Джуди. Четвероногий герой - Дэмиен Льюис

2. По прибытии в Кета Тжан после дня путешествия на грузовике лейтенант проинформировал нас, что в последующие дни мы должны будем преодолеть пешком 135 километров (85 миль) до Бланкедтерен, Атье. После протеста старших офицеров-союзников, включая медицинских офицеров, было позволено остаться еще на один день до начала похода. Все личные вещи, которые нельзя было унести, должны были остаться в Кета Тжане.

3. Переход должен был пройти в четыре этапа с одним выходным днем в пути. Паек состоял из риса, сои и мяса. Из-за плохой организации со стороны японцев должное количество пищи не всегда доставлялось. Многие британские пленные не имели даже бутылок с водой и, несмотря на предупреждение, пили из ручьев по дороге, а потому подвергались риску заразиться дизентерией. Мужчины не маршировали уже более двух лет, поэтому многие сильно натерли ноги. Тем не менее мало кто из британцев сдался. Бригада из 45 военных Королевского флота (под командованием мл. лейтенанта Х. Хедли, округ Майсур) завершила переход практически на четвереньках, потеряв лишь одного человека.

4. Примерно через месяц британский контингент (состоявший из четырех бригад — моряков, пехоты, ВВС и разведки) наконец был расквартирован в лагере на 28-м километре дороги Бланкедтерен Такенгонг. Эта дорога строилась японцами при помощи военнопленных и местного населения. Лагерь находился на высоте примерно 3000 футов и состоял из хижин, выстроенных самими военнопленными по прибытии. Лейтенант Хедли, все моряки и некоторые пехотинцы провели две ночи среди местных кули в лачугах из листьев и стеблей папоротника, скрепленных грязью и экскрементами (человеческими и не только), до того как им было позволено зайти в лагерь на 28-м километре. Свой лагерь они как можно тщательнее выстроили из деревьев, срубленных в джунглях, и пальмовых листьев.

5. Мужчин отправили на работу, как только это стало возможно. Непригодные к тяжелому труду были оставлены в лагере для работы на кухне и колки дров. Основная работа состояла в прокладке горных дорог, вырубке лесов, строительстве мостов, уборке камней и расчистке почвы для последующей накатки щебнем. Средняя продолжительность рабочего дня составляла примерно 9 часов при любой погоде, а во время уборки камней мужчины проходили до тридцати километров в день.

6. Больных нередко тоже заставляли трудиться. Для выполнения конкретного вида работ требовалось определенное количество людей. Если здоровых в данный момент не хватало, японцы выгоняли на работы больных и раненых. Приложенная переписка между капитаном Кирквудом и лейтенантом Миурой дает возможность понять ситуацию. Протестовавших офицеров нещадно избивали на глазах у других военнопленных.

7. В этот период на каждого приходилось по 300 граммов риса и 200 граммов соевых бобов в день, также в рационе присутствовала соленая рыба, примерно два вола (на пятьсот мужчин) в неделю и немного овощей (см. отчет мл. лейтенанта Хедли). Большинство мужчин не могли есть бобы из-за диареи (см. отчет капитана Кирквуда). Разумеется, рацион не соответствовал нагрузкам.

8. Поначалу было много случаев дизентерии. Те, кто оказывались на лечении в так называемом «госпитале» в Бланкедтерен, попадали в руки к голландскому военному доктору по фамилии Дюринг, который прекрасно справлялся со своей работой практически без инструментов. После выздоровления пациенты возвращались в лагерь (23–28 км) с тушей вола, рассчитанной на всех пленных. Именно задержка с госпитализацией была, по моему мнению, причиной смерти механика Лаэ, одного из трех британцев, умерших в Атье.

Два письма прикрепляются к оригиналу этого отчета военному ведомству МI5.

(13) Позже многие мужчины стали продавать свою одежду, за счет чего могли купить рис, фрукты и сахар. Для сделок им приходилось покидать лагерь ночью. Когда кого-либо из них ловили, то наказывали весь лагерь. Мужчины должны были стоять по стойке «смирно» по два часа после рабочего дня ежедневно. Конвоиры обещали договориться о легальных поставках фруктов, но вскоре забывали об обещании, что было вполне в стиле японцев.

Моральный дух пленных в этот момент был очень высок, особенно после новостей о вторжении Европы, иначе их последующее передвижение вниз, на равнины, которое началось 6-го октября, могло бы сопровождаться гораздо большими жертвами.

5 октября в 18:00 Миура сообщил мне, что в последующие дни мы должны будем пройти примерно 85 миль, и осуществлять передвижение надо как можно быстрее (в целом поход занял 81 час, включая остановки на питание, сон и отдых).

(8) Большинство мужчин не имели обуви, многие страдали от диареи и дизентерии. Дороги были очень крутыми и ухабистыми. Корейские конвоиры (пока сами не остались далеко позади) использовали палки и приклады винтовок, чтобы подгонять отстающих. Капитан Кирквуд сам страдал от дизентерии, однако помогал всем больным.

13. Тяжелее всего давались ночные отрезки пути — с 20:00 до 04:00. В это время я шел с моряками и мы пели песни «Орел парит высоко…», «Лилия лагуны» и «Пиво на столе», чтобы было легче идти.

14. Корейский конвоир Мацуока был особенно жесток во время похода. Однажды старшина В. Спаркс № D/JX 125134 упал, он не мог идти из-за волдырей и нагноений на ногах. Он попросил помощи у капитана Кирквуда и старшины К. Дж. Носкотта № D/JX 137479. Конвоир избил прикладом винтовки всех троих, чтобы те шли быстрее.

15. Наконец мы прибыли в Кота Тжан, потеряв 6 % своих сил против 25 % среди японских и корейских конвоиров. Прямо на улицах на деревьях висели бананы, однако лейтенант Миура отдал приказ сержанту не позволять военнопленным покупать или рвать фрукты.

16. Миура преподал мне один интересный урок. Он прекрасно говорил по-английски (и по-малайски) и, очевидно, был занят в крупном бизнесе в Японии, благодаря чему, как он говорил, у него было много друзей среди иностранцев. Он яростно убждал меня, что пытается делать все, что в его силах, для военнопленных. Его особое обращение, особенно с больными, вкупе со сказанными словами, впечатляло и делало его похожим на одержимого. «Больные, — не раз говорил он мне, — японской армии не нужны. Им лучше умереть». Госпиталь же, по его словам, надо переделать в тюрьму. «Ты, — добавлял он, — слишком много жалуешься. Это не по-мужски».

17. Он не контролировал корейских надзирателей, они делали что хотели. После моих просьб он запретил им применять физическое наказание, но вскоре они начали игнорировать его приказы, а он, казалось, не замечал этого. «Не наказывай своих людей, — сказал он мне, когда я попросил для них более сурового наказания (это относилось к невыполнению санитарных норм). — Всегда будь добр. Я никогда не наказываю своих конвойных». Это был правдой.