Кошки не плачут - Соня Сэнь

— Чувствую себя вампиршей! — рявкнула я злобно.

Люций не рассмеялся мне в лицо. Даже не усмехнулся, хотя это было бы вполне в его духе. Из его черных, самых черных на свете глаз на меня смотрела безграничная Печаль.

Я так растерялась, что неведомая сила неожиданно перестала держать меня в воздухе. Охнув, я рухнула вниз, но вместо холода мраморных плит моя щека ощутила прикосновение мягкой ткани. Люций успел меня подхватить. И, зарывшись лицом в мои волосы, он произнес самые удивительные слова, которые я когда-либо от него слышала.

— Прости меня, Шеба.

Сердце замерло в груди. Свет померк. Пол ушел из-под ног. Где-то над головой, над потолком, над крышей дома беззвучно треснуло и осыпалось миллиардами осколков ночное небо. Мир рухнул во тьму.

Эмоции сменялись стремительным, головокружительным калейдоскопом: ненависть, ярость, отчаяние, обида, боль, тоска, печаль. Занесенный для удара кулак разжался, ладонь бессильно скользнула по теплой, гладкой щеке вампира, упала ему на грудь.

— За что, за что, за что? — бормотала я, и тонкая ткань майки впитывала мои слезы. — Сначала мама… потом Фэйт… теперь я… Почему я? За что ты так меня ненавидишь?

— Другого выхода не было, Шеба. Ты умирала. Я не мог отпустить тебя…

— Почему?…

— Я слишком многих уже отпустил.

— Ты же меня ненавидишь!

— Да. Ненавижу настолько, что убью любого, кто посмеет причинить тебе вред. Ты — только моя, Шеба. Я заслужил это право. В обмен на другую жизнь.

— Я не понимаю…

— Знаю. Это касается твоей матери, Мэб.

— Мамы?!

— Я все тебе расскажу… позже. А сейчас тебе не мешало бы принять душ. Ты ведь именно это собиралась сделать?

— Где мы?

— За городом, в горах. У меня тут домик… Мы здесь уже третий день. В Нью-Эдеме оставаться было небезопасно — из-за Карателей, ищущих Грэма, и из-за трех кланов вампиров. Скоро они узнают, что я самовольно обратил тебя, и начнут нас искать… Ты знаешь, что нам грозит, если они отыщут нас?

— Наказание…

— Да, для меня. Обычно за такое казнят, но меня, как сына Лорда, скорее всего, покарают каким-нибудь иным способом. А вот «нелегально» обращенного положено устранять… если он не окажется полезен Клану, которому принадлежит. Ни один Клан не откажется от сильного, ловкого, умного новичка.

— О чем ты? Какой еще Клан? Я никому не принадлежу!

— Теперь — принадлежишь. Я обратил тебя, а я — выходец из Клана Скользящих Теней. Наше общество не приветствует «свободных» охотников, Шеба. Мы поощряем клановость. Но — довольно; у нас еще будет время все обсудить. Тебе предстоит многому научиться, не все легко переносят адаптацию. А сейчас — в душ!

— Да пошел ты… — буркнула я зло, отталкивая его.

Проще было сдвинуть с места гранитную скалу. Люций смотрел на меня сверху вниз, чуть склонив голову, и уже знакомая легкая усмешка кривила чувственные губы.

— Сволочь! — я от души двинула кулаком в его грудь. Второй удар он не прозевал — перехватил запястье и завел мне руку за спину — не сильно больно, но особо не подергаешься. После этого меня, как корову на заклание, потащили в душевую кабинку. Я сдавленно рычала и извергала страшные ругательства, вампир лишь тихо посмеивался.

— Э… ты чего это? — озадачилась я, глядя, как он стаскивает майку, распускает волосы и залезает вслед за мной.

— Хочу удостовериться, что ты не сбежишь, — невозмутимо пояснил он, — а заодно и сам помоюсь. Ты, надеюсь, не против?

— Еще как против, ты, кровосос! — я растерянно наблюдала, как он возится с кранами, регулирует воду. Ситечко окатило нас обоих теплым, божественно приятным водопадом. От удовольствия по телу побежали мурашки…

Я подняла глаза — вампир оказался совсем близко, прозрачная вода струилась по бледной рельефной груди, срывалась с губ, ресниц, волос. Это зрелище завораживало и странно волновало. Я враз забыла все колкости, которые вертелись у меня на языке. Отпрянула, точно для бегства, но уткнулась спиной в стену — пути к отступлению были отрезаны. Люций приблизился, опустил руки по обе стороны от моих плеч, склонился к моему лицу. Черные смеющиеся глаза с египетским прищуром оказались близко-близко.

— Ты снова меня околдовываешь? — прошептала я.

Он улыбнулся, качнул головой.

— Нет, котенок. Теперь ты тоже вампир, и мои чары на тебя не действуют.

— Да? Тогда откуда эта слабость, влечение?

— Думаю, отсюда. — он легонько ткнул пальцем в левую сторону моей груди. Мне вдруг стало невыносимо жарко. Колени предательски затряслись. Даже с Виком я не испытывала ничего подобного!

— Не трогай меня, — почти умоляюще попросила я. Руки сами собой взметнулись вверх, уперлись в его твердую грудь. — Не надо, Люций…

— Ты ведь тоже меня хочешь, — тихо произнес он, не двигаясь. — Столь же сильно, как и я тебя… Зачем противиться своим желаниям, Шеба? Это жизнь. Она проста и незамысловата, и даже бессмертие не способно ее изменить, поверь. Мы живем сегодня — не вчера и не завтра…

Не вчера и не завтра. Что значат эти слова для девчонки, прошлое которой — слезы, а будущее — туман?

Я стояла под потоками теплой воды, в объятиях ненавистного врага, и смотрела на него новыми глазами. Теперь я видела и ощущала то, что неспособен был увидеть и почувствовать обычный человек — сеточку вен под тонкой кожей, пульсацию сердца в груди, бег крови по жилам… Жажда крови — неизведанное ранее чувство — и сильнейшее влечение к вампиру слились воедино, вытеснив все мысли, эмоции, доводы.

Да. Для меня существует только сегодня.

Я решительно шагнула вперед, и руки мои, мгновением раньше отталкивавшие Люция, скользнули по его груди к шее, а пальцы зарылись в тяжелые мокрые волосы. Ноги едва меня держали. Это была странная слабость — то ли от голода, то ли от волнения…

И тогда он прерывисто вздохнул, наклонился, легко поднял меня на руки — так, что я обвила ногами его бедра — прижал к стене и принялся целовать…

Незабываемое ощущение — теплые упругие губы, льющаяся на голову вода, и трепещущее под сильными, уверенными, такими нетерпеливыми руками тело…

Потом он отнес меня в спальню, почти грубо бросил на кровать, и тонкий шелк облепил нас, абсолютно мокрых и совершенно обезумевших. Мне казалось, я вернулась в свои сны — в мир красных полутеней, завораживающего шепота, озонового ветра, дыхания ночи…

Я вцепилась заметно отросшими, чуть загнутыми, когтями в плечи Люция, оставляя алые полосы на нежном алебастре кожи — то ли пытаясь сопротивляться, то ли давая выход агрессивной страсти. Он скрипнул клыками, выгнул спину, еще больше прижав меня к кровати. Сгреб и впечатал в податливый шелк мои запястья и наклонился, словно для поцелуя, — но я извернулась. Не понимая, что делаю, яростно укусила его за шею — на языке остался солоноватый привкус крови. Люций чуть отстранился, и я с изумлением обнаружила, что глаза его смеются.