он зависит от меня? Насколько я нужна ему?

Ну почему меня мучили все эти сомнения? Меня, человека, который всегда полностью доверял своей способности самостоятельно строить свою жизнь! Почему же я потерпела неудачу теперь, когда получила все то, чего хотела в жизни? Ответ прост: потому что я все равно не знала мужчину, которому отдала себя без остатка. Я сомневалась в его чувствах ко мне, в тех истинных мотивах, которые заставили его жениться на мне. Я знала, что дело важнее всего в его системе ценностей, важнее меня. Но важнее ли Табиты?

Ну вот, я и произнесла это. Я ревновала. Я не уверена в оценке сути его отношений с Табитой и причин, по которым он на мне женился. Я сама создала этот кошмар — и теперь он трансформировался в реальность.

Я взяла перо и решительно продолжила:

Я думаю, он нуждается в особой заботе, и вы можете обеспечить ему такую заботу. Вы можете приютить его, позаботиться о нем и научить его жить заново? Сабина с Оливером помогут вам. Мне почему-то кажется, что спокойная обстановка в Радужном и вы со своей житейской философией сможете ему помочь. Эдисон, Доркас, дорогие мои, вы попытаетесь?

Я слишком хорошо их знала, чтобы не ожидать немедленного ответа. И он пришел. Эван не протестовал и не выразил удивления. Он, казалось, жил как во сне… в кошмарном сне. Покинув нас, Эван отправился в Радужный.

С тех пор как умерла Теодосия, Леопольд Хардинг, казалось, стал полноправным членом нашей компании. Его можно было часто увидеть на раскопках. Адриан несколько раз приглашал его отобедать с нами. Он задавал массу вопросов и был необычайно заинтересован всем происходящим.

Он спросил Тибальта, можно ли ему иногда заходить к нам, и Тибальт разрешил. Он задавал вопросы, свидетельствующие о его достаточно глубоких познаниях в сфере археологии. Они с Адрианом постоянно были вместе, и мы вскоре начали воспринимать его как друга и коллегу.

Отчаяние покинуло Тибальта. Теперь он чувствовал, что новый след должен непременно привести к успеху. Он был уверен, что за стеной старой гробницы скрывался проход в другую гробницу. Этот проход очень хитро спрятан, но он наверняка отыщет его.

Тетушки часто писали мне.

Мы надеялись, что к этому времени вы уже вернетесь домой. Ты уехала так надолго! Эван начинает потихоньку говорить об этом. Он, безусловно, в лучшем состоянии, чем был по приезде.

Сабина счастлива. Скоро она родит своего малыша. Мы все очень взволнованы. Но не говорим об этом при Эване. Это может его опечалить.

Леди Бодриан устанавливает мемориальную плиту в церкви в память о Теодосии. Там провели заупокойную службу. Все говорят об этом так же, как когда умер сэр Эдвард. О Господи! Скорее бы ты уже вернулась домой!

Леди Бодриан пригласила нас всех на чай в Кеверол-Корт. Она упоминала о тебе. Удивлялась, как ты, бывшая компаньонка, стала теперь такой богатой женщиной. Она намекает на тот факт, что теперь, когда Теодосия мертва, ты получишь все.

Сердце мое бешено застучало. Удивительно, но я до сих пор не думала об этом пункте завещания сэра Ральфа. Теперь у меня вдвое больше денег, чем было раньше, и Кеверол-Корт достанется мне после смерти леди Бодриан.

Деньги меня теперь не заботили — я даже жалела, что вообще получила это наследство. Если бы не оно, я была бы уверена, что на мне женились ради меня самой. Тетки были правы. Теперь я была очень богатой женщиной.

Кажется, она больше переживает о том, что тебе достались эти деньги, чем о смерти своей дочери. Удивительно, как ты смогла так долго ее терпеть. Неприятная женщина. А ты очень храбрая, дорогая. Как бы мне хотелось, чтобы ты написала, что возвращаешься домой!