Фольклор в Ветхом завете - Джеймс Фрезер

Аналогичная, но более сложная церемония соблюдается у акикуйю, когда кто-нибудь выбывает из своего округа и формально вступает в другой. В таком случае как он сам, так и представитель округа, к которому он присоединяется, доставляют по овце или по волу, если им позволяют средства. Животных убивают и «сдирают по куску шкуры с живота и с одной ноги каждого из них. Затем собирают кровь одного из убитых животных на одном древесном листе, а кровь другого – на другом листе; внутренности обоих животных кладутся на особый лист. Из содранных четырех кусков шкуры старшины делают четыре браслета, одна пара их с одного животного надевается на правую руку того, кто доставил другое животное, и наоборот. Затем старшины берут оба листа с кровью, каждая сторона подставляет свои руки, и старшины выливают немного крови на все четыре ладони, после чего кровь переливается из рук одного в руки другого. Все присутствующие приглашаются быть свидетелями смешения крови, провозглашается, что отныне оба участника – единокровны». Этот пример поучителен, так как ясно показывает, что смысл обряда в том, чтобы превратить договаривающихся лиц в людей одной крови. Отсюда следует заключить, что таким же образом объясняется обычай надевания на кисти рук в виде браслетов кусков кожи, взятой от тех же животных, от которых берется кровь для обряда.

У ваванга считается обязательным совершить ряд жертвоприношений, прежде чем приступить к посеву проса. Помимо всего прочего, перед хижиной матери князька убивают черного барана посредством удушения и тушу переносят в эту самую хижину, где ее помещают рядом с кроватью, головой к изголовью. На следующий день тушу барана выносят и разрезают, а князек, его жены и дети обвязывают себе пальцы полосками бараньей шкуры. Ньяму, смешанное население Восточной Африки, орошают свои поля посредством канав, вырытых во время сухого сезона. Перед тем как открыть плотину и пустить воду по канавам, приносится в жертву овца особой масти через удушение, а вход в канаву и вода окропляются растопленным салом, навозом и кровью животного. Потом открывают плотину и едят мясо жертвенной овцы. В течение двух следующих дней человек, совершивший жертвоприношение и принадлежащий обязательно к одному определенному клану, должен ходить с головой, обвязанной овечьей шкурой. Позднее, если посев дал плохие всходы, прибегают снова к жертвоприношению. Двое старейшин из того же клана, обслуживающих нужды культа и напоминающих еврейских левитов, обходят поля вместе с двумя старшинами от каждого из остальных кланов. Они берут с собой овцу той же самой масти, что и раньше; зарезав ее и съев мясо, они делают себе из содранной шкуры головные повязки, которые носят в течение двух дней. Затем они разделяются на две группы и расходятся в разные стороны, обходя поля и окропляя их жиром, медом и навозом, пока не встретятся на противоположной стороне.

Масаи часто приносят богу жертвы за здоровье людей и животных, в некоторых местах почти ежемесячно. В загоне для скота зажигается огромный костер из хвороста, куда подбрасывают листья, кору и опилки, дающие душистый запах и столбы густого дыма. Бог на небесах вдыхает сладкий аромат с великим удовольствием. Затем выводят большого черного барана, поливают его медовым пивом и обсыпают опилками, после чего животное убивают посредством удушения, сдирают шкуру и разрезают мясо. Каждый присутствующий получает кусок мяса, который он жарит в золе и съедает. Кроме того, каждому дается кусок шкуры, из которого он делает кольца – одно для себя, а остальные для членов семьи. Кольца эти служат амулетами, предохраняющими от всякого рода болезней. Мужчины носят их на среднем пальце правой руки, а женщины прикрепляют к своим ожерельям из железной проволоки в виде спирали, которыми они украшают или, вернее, уродуют свою шею.

Такого же рода жертвы приносят и в случае болезни. Например, у ваванга, если больной произносит в бреду имя какого-нибудь умершего родственника, болезнь приписывается действию духа, и тут же принимаются решительные меры против него. Какой-нибудь бедный старик берет на себя за плату опасный труд откопать тело покойника, после чего кости сжигаются над гнездом красных муравьев, а пепел собирают в корзину и бросают в реку. Иногда отделываются от духа иначе. Вместо того чтобы выкопать кости мертвеца, родственники забивают кол в изголовье могилы и для вящего спокойствия выливают еще туда кипяток. Расправившись таким образом с духом, убивают черного барана и натирают себе грудь калом из кишок животного, а также надевают полоски из его шкуры на кисть правой руки. Затем глава семьи, где появилась болезнь, обматывает свой указательный палец правой руки ремешком из той же шкуры, а больной такой же ремешок надевает себе на шею. В этом случае нельзя рассматривать принесенного в жертву барана как средство успокоить и умилостивить духа, которому только что забили кол в голову и ошпарили кости кипятком. Здесь надо предположить, что жертвоприношение имеет другое основание: родственники опасаются, как бы принятые серьезные меры не оказались все же недостаточными, чтобы обезоружить дух покойного; поэтому и сам больной, и друзья его предохраняют себя от возможных нападений со стороны духа посредством шкуры жертвенного животного, служащей им амулетом.

У того же племени человек, обвиненный в краже, отправляется иногда вместе с обвинителем к дереву особой породы (Erythrina tomentosa), в которое оба вонзают свои копья, после чего одного из них, обвиняемого или неправильно обвинившего, должна постигнуть болезнь. Причина появления болезни не указана, но мы можем догадаться, что в этом случае дух дерева, оскорбленный ударами копий, обладает завидной способностью распознать виновного и только на нем одном вымещает свою обиду. Единственное существующее для такого дурного человека средство избавиться от болезни – это выкопать дерево целиком с корнями, ибо иначе, надо думать, никак невозможно свести счеты с духом дерева. Поэтому друзья потерпевшего идут к дереву и выкапывают его из земли; в то же время они приносят на этом месте в жертву овцу и съедают ее мясо, приправленное некоторыми целебными снадобьями. Потом каждый надевает на кисть правой руки полоску из овечьей шкуры, а больной, ради которого совершается церемония, наматывает себе на шею такую же полоску и натирает грудь пометом убитого животного. Здесь опять-таки жертва не имеет искупительного характера; назначение ее в том, чтобы оградить больного и его друзей от мести негодующего древесного духа на тот случай, если окажется, что принятых мер недостаточно для его уничтожения.

Обычай носить на теле куски шкуры жертвенного животного повсеместно соблюдается у этих восточноафриканских племен как искупительная церемония. Так, у вачева, если муж поколотил свою жену и она возвращается к нему, то он отрезает ухо у козы и делает из него кольца для пальцев, которыми супруги обмениваются. Пока это не сделано, жена не должна ни варить пищу для мужа, ни есть с ним за одним столом. Вачева, как и многие другие африканские племена, смотрят с суеверным ужасом на кузнеца, как на существо, одаренное сверхъестественными способностями, возвышающими его высоко над обыкновенными смертными. Атмосфера чудесного и таинственного окружает также орудия кузнечного ремесла, в особенности молот, которому приписывается некая магическая сила. Поэтому кузнец, манипулируя своим молотом в присутствии посторонних людей, должен соблюдать особую осторожность, дабы не подвергать чужую жизнь опасности, исходящей от этого чудодейственного инструмента. Достаточно, например, кузнецу указать молотом на какого-нибудь человека, чтобы дни его были сочтены, если только не будет совершена особая торжественная церемония для предотвращения беды. Тогда убивают козу и из шкуры ее делают два кольца: одно надевает кузнец на средний палец правой руки, а другое надевает на соответствующий палец человек, чья жизнь подверглась опасности; при этом произносятся очистительные заклинания. Подобное очищение требуется и в том случае, когда кузнец указал на кого-нибудь клещами, а также когда случайно в кого-нибудь попали куски окалины железа.

Аналогичные искупительные церемонии применяются у ваванга. Если, например, в хижину входит чужой человек и при этом шкура, в которую он одет, спадает на землю или же если он входит окровавленный после драки и капли его крови упадут на пол, то кто-нибудь из жильцов хижины непременно захворает. В таких случаях принимаются особые предупредительные меры. Виновник несчастья должен доставить козу; ее убивают и сдирают с ее груди и живота шкуру, которую разрезают на полоски. Эти полоски погружают сперва в содержимое козьего желудка, а потом каждый из обитателей хижины обматывает ими кисть правой руки. Если кто-нибудь из них заболел раньше, чем была принята эта предохранительная мера, то ему надевается на шею кусок шкуры, и он натирает себе грудь козьим пометом. Половину козы съедают жильцы хижины, а другую половину – виновник несчастья в своей собственной деревне. У тех же ваванга, подобно многим другим дикарям, имеется поверье, что женщина, родившая двойню, подвергается великой опасности. Требуется целый ряд очистительных церемоний, прежде чем она сможет переступить порог хижины; иначе нет такой беды, которая не могла бы приключиться с нею. Между прочим, предписывается поймать крота и убить его, загнав ему деревянный клин в затылок. Потом вскрывают живот крота и вынимают из желудка содержимое, которым натирается грудь у матери и младенцев. После этого сдирается шкура, полосками которой обертывают кисти правой руки у двойни и шею у матери. Полоски остаются на теле в течение пяти дней, по прошествии которых мать отправляется к реке, где умывается и бросает куски шкуры в воду. Крота зарывают в яму под верандой хижины, против двери, и на могилу ставят горшок кверху дном с пробитой в нем дырой.