Будущее денег - Бернар Лиетар

Три мощных силы сходятся, чтобы сделать безработицу одной из ключевых проблем Европы на следующие десятилетия:

• долгосрочная тенденция, заметная на протяжении уже по крайней мере двух прошлых десятилетий, указывает на все меньшую и меньшую потребность в трудовых ресурсах для производства на глобальном уровне;

• появление киберэкономики в будущем будет растягивать во времени процессы распределения и розничной продажи;

• наконец, введение евро сократит количество доступных традиционных средств смягчения безработицы на региональных уровнях.

Что бы ни уцелело от предыдущей системы безопасности, для создания новой важно мыслить «с опережением» и суметь понять, вошла ли Европа в информационную эпоху или нет и с какой скоростью пойдут перемены. Проблема безработицы существует здесь даже теперь, пока Интернет не превратился в определяющий фактор. Появление киберэкономики всего лишь заставляет решать проблему срочно.

Полномасштабное рассмотрение европейской социальной политики в век информатизации останется за пределами этой книги. Здесь мы говорим о том, что один ее важный компонент — творческое использование систем дополнительных валют — может быть реализован благодаря широкому распространению информационных технологий. Фактически это уже спонтанно происходило или происходит на местном уровне в каждой европейской стране. Доказано, что развития социального капитала — в противоположность финансовому капиталу — легче достичь, используя дополнительные валюты вместо обычных национальных валют разных стран.

Введение евро дает еще один сильный стимул двигаться в этом направлении.

Введение евро

Соглашение Европейского союза, подписанное в Маастрихте 7 февраля 1992 года, призвало все страны — члены союза к концу века создать новый экономический и валютный союз (EMU). Создание его должно было проходить в три этапа, с тем что новая единая валюта — евро будет подчиняться единой денежной политике, определяемой Европейским центральным банком. Важный шаг в этом процессе был сделан 1 января 1999 года, когда 11 стран официально стали использовать евро в качестве национальной валюты.

Проект EMU амбициозен и рассчитан на долгосрочную перспективу. Попыток такого масштаба еще не предпринималось в современной денежно-кредитной истории. При беспрецедентных технических сложностях современной финансовой системы никто ни разу не пытался провести такой массивный одновременный обмен.

«И все-таки заметно, что в основном проект EMU идет по графику. Такое предположение отражает силу политического настроя лидеров континентальной Европы и их единомыслие в вопросах управления макроэкономикой»[287].

Проект евро жизненно необходим, если Евросоюз намерен процветать в следующем веке. Однако успешное выполнение принятых программ не должно закрывать нам глаза на те необычные трудности, которые появятся в процессе их реализации — прежде всего проблемы безработицы.

Затруднительное положение евро

Безусловно, существовали важные положительные причины для введения евро. Но была и одна существенная отрицательная: время введения евро совпало с высоким уровнем безработицы; это описано в предыдущей главе. Уровень безработицы был беспрецедентен с тех пор, как Римское соглашение создало Европейский общий рынок в 1958 году. Для некоторых стран, включая Германию, этот уровень — самый высокий со времен Большой депрессии 30-х годов XX века.

Введение евро уменьшает странам-участницам пространство для маневра с целью сокращения уровня безработицы. И произойдет это по следующим трем вероятным причинам:

1. Каждое правительство, участвующее в валютном союзе, передает рычаги контроля над денежным запасом евро Европейскому центральному банку. А этот банк по определению будет менее восприимчив к требованиям ситуации на рынке труда в какой-либо одной стране.

2. Европейский центральный банк (ЕЦБ) обязан вести жесткую денежную политику, особенно в первые пять или десять лет после ее введения. Маастрихтские соглашения позволяют ему чувствовать себя совершенно независимым от любого правительственного давления; они же дают ему мандат на первостепенное обеспечение стабильности цен.

Главное последствие, по словам Фреда Бергстена, вот в чем: «Вероятно, евро будет оставаться крепким с момента его введения. ЕЦБ станет особенно следить за любым понижением курса евро и, скорее всего, будет рассматривать повышение евро как знак первого успеха. Так как ЕЦБ недостает 50-летней кредитоспособности, накопленной Бундесбанком, ему придется продемонстрировать, что в денежной политике он будет поступать жестче, чем его предшественник»[288]. Сильный евро на деле означает дальнейшее сокращение возможностей для уменьшения уровня безработицы.

3. Наконец, оставшийся доступным традиционный инструмент — финансовый, — похоже, сильно ограничен. Максимальный лимит в 3 % финансирования правительственного дефицита, как предполагается, будет постоянным, и большинство правительств входит в программу евро с финансированием, близким к этому буквально навязанному целевому лимиту. Практически это снова означает ограничение пространства для маневра, чтобы уменьшить безработицу через финансовые инструменты. Если бы политика финансовых ограничений была мягче, политика ЕЦБ стала бы еще более жесткой. «Объединение бюджетной терпимости с решительным ЕЦБ в будущем усилит новую валюту. Уместная аналогия — с Федеральным резервом, который высоко поднял курс доллара в начале 80-х годов, столкнувшись с огромными дефицитами бюджета Рейгана, или с Бундесбанком, который усилил немецкую марку, борясь с большими дефицитами в начале 90-х, вызванными объединением ГДР и ФРГ. Похоже, что примерами для подражания ЕЦБ являются Федеральный резерв и Бундесбанк»[289].

Таким образом, в начале XX века сходится воедино фантастический набор обстоятельств. Некоторые, подобно движению к веку информатизации, были вполне предсказуемы и неизбежны. Другие, вроде введения евро и сопутствующих бюджетных ограничений, наложенных в соответствии с Маастрихтским соглашением, появились, имея мощные аргументы в свою пользу. Эти обстоятельства сложились к тому же в то время, когда совсем немногие ожидали, что уровень безработицы в Европе останется на прежнем уровне.

Итог: все говорит за то, что введением в таких обстоятельствах новой национальной валюты — евро — европейские правительства оставляют свои страны не защищенными от высокого уровня безработицы и лишают себя всех традиционных инструментов борьбы с ней.

Социальные и политические последствия

Даже еще до введения евро общественно-политическая атмосфера во многих европейских странах была накалена. Если не произойдет чуда и ситуация на рынке труда не улучшится, можно ожидать дальнейшего роста напряженности, что на руку наиболее радикальным и националистическим партиям.

Естественно, виновником растущей безработицы назовут Евросоюз, и если Европейский центральный банк все-таки будет следовать политике, описанной выше, это обвинение (хотя бы отчасти) будет верным.

Безработица окажется тем лозунгом, который будет реять над Европой на всех этапах: от подъема социального недовольства к политическому экстремизму и до потери законности европейского проекта.

Чем Европа отличается от США?

Стандартный американский совет для Европы: «Вам нужно перестроиться, если хотите разобраться с проблемой безработицы». На деле это требование демонтажа системы социального обеспечения и существенного сокращения уровня жизни рабочих с быстрым ростом разрыва в доходах между элитой («лучшими» 5 %) и остальной частью населения, т. е. повторения всего того, что произошло в США за последние 20 лет.

Я полагаю, что есть масса причин — политических, исторических, прагматических, этических, — почему Европе следует все-таки удержаться от этого пути и рассмотреть возможность иного выбора. Думаю, окажутся достаточными простейшие объяснения.

С политической точки зрения индивидуалистический идеал, который лежит в основе американской внутренней политики начиная с президента Рейгана, основан на союзе между христианскими фундаменталистами и республиканцами. Кроме того, этот союз получил власть только потому, что единственная наибольшая политическая сила в США — это те, кто бросил голосовать вообще. За президентов Рейгана, Буша и Клинтона голосовал примерно один из четырех американцев, имеющих право голоса. Это значит, что если бы Штаты имели закон, по которому голосовать надо было обязательно — как в некоторых странах Европы, то маловероятно, чтобы современная политическая коалиция сохранила бы за собой власть. Одно из доказательств — в том, что политическая власть США блокирует законы, которые могли бы способствовать более активному приходу граждан на выборы (что можно было бы сделать через автоматическую регистрацию избирателя с одновременным продлением водительских прав). Наконец, успех действий Рейгана против СССР и, как следствие, превращение США в единственную сверхдержаву подогрели идею, что «политика правого крыла работает».