'Карусель теней' - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надо, Саша. – Я даже не услышал, как скрипнула дверь палаты и к нам подошла Ряжская. – Не стоит наговаривать на Петра. Он, конечно, не святой и деньги любит, но если дело касается Бэллы, то ему можно доверять.
– Я когда-то принимал ее, – пояснил врач.
– В смысле, в институт?
– В смысле, роды, – усмехнулся Вагнер. – Отец Ольги и Бэллы, царствие ему небесное, был дружен с моим папой, который в свою очередь заведовал одной из лучших столичных больниц. А я тогда был ординатором, и именно в мою смену к нам привезли рожать Полину.
– Я совсем запутался. Ольга Михайловна, вашу маму звали не так. Не помню точно, как именно, но не Полина.
– Мы сводные сестры, – пояснила Ряжская. – Папаша порезвился на старости лет, отсюда такая разница в возрасте. Но люблю ее так, как, наверное, родную бы не любила.
Ну да. Она ведь тебе не столько сестра, сколько ребенок, которого у вас с мужем сроду не было. Вот ты и тянешься в жилку, на все идешь, лишь бы ее спасти. Представлю себе, в какую сумму тебе вошло Интерпол на мои поиски подрядить. И кстати, скорее всего, кинули тебя. Эти ребята если захотят найти человека, то его найдут.
Впрочем, славная девчушка эта Бэлла. Серьезно. Есть в ней что-то такое, настоящее. Или можно сказать наоборот – грязи в ней нет. Сразу видно.
Редко подобное случается, но мне ее на самом деле жалко. Без дураков.
– Рад, что мы поняли друг друга, Петр Францевич, – заявил я. – Еще раз, не менее пяти капель, не более десяти, не чаще чем раз в пять дней.
– А когда лимит будет выбран? – уточнил он. – Когда пузырек кончится, что тогда?
– Прошу прощения за цинизм, но поживем – увидим. Время есть, будем думать.
– Сейчас ты врешь, – положила мне руку на плечо Ряжская. – Верно же, Саша? Ты слишком добрым с ней был. Не таким, как всегда.
– Иногда и во мне просыпается что-то человеческое, Ольга Михайловна. Хотите верьте, хотите нет, но это факт.
– Она умрет?
– Мы все когда-нибудь умрем. Кто-то раньше, кто-то позже.
– Не надо банальностей, Саша. Не здесь и не сейчас. Ты видишь и знаешь больше, чем остальные, потому, потому дай мне простой и ясный ответ – есть надежда? Или это все? Не надо меня жалеть.
– Да я и не собирался, – фыркнул я. – С чего бы? Вы сильная женщина, удар держать умеете. Я, собственно, только потому с вами в свое время и согласился сотрудничать.
– Ты со мной тогда сотрудничал, потому «нет» не научился говорить тем, кто сильнее тебя, – осекла меня Ряжская. – Не то что сейчас. Итак?
– Ольга Михайловна, я вам отвечу то же, что и уважаемый Петр Францевич: все плохо и будет еще хуже. Вы же это ей говорили, верно?
– Не дословно, но да, – подтвердил Вагнер.
– Петя сказал, что это конец. Но ты – не он. Ты базируешься не на медицине.
– Раз в пять дней, – показал я на пузырек пальцем, игнорируя ее вопрос. – Не чаще.
– Я с первого раза запомнил, – кивнул Вагнер. – Сам буду давать. Лично.
– Она вас зовет, – высунулась из палаты голова медсестры, зашедшей к больной после того, как мы ее покинули, – Ольга Михайловна!
Ряжская и Вагнер поспешили к Бэлле, я же уселся на подоконник и призадумался.
Как я и предполагал, в моей книге ничего подходящего к данному случаю точно нет, так что все, что я мог, уже сделал. Но на мне круг не замыкается. Есть в Москве другие представители Ночи, которые, возможно, в состоянии решить данную проблему, и вот тут возникают два серьезнейших вопроса.
Первый – надо ли оно им?
Второй – нужно ли оно мне?
За просто так никто никому помогать не станет, это утверждение, не требующее доказательств. Ну а поскольку речь идет о жизни и смерти, то цена за подобную услугу просто наверняка окажется запредельной. И я сейчас не о деньгах говорю, про них никто даже не заикнется.
Да, девушка хорошая. Да, жалко ее. Но платить за ее жизнь раньше или позже придется именно мне, а не ее сестре. Через не хочу, через не могу платить. И снова – а оно мне зачем? Вот лично мне? Просто чтобы доказать самому себе, что не совсем я еще сволочь? Или потому, что на душе сейчас муторно от осознания того, что эдакая славная девчонка на самом рассвете жизни в небытие уйдет? Так сколько их, славных и светлых, каждый день отправляется туда, откуда обратной дороги нет? Всех не спасешь.
– Бедненькая она. – Жанна уселась рядом со мной на подоконник. – Да?
– Ну ты еще давай мне на жалость подави! – возмутился я.
– И не думала! – аж подпрыгнула Жанна. – Ты чего? Просто меня чуть на слезу не пробило, а я ведь и при жизни никогда не плакала.
– Восхищен твоей невозмутимостью и там, и тут, – буркнул я.
– Саш, ты с кем разговариваешь? – вышла из палаты Ряжская. – Сам с собой?
– Нет. Я еще не совсем сошел с ума. Близок к тому, но до критической точки не дошел.
– А с кем же тогда? – озадачилась женщина.
Я глянул на Жанну, она скользнула к двери, которую Ряжская не закрыла, и через секунду та захлопнулась чуть ли не с треском. Данную способность Жанна обнаружила в себе не так давно, чему очень обрадовалась. Как, впрочем, и я. Вон как Ряжская впечатлилась, аж побелела вся.
– Сквозняк? – предположила она, глянув себе за спину.
– Конечно. – Я спрыгнул с подоконника
