Вторжение - Флетчер Нибел

— Если хочешь, можешь идти разговаривать с Кроуфордом, — сказал он. — А я пойду посмотрю, как там Харви и Пёрли.

Амброс исчез в ночи. Дилл снова придвинул к дверям дубовый стол и через холл направился в библиотеку. Его терзали воспоминания об исчезающих надеждах Чили и ещё никогда в жизни он не испытывал такой, как сегодня, враждебности к белым. Тим Кроуфорд, богатый белый слизняк, лицемер, который, полакомившись чёрной плотью Джинни Джонс, трусливо уполз в тень — но ему ещё предстоит корчиться и извиваться в своём сыром укрытии.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Вот уже час, уединившись, они сидели в библиотеке. В доме стояла такая тишина, что Тим Кроуфорд и Дилл Джексон слышали негромкое тиканье корабельных часов на каминной полке. Из комнатки для шитья, где на кроватях, доставленных сверху, спали Лиз и дети, не доносилось ни звука. На часах было без десяти одиннадцать, и Тиму оставалось только удивляться, почему войска, окружившие Фейрхилл, не отключили в доме электричество. Забыли ли о нём или же было принято решение, что отсутствие энергии подействует на Кроуфордов ещё хуже, чем чёрные захватчики?

Дилл искусно вёл свою партию. Яростная неприязнь к Кроуфордам заставила его избрать стратегию неумолимого давления на белого человека — он старался загнать его в угол, откуда спастись было бы невозможно. Тим слышал только то, что Дилл считал нужным ему сообщить. Например, он был совершенно не в курсе дела, что дома Тигерта и Диттмара уже освобождены. По приказу Чили, Кроуфордам запрещалось пользоваться радиоприёмником и портативным телевизором, что стоял на кухне.

Чёткими и страшными в своей откровенности словами Дилл обрисовал все ужасы грядущего Гамала: армии чёрных бойцов Ч. Ф., захватывающие тысячи домов белого отребья, мессия с горящим взором, Даниел Смит, который вскоре подаст сигнал к началу всеобщего восстания; кровавые битвы, которые развернутся по всей стране — и Гамал, который родится в результате этой бойни. В самом ли деле Тим Кроуфорд хочет этого? Но если он сейчас уступит, его решение, не исключено, поможет предотвратить кровавые стычки, когда сотни городов будут завалены гниющими трупами белых и чёрных. Если Тим уступит Фейрхилл, доказывал Дилл, это остановит наступление Ч. Ф. В таком случае Альфред Николет и Джинни Джонс оповестят о победе в Фейрхилле чёрных всей Америки, и яростный призыв Данни Смита к битве за Гамал не найдёт отклика. Обескураженные захватчики других домов освободят остальные пять владений. Можете верить, настаивал Дилл, ибо он-то знает и сердце, и душу чёрного человека.

Прервались они только раз. На фоне окна появился силуэт Чили Амброса и он сказал приглушённым голосом: — Да брось ты терять время, Джексон. Пусть эта белая дешёвка сидит себе и потеет от страха. Данни скоро подаст сигнал. — Несколько секунд тёмные очертания Чили Амброса виднелись в окне, а потом он растворился в ночи.

— Я снова повторяю, — сказал Тим. — Сам по себе я ничего не могу делать с домом. Чтобы договор обрёл законную силу, на нём нужна подпись моей жены. А она отказывается подписывать его. Все эти угрозы она слышала, но они не произвели на неё впечатления.

— Но она не знала о Гамале, — возразил Дилл. — Она не представляет себе размаха бойни, которая обязательно начнётся. — Дилл старался избегать выражений, которыми он пользовался в разговорах с Амбросом.

— Вот идите и расскажите ей, — бросил Тим. — Сами убедитесь. Она вам не верит. Ни одному слову чёрного человека — даже Бену Стилу. Она решит, что вы специально сочинили эту историю, дабы напугать её. Так что давайте, попробуйте.

— Но вы же верите, что я рассказал вам правду о планах Смита. — Дилл внимательно наблюдал за ним.

— Да. — Тим, раздумывая, потёр подбородок. — Да, я слышал прошлой ночью, как вы с Амбросом говорили у окна. Я ошибся. Я решил, что Гамал — это кодовое обозначение всеобщего восстания. Но эта идея о чёрной нации соответствует характеру Смита.

— Вы думаете, что я преувеличиваю последствия? — спросил Дилл. — Когда говорю о крови на улицах, о горящих пригородах?

— Нет. Предполагаю, что вы правы.

— И вы пальцем не шевельнёте, чтобы предотвратить всё это? Чёрт побери, что останется от Фейрхилла после месяца межрасовой войны? Он же не кроличья норка в зарослях салата.

Тим покачал головой.

— Уж это точно. Фейрхилл не станет исключением.

— Но вас это не беспокоит? — Ненависть, которую испытывал Дилл, давно уступила место злости. Он преисполнялся ненависти, лишь сталкиваясь с откровенной надменностью, а этот белый был то ли слишком мягок, то ли рассудителен, чтобы проявлять высокомерие. Как ни странно, в нём чувствовалось желание найти общий язык, что не могло не удивлять Дилла. В ходе диалога как-то трудно увидеть в собеседнике человека, которого хочется разорвать на куски.

— Ещё как беспокоит, — ответил Тим. — Видите ли, за последние несколько дней я многое осмыслил. Я думал о том, что мне сказал Бен Стил… Мне нравится этот человек. Вы мне верите?

Дилл невольно повёл плечами.

— Не знаю. И более того — мне совершенно наплевать, кто вам нравится и кто не нравится.

— Бен умён, — продолжал Тим. — Он прекрасно рассуждает. И вы знаете, в чём-то он прав. Я ровно ничего не сделал, чтобы обрести это владение. Оно мне досталось от отца. Бен рассказал, что Кроуфорд-старший для его приобретения использовал доходы, полученные за счёт чёрных бедняков. Это верно. Просто раньше я об этом не думал… С другой стороны, я не сомневаюсь, что, сложись ситуация по-другому, отец Бена Стила поступил бы точно так же. Бен это отрицает. И тут мы честно расходимся во мнениях.

Этот суховатый юридический подход раздражал Дилла. Слова, слова, слова. Тим выстраивал их в аккуратные шеренги, которые маршировали, как солдаты на плацу.

— Да ради Бога. Верни нам свою хижину и забудь о ней.

— Не могу. Вы не забыли о подписи моей жены? — бесстрастно напомнил Тим. Он снова вёл спарринг, что ему так нравилось. — Но мне пришло в голову нечто другое, можно сказать, определённого рода компромисс. Я довольно серьёзно обдумал его и хотел бы поговорить на эту тему с Беном Стилом.

— Не получится. Бен заперт в гараже. И Чили не позволит встретиться с ним.

— Это ошибка Амброса. Бен — толковая личность. Как и вы.

— Кроуфорд, — сказал Дилл, — я уже говорил вам и повторяю снова. Амбросу нужен Гамал. За это гнёздышко он и гроша ломаного не даст. Он предан Гамалу и отдаст за него жизнь. Я предполагаю, что, в сущности, он хочет погибнуть в борьбе. Он полон таких же видений, как и Дан Смит. — У него невольно перехватило дыхание и он помолчал. — Порой мне бы тоже хотелось… Чили — настоящий чёрный человек.

Разговор прерывался. Собеседники сидели молча, погружённые каждый в свои мысли. Из-под абажура гнутой бронзовой лампы на столе падал конус света, оставляя их лица в тени. Тим чувствовал, что этому молодому человеку отчаянно хочется одержать победу в споре о Фейрхилле, в котором Стил потерпел поражение. Чёрным городским партизанам были свойственны те же амбиции, что и всем прочим. И наблюдая это силовое противоборство, Тим понимал, что никогда не сможет договориться с человеком, который противопоставляет себя Бену Стилу.

Они продолжали сидеть, не произнося ни слова. Закурив сигарету, Тим попыхивал ею и ждал. Он испытывал мрачное удовлетворение при мысли, что и у заключённого есть оружие, пусть и слабое.

— Вот что я вам предлагаю, — наконец не выдержал Дилл. — Вы излагаете мне свою идею, а я проникну в гараж и расскажу её Бену. Если он её купит, сможем договориться. — Он помолчал. — Остаётся только одно: уговорить Чили пойти поспать.

— Нет. Я буду обсуждать её только с глазу на глаз с Беном.

— Исключено.

— Почему? Если вы можете тайным образом проникнуть в гараж, почему вам не взять меня с собой?

— Включает ли этот компромисс ситуацию, которую можно будет оценить как победу Ч. Ф. в данном месте? — спросил Дилл, презирая самого себя за этот вопрос. Всю жизнь белые люди ухитрялись омрачить победу или превратить её в поражение.

— В некотором смысле. Да, думаю, можно и так сказать. — Тим видел, что Дилл начинает уступать. — У кого мои ключи от гаража?

— У Чили. — Помедлив, Дилл добавил: — Но я нашёл другие в шкатулке вашей бабушки. — Из кармана он извлёк кольцо с полудюжиной ключей. — Так в чём заключается ваш компромисс?

— Отведите меня к Бену.

— Парень, это опасно. Если Чили вас увидит… — Дилл было замялся. — Вот что я вам скажу, Кроуфорд… давайте-ка я сначала посмотрю, где Чили.

Когда Дилл исчез, Тим задумался, пытаясь понять, какие мотивы им руководят. Почему он пошёл на этот компромисс? Если юный Дилл считает, что его напугала кровавая драка, которая завяжется из-за Гамала Дана Смита, то он глубоко ошибается. Нет. Тим весьма сомневался, что любое его действие может как-то повлиять на титанические замыслы Смита. Скорее, дело было чисто в личных мотивах, которые и легли на чашу маленьких весов, типа тех, что, покрытые пылью, покоятся на чердаке. С одной стороны, он бегло подумал о Лиз, со всей серьёзностью представил себе Скотта и Холли, но куда больше — о своём искреннем уважении к деньгам и ко всему, что им сопутствует: уют, удобства, влияние. На другой чаше весов лежали три увесистые гири его вины. Одна олицетворяла деяния Кроуфорда-старшего, другая — свойственное ему типичное равнодушие белого человека, а третья заставила вспомнить ту трусоватость, с которой он встретил просьбу Джинни помочь этому ершистому Джексону Диллу. А может, Джинни и всё, что было связано с ней — любовь, страсть, привязанность — заслонили в памяти Лиз? Нет, Лиз стала частью его самого, и места для той, давней Джинни уже не осталось. Но в сущности чашу весов ощутимо потянул книзу тот тяжёлый, мучительный своей бесформенностью и неопределённостью груз, который можно было бы назвать вялостью души. Джексон Дилл не мог знать о нём, а Бен Стил только догадывался.