Развестись нельзя мириться - Ольга Белозубова

— Знаю, потому и нанял, — усмехнулся Михаил, а потом добавил: — Улучшения есть?

— Да какие уж там улучшения, Михаил Алексеевич, рано еще. И ладно бы еще параплегия была, а то тетраплегия. Тут дай бог чтобы вообще встал… Хотя всё может быть, всё может быть. Лучшие врачи к его услугам. Возможно, со временем…

— Я понял. Держите меня в курсе, Анастасия Ивановна. Хорошего вам дня.

— И вам хорошего!

«Ах, какой обаятельный мужчина! Не то что мой несносный пациент».

Кстати, как раз пора было к нему наведаться — поставить очередной укол.

Я не знала, почему меня нанял не сам Игорь Лебедев, ведь говорить он мог, а Михаил. Видимо, какая-то договоренность. Я в эти мужские разборки не лезла. Платят хорошо — вот и славно.

Ко всем пациентам я относилась как к детям, к Игорю в том числе. Поэтому все его перепады настроения, крики и недовольства пропускала мимо ушей.

— Я ничего не хочу! — заорал Игорь.

Я лишь подбоченилась и зацокала.

— Ай-ай-ай, Игорь, нехорошо, нехорошо! Сейчас укольчик поставим…

— Не надо мне никаких уколов! — взорвался он.

Я погрозила ему пальцем.

— Но-но-но, разве так можно? Вы бы лучше эту энергию на восстановление пустили. Эвона сколько злости! Ее бы да в нужное русло…

Да и что Лебедев мог, кроме как кричать? Ничего. При параличе и ног, и рук не разгуляешься.

Я поставила укол, улыбнулась пациенту, погладила его по голове и вышла из его комнаты.

Жила тут же и уже очень полюбила этот дом. Огромный, роскошный.

Прошла мимо портрета красивой блондинки с синими глазами, такими же, как у меня. Да и грудь такая же, выдающаяся.

— Да, — задумалась я, глядя на нее. — Определенное сходство имеется. Хорошая, наверное, женщина была…

Шесть лет спустя

Алина

Я вплыла в спальню с подносом в руках. На нем ароматным паром исходила большая кружка с кофе — пить из маленьких Герман так и не привык. А еще яичница с беконом и хрустящий багет собственного производства.

— Кофе для господина директора!

Любимый открыл глаза, увидел меня и искренне улыбнулся.

Он каждый раз так улыбался, и каждый раз при виде его улыбки в груди разливалась нежность и растущее чувство любви. Я не понимала, как можно было с каждым годом любить его всё сильнее, ведь моя любовь и так казалась безграничной, но это происходило. Наверное, потому что у меня самый лучший в мире муж.

Я подала ему столик, а сама уселась рядом.

Гера сел в кровати и пригубил кофе, а потом отставил столик с едой на прикроватную тумбочку, поцокал языком и посетовал:

— Что-то кофе горчит… Но я знаю, что его подсластит!

Тут же бросился на меня, повалил на кровать и начал целовать.

— М-м-м, мой сахарок! Вот теперь утро что надо! — подурачился он, а потом его поцелуй стал более настойчивым.

И только я обняла его шею, запустила пальцы в густые волосы, как вдруг сбоку раздался звонкий голосок:

— А что это вы тут делаете?

Мы резво подскочили и переглянулись.

На нас огромными синими глазищами смотрела Оксана. Нашей любимой дочке неделю назад исполнилось пять лет, и поэтому она старалась быть строгой, ведь стала такой взрослой! Правда, строгости хватало минут на пять, не больше, и она снова становилась сама собой.

Герман протянул руки:

— Конечно же, ждем тебя, егоза!

И Оксана с визгом бросилась к папе на шею. Тот баловал ее и бесконечно любил. Впрочем, дочь отвечала ему тем же. Я любила наблюдать за их творческим тандемом. Благодаря их стараниям гостиная обзавелась новыми авторскими обоями, а стол в кухне покрылся чудесными надписями в стиле «мама, папа и я = счастье».

Сегодня мы собирались сходить в парк, а потом нас ждало открытие второго автосервиса. Первый муж открыл четыре года назад. Причем открыл сам, не стал просить помощи у того же Агеева или Артамонова, хотя они периодически общались.

А теперь вот второй сервис! Мои кондитерские, которых теперь было уже три, тоже процветали и приносили хороший доход.

Я безумно гордилась Германом и нашим общим чудесным творением — Оксаной.

Разве могла наша жизнь быть еще лучше?

Я сидела на лавочке, пока муж с дочкой бегали по фонтану. Тот периодически выпускал в воздух струи прохладной воды, и главной задачей было пробежать не промокнув.

Вдруг в меня прилетела небольшая игрушка-пищалка в виде собачки. Отскочила и упала на землю. Я подняла ее и осмотрелась в поисках владельца.

Практически прямо передо мной стояла… Карина. Она слегка поправилась, но не узнать было сложно.

Глаза ее расширились — она явно не ожидала меня увидеть.

И тут к ней подошел высокий темноволосый мужчина лет сорока. Симпатичный, к слову. Он глянул на меня, заметил собачку в руках, могучим басом прогрохотал:

— Простите, это наши сорванцы нечаянно в вас попали.

А потом подошел и протянул могучую руку. В это время к нему подлетели два черноволосых мальчугана, абсолютно одинаковых. Близнецы.

— Папа, папа, я в фонтан хочу! Мама, мама, пойдем с нами!

Я отдала игрушку, и Карина с мужем и детьми удалилась. Напоследок она обернулась и одними губами прошептала: «Прости!»

Но я поняла. Похоже, суровый отец выдал ее замуж совсем не за того старика, чего она так боялась. Сама я простила Карину давным-давно. Даже пожалела ее, когда муж рассказал, что сделал тогда.

Однако вскоре мне стало решительно некогда думать о ней и ее судьбе. Я поняла, что меня мутит, и