День Дракона - Вадим Панов

Маркер издал издевательский смешок. Трубка покраснел.

— На меня не смотри, извращенец, я к мальчикам того… не очень. Я по бабам типа. Все докажут.

— Это голем, — прикинул Отвертка. — Видите, как тупо смотрит.

— Тогда и Булыжник наш голем, — пробормотал кто-то сзади.

— Я тебе покажу голема! — разъярился опомнившийся уйбуй. — Ящик ищите!

— Где?

— Везде!

Дикари принялись толкаться по комнате. Открывали шкаф, заглядывали под кровать, под кресла и продолжали делиться впечатлениями:

— Извращенец этот опоссум.

— И дворник еще.

— Смотри, как старуха смотрит жалостно.

— Может, ей нравится?

— Смотреть?

— Привязываться, — охотно объяснил Маркер. — Я как-то одну телку наручниками…

— Потом расскажешь! — Булыжник направил на старуху пистолет, подошел поближе, опасливо покосился на голема и присел на корточки. — А ведь я ее знаю.

— Ты тоже гронтофил?

— Булыжник! Мы ведь по бабам вместе бегали…

— Кретины! Я старуху знаю! Это ведь Шума-Шума.

— Идиотка?

— Сам ты идиотка. А она зеленой ведьмой была.

— То-то и дело, что была.

— Ведьма — это навсегда, — боязливо заметил Трубка.

Замечание вызвало обоснованную тревогу. Красные Шапки поспешили оттянуться к дверям, и теперь возле старухи оставался только храбрый Булыжник.

— А она нас ни в кого не превратит? — поинтересовался Маркер. — Кто ее знает, дуру, гронтофилку, да еще психованную.

— Да уж, завел нас уйбуй…

— Ты завелся? Ты тоже гронтофил?

— А что ваще она тута делает?

— Старая.

— Гронтовилка.

— Надо Урбеку позвонить. Пусть он разбирается!

— Правильно!

— Булыжник, звони барыге!

То, что никак не выходило с големом, на удивление легко получилось с одним из нежданных гостей. Настолько легко, что Ярга даже изумился Мозг заполонивших квартиру малорослых уродцев оказался настолько примитивным, что даже легкий гипноз ударил по нему мощной кувалдой. Ярга перехватил взгляд главаря, установил связь, привязал его к себе, а затем быстро, но аккуратно завладел его сознанием. Сколько потребовалось времени? Пять секунд? Десять? Не больше. Подчиняясь полученному приказу, коротышка положил пистолет на пол и протянул к Ярге руку.

— Булыжник, потом старуху приласкаешь, барыге звони!

— Что ты делаешь?

— Уйбуй!!!

Но было поздно. Одной рукой Булыжник сорвал со рта Шумы-Шумы скотч, а второй — серебряную брошку в виде акулы. Ярга выплюнул освобождающее от пут заклинание и сразу же — команду, заложенную в Шнырька при создании. Команду «Фас!».

В секунду все смешалось. Голем, до сих пор смирно сидевший у стены, вскочил и с ревом бросился на ватагу дикарей. Ярга оттолкнул Булыжника и выскочил на балкон.

Грохот выстрелов застал Витольда на лестнице, вынудив остановиться. Прислушаться.

На мгновение стало страшно.

«Пальба? И тут засада? Что происходит? А где моряна? Почему не выскакивают челы?»

Через мгновение он разобрался, что в слабом магическом фоне, идущем из квартиры Итара, присутствуют новые краски. Кто-то навел морок, а потому челы не слышат выстрелов.

«Но кто стреляет? Почему? На Итара напали?»

Ундер едва не бросился наверх, на помощь компаньону, но сдержался. Сработали навыки бойца: если в квартире действительно идет бой, то лучше дождаться, пока он закончится, и напасть неожиданно, врезать по уставшему победителю, а не пороть горячку, влезая в самый разгар драки, когда обе стороны на взводе и можно получить удар от союзника.

Приняв решение, Витольд остановился на площадке третьего этажа, мысленно досчитал до пяти, стараясь успокоиться, и только потом сообразил, что шас никогда не станет отстреливаться от нападавших. Никогда. Получается, что Итар тут ни при чем…

«А если его убивают?»

«Шаса? Кто рискнет?»

Все знали, что торговцы никогда не берут в руки оружия, никогда не дерутся и навы мстят за шасов не менее жестоко, чем за своих.

Беспорядочные выстрелы стихли.

«Но в кого стреляли… — И тут до Ундера дошло: — Старуха! Дух освободился!»

Других вариантов не было.

«С кем он сражался?»

Витольд сжимал и разжимал кулаки, совершенно не представляя, что делать дальше.

И на какое-то мгновение почувствовал себя очень и очень маленьким.

— Готов, ублюдина! — Маркер ткнул носком сапога тело голема. — Все!

В комнате было полно дыма, а на стенах, потолке и мебели появились уродливые знаки только что закончившейся пальбы.

— Он мне ногу прокусил! — простонал несчастный Трубка.

— Хорошо, что мы морок навели, — буркнул Отвертка. — А то сюда челов набежало бы…

— Это Булыжник догадался, — припомнил Маркер.

— Булыжника вяжите! — завопил Тумбочка. — Это он его освободил!

— Не он, а старуха! — поправил бойца Отвертка.

— А он ей рот открыл.

Уйбуй кряхтя поднялся с пола, потряс головой и непонимающе огляделся:

— Что случилось, а?

— Сейчас узнаешь что!

— Ты старуху освободил!

— А ейный голем меня задрать хотел! Ботинок прокусил!

Булыжник покосился на Трубку, затем, окончательно опомнившись, схватил с пола пистолет и гораздо более уверенным тоном заявил:

— Меня ведьма заколдовала! Понятно?! Я сам пострадавший, мля!

Крыть бойцам было нечем: во-первых, какой-никакой, а Булыжник уйбуй, во-вторых, пистолет снят с предохранителя и первый же усомнившийся в словах начальства наверняка получит пулю в лоб.

— А ведь она и правда ведьма! — покладисто поддакнул кто-то из задних рядов.

— Зеленая! — авторитетно подтвердил Маркер, преданно глядя на уйбуя.

Отвертка, давно мечтавший возглавить десятку, спорить не стал, понял, что не время, а покусанный Трубка вернулся к созерцанию испорченного ботинка.

— Где старуха?

— Туда пошла, — услужливо сообщил Маркер. Красные Шапки высыпали на балкон и уставились вниз.

— Четвертый этаж, однако…

— По дереву сползла.

— Во дает!

— Ведьма, одно слово.

— Зеленая!

Уйбуй потер висок и осведомился:

— Ящик нашли?

— Нет.

— Значит, надо Урбеку все рассказать, — решил Булыжник. — Пусть он сам решает, что дальше делать.

— И про ведьму расскажем?

— И про ведьму, — кивнул уйбуй. — И про ботинок трубковский тоже. Пусть барыга знает, как мы за него пострадали.

Витольд проследил дикарей до фургона, убедился, что они погрузились в машину, не оставив в квартире засады, по привычке принялся вспоминать, сколько денег в бумажнике, и угрюмо усмехнулся: чего-чего, а деньги есть. Денег много.