Почерк Леонардо - Дина Рубина

– Ты… давно здесь? – спросил он, не оборачиваясь. И она сказала просто:

– А я все время тут. Играй, играй… Это что было? Чайковский?

– Это Стравинский, чудище! – ласково проговорил он, задыхаясь. – Колыбельная из «Жар-Птицы».

– Ну, играй нам колыбельную.

– А гармошка с тобой? – спросил он.

– А как же.

– Тогда, дитя мое, сбацаем «Лили Марлен».

– Есть ли что круглей моих колен?

– Колен твоих, ихь либе дихь…

Она вытянула из кармана джинсов свой поцарапанный трофей, приложила к губам, напрягла их, дунула для примерки: зеленые глаза вытаращены, носогубные складки сарафаном…

«Есть ли что банальней смерти на войне И сентиментальней встречи при луне, Есть ли что круглей твоих колен…»

Гармошка ее сипела, кашляла, задыхалась.

Сеня блаженно засмеялся и поднес к губам фагот.

…Часа через три из ближайшего городка добрался наконец бульдозер дорожной службы.

Приметив на обочине автомобиль, рабочий спрыгнул на землю и бросился руками сгребать со стекол тяжелую мокрую кашу.

Внутри, откинув голову на спинку сиденья, с каким-то огромным саксофоном в руках непринужденно сидел человек, словно только что отнял губы от инструмента и прислушивается к замирающим звукам. И, видать, то были сладостные звуки, ибо сеть морщинок у глаз еще удерживала странную мечтательную улыбку.

Все поняв с первого взгляда, рабочий вызвал по рации полицейских. И до прибытия амбуланса и полиции сидел на ступенях своего бульдозера, выкуривая сигареты одну за другой, не в силах отвернуться от бокового зеркальца автомобиля, в котором отражались впалый висок музыканта, седая щетина скулы и серый улыбчивый глаз.

Он неотрывно смотрел ввысь, этот мертвый музыкант – как смотрят вслед любимому существу.

А там, вверху…

…там глубокими синими зеркалами распахнулись два небесных озера, чарующе медленно меняя линии берегов…

Иерусалим, 2007–2008

Горячо благодарю всех моих друзей и тех, кто стал друзьями за время работы над книгой.

Прежде всего – блистательную артистку цирка Лину Никольскую, которая вела меня по канату над бездной этого романа, не давая оступиться,

каскадера Дмитрия Шулькина,

киевлян Сергея Баумштейна, Сашу Ходорковскую, Светлану Блаус и Елену Мищенко,

«зеркальных женщин» Ларису Герштейн и Лену Котляренко,

Марину Дудиловскую,

Рафаила Нудельмана,

фаготиста Александра Файна,

Александра Крупицкого,

мою сестру скрипачку Веру Рубину,

карильонистку Елену Садину,

Евгения Терлецкого,

Жанну Прицкер,

Машу и Юлю Шухман,

Якова Шехтера,

Соню Чернякову,

попугаев – жако Шурочку и амазона Маню из семьи Лины и Николая Никольских,

а также мою семью – за бесконечное терпение.

Дина Рубина

Примечания

1

Пер. В. Соколова.

2

Пер. К. Щербино.

3

Месье, прошу вас, пачку «Дю Мурье» и «Фан дю Монд» (искаж. фр.).

4

Простите, месье, нельзя ли сделать потише эту дерьмовую музыку? (искаж. фр.)

5

Пер. К. Щербино.

6

Пер. Е. Голышевой.

7

Месье! Месье? Месье, сто грамм виски, пожалуйста (искаж. фр.).

8

Месье! Счет, пожалуйста! (искаж. фр.)