Ведьмин Лог - Мария Вересень

– Зря ты сегодня Фроськой назвалась, от этих ведьминых выдумок одни неприятности, уж я-то знаю.

Борода его щекотала, так что хотелось глупо хихикнуть, но я сморщилась изо всех сил, поджимая губы.

– Что это у нее с лицом? – тут же поинтересовался Мытный.

– Наверно, ей клещи на голову упали, – влез Илиодор, но кузнец всех успокоил, уверенно заявив:

– Да не, у нее всегда такое лицо.

Я застонала и стала вырываться из его рук, пытаясь встать на свои ноги, шипя:

– Хватит меня позорить!

Не ожидавший сопротивления кузнец разжал руки, я вывалилась из его объятий и, сделав пару шагов, чтобы не упасть, едва снова не схватила чертов накопитель руками. Но златоградец не позволил, перехватив меня поперек талии и наставительно погрозив пальцем:

– Не стоит прикасаться к этой вещи.

– Я уже знаю! – обиженно взвизгнула я, показав ему пальцы с точечками ожогов. – Что это за дрянь?

– Надо же, – улыбнулся он, – а у вас глаза точь-в-точь как у сестры и голос. В темноте я не взялся бы вас различить.

– А вас никто и не просит, – отрезала я, – и вообще, нечего меня лапать. – Но вырваться не получилось, златоградец держал крепко. Я вспомнила, что и в бане он вцепился словно клещ, благо я там была мокрая и скользкая. Поняв бессмысленность своих попыток, я повернулась к нему, задрав как можно выше подбородок и угрожающе потребовала:

– А ну руки убери!

– Действительно, князь, а то я заподозрю, что ваш Митруха правду говорил, какое-то выражение лица у вас нездоровое.

– Ну слюна-то у меня еще не капает, – хмыкнул Илиодор, с явной неохотой выпуская меня из объятий. У, бабник.

Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь всех отчитать, поставить на свои места и объяснить, кто здесь главный, как совершенно неожиданно седая старая сука кузнеца жалостливо и безнадежно взвыла в будке. Меня мороз подрал по коже от ее отчаянного плача, через миг все псы, какие были в деревне, подхватили стоны кузнецовой собаки, словно по Вершинину пронесся смертельно раненный ветер.

– Что это? – вздрогнул Мытный.

Илиодор приподнял одну бровь, вслушиваясь, стрельнул глазами на меня, потом на улицу. Калитка с грохотом распахнулась, и во двор кузнеца влетел, запыхавшись, яркий как головня Пантерий.

– Началось! – проорал он басом. Я захлопнула рот, осуждающе глядя на черта: с таким выражением лица, как у него, хорошо панику сеять. Он затормозил перед самым Мытным, подняв тучу пыли, подтянул штаны, утер нос и уже более важно, выставив вперед ногу, заявил: – Эта… ну… в общем, началось, – повернулся и ушел с независимым видом.

Я шмыгнула вслед за ним, но, выскочив за калитку, обернулась, сурово спросив:

– Ну, вы идете? Или прикажете ваш дом отдельным кругом ограждать?

– Ох ты, – всплеснул руками Силантий, кинулся к Надиному дому, потом вспомнил про старую собаку, ленивого кота на печи и, наконец, с тоской посмотрел на инструмент, досадливо махнул рукой. – Да ну… – и, по-медвежьи косолапя, бросился к своей любимой ненаглядной Наде.

ГЛАВА 9

Конь дико всхрапнул и шарахнулся в сторону так, что Сашко едва удержался в седле, вонзил пятки в бока и изо всех сил, натянув узду, заорал:

– Стоять!

– Стоять! – многоголосо вторила ему ватага.

Но волк выл так, что душу наизнанку выворачивал, и кони обезумели, хрипя и пятясь. Над самым ухом свистнула и бесследно канула в густеющую тьму леса стрела, заставив Сашко замахнуться плетью.

– Вы что, с ума сошли?!

Огольцы смотрели на него одинаково круглыми глазами, и по белым их лицам было понятно, что напуганы все до невозможности. Пяток волков-одногодков кружил вокруг, не давая ватаге разбежаться. Парни понимали, что стоит сейчас дать мальцам кинуться в лес – и всех разорвут по одному. Волк бесновался, хрипел и кидался на дорогу, ломая грудью кусты. Еще кто-то, не выдержав, швырнул нож. В волка не попал, зато поранил чужого коня, и тот заплясал на двух ногах, страшно молотя воздух копытами. Чудо, что никому не снес голову на куцей полянке, куда их загнали Фроськины звери.

– Сашко! Кони безумеют! – отчаянно орала ребятня. И Скорохвату хотелось плакать.

Вместо того чтобы помогать сейчас Ланке с Маришкой в Вершинине, он завел всю ватагу в ловушку и даже понятия не имел, в каком направлении двигаться. Он-то верил, что выучил местные леса не хуже трущоб столицы, из которых забрала его Марта, и надо ж тебе – заблудился. Местные парни были умнее: жизнь рядом с нечистью научила их такой осторожности, какой нигде в другом месте не встретишь. Они с детства пугали друг друга страшилками о том, как пацаненок из одного двора в другой побежал огородами и пропал. Пошел парень на свидание – и в трех березах заблудился; вышел мужик на охоту, а нашли его одичавшим, полубезумным аж в Лаквилле.

Потому местные сразу начали на деревьях зарубки делать, как только ворвались в лес. Тюкали прямо на скаку по стволам и срубали доступные сучья. Сашко посмеивался, но, когда вдруг под копытами его лошади хрупнула свежесрубленная ветка, удивился, поскольку скакал с самого утра прямо и нигде не сворачивал, даже развилок на его тропе не встретилось ни одной. Местных мальчишек, знавших этот лес вдоль и поперек, это насторожило раньше, чем Скорохвата. Когда они и в третий раз вылетели к одной и той же приметной березе, даже ему стало понятно, что их попросту кружат. Вот тут и началось.

Лес завыл, затявкал, захохотал, кинулся на ватагу медведь, раздирая ближайшей лошади горло; скакнул на тропу зло ощерившийся волк. Кто-то из парней начал звать маму, кто-то хлестнул зверя плетью, но это не помогло. Их взяли в оборот, как овечье стадо. Парни повзрослей хватали коней за узду, заворачивали их, били безжалостно по мордам, но Сашко понимал, что все это бессмысленно. С коней надо было прыгать, но и прыгать было нельзя, потому что заворочалось, закряхтело, зашлось стоном в лесу что-то черное, чужое и страшное. Чудились десятки красных глаз и стремительные тени, а небо над головой темнело так быстро, словно не желало видеть того, что сейчас произойдет.

– Мама!!! – в голос, не стесняясь, заревел самый младший в ватаге Сашко чернявый мальчишка. Сашко заорал:

– В круг! В круг!!! – понимая, что нельзя уходить в лес и растягиваться по тропе – сожрут по одному.

Над головой простуженно закаркала ворона, волк радостно взрыкнул и высоко прыгнул, словно сам намеревался взлететь, но черная птица, упав сверху, тюкнула зарвавшегося зверя жестким клювом в голову, едва не выбив хищнику глаз.

В следующий миг Сашко с удивлением понял, что смотрит на тетку Августу, которая клюкой хлестала зверя, не разбирая, по хребту и по голове, до тех пор, пока он не начал айкать по-человечески. Шкура на нем болезненно дергалась, и с каждым мигом становилось все меньше звериного, пока Скорохват не увидел, что ведьма хлещет жилистого, болезненно морщащегося мужика. Медведь взревел, торопясь другу на помощь, но те из ватаги, кто не потерял головы, стали кидать в него прихваченным для драки оружием. Когда тяжелый цеп глухо бухнул в звериную голову, медведь неистово заревел, а Удачливые вояки попятились сами, испугавшись собственной смелости. На выручку им пришла Августа.