Арт-Кафе - Александр Лонс

— Классная у тебя история! — восхитился я нетривиальному рассказу. — Какой-то фильм напоминает. Кстати, а знаешь, откуда пошло выражение «избушка на курьих ножках»?

— Нет. И откуда? Мне кто-то говорил, что в старину избы строили на высоких еловых пнях, похожих на куриные ноги.

— Про пни — не слыхал, не знаю. Вообще-то избушка на курьих ножках к курам отношения вообще не имеет. Курьи — значит окуренные, пропитанные дымом. Из прокопченных бревен делали сваи, а обрабатывали дымом их для защиты от гниения. Такую технологию использовали в основном для построек на болотах и около воды. А уж потом, когда все давно забылось, чья-то светлая голова нарисовала вместо свай куриные лапы. Оттуда же — курная изба — понятие того же происхождения. Это изба, топившаяся по-черному, без дымохода… Знаешь, по-моему, ты и так прекрасно понимаешь, куда делся дом, и вообще, куда ты попал со своими друзьями. Просто боишься сказать вслух.

— Да не боюсь я, почему собственно? В прошлое мы попали, о чем тут рассуждать. Лет на тыщу назад… или даже больше. А местная колдунья спасла нашего друга, от верной смерти спасла. Без нее он бы точно погиб, я тогда прям чувствовал… Слушай, а с тобой тоже ведь случалось нечто подобное, иначе не попал бы сюда. Давай уж, признавайся, пока у нас время есть.

— А чего мне признаваться, — рассеяно ответил я, ощупывая рукой поверхность гранитной глыбы, на котором сидел, — была пара-тройка не вполне объяснимых случаев. Еще несколько лет назад один друг моих друзей озадачил широкую аудиторию вопросом — «а есть ли в Москве места, пользующиеся дурной славой?» Сначала сам вопрос показался мне на удивление легким. И не потому, что таких дурных мест я не знаю, а, наоборот — по той простой причине, что знаю я их предостаточно. Я даже целое эссе написал на эту тему. Проблема в другом. Что это за места такие? У кого они должны дурной славой пользоваться? У милиции? У молодежи? У бомжей? У «скорой помощи»? У народа? Так никакого такого народа давно уже нет. Есть различные группы людей и разные слои общества, что совершенно не контактируют друг с другом и никак не пересекаются ни во времени, ни в пространстве. У них разные приоритеты, интересы и места обитания. Извини, отвлекся на философию. Так вот, если мы возьмем узкую выборку: например — учащуюся молодежь, то тогда часть мест должна отпасть по определению — никто из выбранной нами группы там не засветится. А коль скоро люди мы занятые, отягощенные разнообразными делами и проблемами личного характера, то и будем сейчас из этого постулата исходить. Итак, нас должны интересовать места Москвы, пользующиеся дурной славой, но могущие привлечь молодых людей от четырнадцати до двадцати четырех лет включительно. Я даже стал сочинять список: Нескучный сад вечером, Чистые пруды ночью, Патриарший пруд, Ховринская больница… Когда количество пунктов перевалило за четвертый десяток, стало как-то странно. Я стер этот список на фиг. Длинный получился. Неудобный слишком. Можно было в качестве консультанта пригласить одного довольно известного в Рунете и сильно продвинутого в изучении Москвы юзера, но не думаю, что он был бы сильно доволен. Хотя он и мог помочь, как эксперт по Москве вообще и ее историческим местам в частности, но человек он занятой, вниманием сильно избалованный, и я бы никому не рекомендовал обращаться к нему без крайней необходимости. Да и в крайней тоже. Ответить он может очень лютой шуткой, а потом еще и выставит вас на всеобщее осмеяние, тем более что изучает он ту Москву, которую мы потеряли, а мне надо было ныне действующую, еще не потерянную. Поэтому список нехороших мест я забросил, а вспомнил историю только про одно такое место. Историю, произошедшую со мною лично…

— Ну и давай, наконец, свою историю, а то очень уж длинное предисловие у тебя получается, — проворчал Иван.

— Так вот, — проигнорировал я недовольство собеседника, — в Москве, у станции метро Калужская, есть один такой долгострой, находящийся в одинаково недоделанном состоянии уже лет, наверное, двадцать. Здание напоминает сейчас декорацию к заключительной части «Дневного дозора», когда Апокалипсис в Москве уже случился, но Мел Судьбы еще не сработал. Стен нет вообще, только полы — они же потолки, соединенные вертикальными столбами. Еще бетонные балки торчат горизонтально в стороны, что придает каркасу дома вполне сюрреалистический вид. Охрана практически отсутствует, а все, что там ценного можно было украсть, давным-давно уже украли, и любой человек имеет свободную возможность попасть на объект непосредственно с улицы. Как я потом выяснил, в милиции про это место хорошо знают. Известно, что оттуда регулярно вывозят трупы людей, а у ближайших жителей «объект» пользуется стабильной, но на редкость дурной репутацией. Мамаши никогда не отпускают туда детей, да и взрослые не появляются там без особой на то надобности. Такая надобность возникла у меня, когда я возвращался поздним вечером домой из одной очень приятной компании. Посидели мы весьма неплохо, было немало съедено и немало выпито. Почему я не остался в том обществе до утра, к теме рассказа сейчас не относится, и разглашению пока не подлежит. Может, потом и расскажу, если возникнет на то желание. Но — не сегодня. Так вот. Пройдя уже полпути до метро, я вдруг почувствовал, что выпитое в компании пиво, а главное — непривычная экзотическая еда сотворили злую шутку, и до дома я могу так и не дойти. Поскольку платные сортиры у метро закрывались сравнительно рано, и думать было нечего искать там помощи. А назад вернуться я не мог, да и по времени уже не успевал. Положение начинало казаться катастрофическим. Очень кстати, я как раз поравнялся с вышеупомянутой стройкой. Уже стемнело, небосвод окрасился цветом темной лазури — тем самым цветом, что бывает у чистого безоблачного неба только в начале лета, когда темное время суток сокращается, а на севере наступает череда «белых ночей». Появились первые самые яркие звезды, а стаи ворон бесшумно слетались куда-то в южном направлении. Загорелись фонари — проходившая рядом улица хорошо освещалась, но пространство за забором утопало во мраке. Каркас недостроенного дома фантастически выделялся на фоне почти ночного уже небосвода…

— Минуточку, — перебил меня Иван, — а как же ты пролез, если это охраняемая стройка? В таких местах всегда и обязательно бывает дядя-охранник и свора собак.

— А так вот и пролез — нашел какую-то дыру в заборе, пропихнулся на территорию стройки и стал искать спокойное удобное место, дабы покончить со своей интимной проблемой. Радикально. Еще с юности, собираясь в малознакомую компанию, я привык брать с собой гигиенический набор: небольшой рулончик туалетной бумаги, пачку презервативов и несколько других ценных предметов, надобность в которых могла возникнуть в незнакомом месте безотлагательно и вдруг. Как же я был рад тогда своей предусмотрительности! С тех пор набор почти не изменился, только место туалетной бумаги заняли две пачки бумажных платочков. Двор стройки, заваленный какими-то железобетонными блоками и густо заросший молодыми березками с бурьяном, вначале показался лишенным всяких признаков одушевленной жизни. Но стоило пройти по территории и шумно наткнуться на какой-то невидимый в сумерках предмет, как сразу послышался нестройный собачий лай, и откуда ни возьмись, выскочила целая стая ободранных дворняг — та самая свора собак, о которой ты говорил. Злобно лая, шавки почти окружили меня. Вспомнив свои институтские подвиги по части пробежек по пересеченной местности, я устремился только в одну свободную сторону — к скелету недостроенного дома. Кое-как перебравшись на первый этаж, я почему-то решил, что собаки дальше не побегут. Но ошибся. Собаки явно не считали каркас дома чем-то для себя запретным, поэтому весело бросились всей сворой. Что делать? Тут впереди я увидел какую-то железную лестницу, и полез по ней. Собакам такое оказалось не по силам, а пройти по находящимся в отдалении ступенькам они не догадывались. Я отдышался, закончил у стеночки все свои экстренные дела и решил отсидеться на втором этаже, пока собаки не уйдут. Сейчас я уже не помню, сколько времени тогда прошло. Сравнительно много. Собак слышно не было, все спокойно. Тогда я взял с пола небольшой кусочек бетона и кинул его вниз, куда-то во двор. Звук падения, и — тихо! Это меня ободрило, и я тихонько пошел в сторону обычной, бетонной лестницы, с надеждой, что собаки или ушли, или я от них убегу. Но тут вдруг со стороны лестницы послышались чьи-то шаги. Шаркающие, но уверенные и целенаправленные. А темно уже, свет только от удаленных фонарей да из окон домов, что через улицу. Шаги тем временем все ближе и ближе, причем явно в мою сторону направляются. Шаги громкие, неторопливые, и уверенные такие, словно человек четко знает, зачем и куда он идет, убежден в себе, но собирается сделать нечто неизбежное и обязательное. Сторож, наверное, или охранник какой. Я только и успел, что далеко отойти от следов своего пребывания, как шаги прекратились, а прямо мне в глаза ударил луч белого света. Луч скользнул по моей фигуре, а потом метнулся в сторону недавнего моего нахождения. Зажмурился я со всех сил, и тут такая злость меня взяла, такая тоска вперемешку со стыдом, что захотелось мне провалиться вниз, к собакам. Или еще дальше, за забор. От натуги аж в глазах появилась какая-то белая муть, так мне тошно стало. Вцепился со злости в бетонную стену за спиной, и чувствую, что стена-то вовсе не бетонная, а деревянная, из плохо обструганных досок. Когда я окончательно очухался, то оказалось что так оно и есть — за моей спиной деревянный забор той самой стройки, а стою я как раз за ее пределами. Вот так. Что это было? Телепортация? Выпадение памяти? Глюки? Я не знаю, но факт, как говорится, имел место. До сих пор я никому не рассказывал об этом, сам понимаешь почему.