Ангел Жизни - Елена Амеличева

Да, это она – всегда наполненная янтарным светом спальня с огромным балконом.

– Красота! – выдохнула я, залюбовавшись игрой солнечных лучей. Казалось их пряди можно перебирать, как струны арфы.

– Спасибо, что вернулась ко мне, Саяна! – тихо прошептал хорват за моей спиной.

– Не к тебе, а к Стамбулу. – Уточнила мисс Хайд, повернувшись к нему.

– Безумно завидую Стамбулу! – Драган сверкнул озорной улыбкой, потом посерьезнел. – Можно все же спросить, почему ты здесь?

– Считай это подарком на грядущее 300-летие. Скажем проще – я решила сэкономить на подарке.

– Это самый лучший подарок за всю мою жизнь! – срывающимся голосом прошептал мужчина. – Он бесценен!

– Еще могу забраться на стул и стишок прочитать!

– Зная тебя, это скорее будет матерная частушка!

– И пошлая!

– Значит, ты вернулась, чтобы и дальше меня портить?

– Не только.

– А… почему еще? – едва слышно спросил Горан.

– Хочу разобраться в себе.

Его глаза сверкнули. Мой санклит всегда понимал меня без слов.

– Могу как-то помочь?

– Главное, не мешай. – Я подошла ближе. – Вот, например, сейчас можешь выйти из моей комнаты и пойти спать.

– Слушаюсь, госпожа! – он дошел до двери и обернулся. – Но если хоть что-то потребуется, ты же скажешь?

– Всенепременно. Иди уже.

– Спокойной ночи, родная!

Глава 1 Куда приводят мечты Часть 2

– Вот зачем тебе фартук, если ты руки все равно о задницу вытираешь? – поинтересовалась я у Драгана, который пританцовывал у плиты.

– Злая!.. – он счастливо улыбнулся.

– Пришла на запах – твой грибной суп благоухает на весь дом! Даже меня из комнаты выманил! – я села за стол.

– Значит, мой план сработал!

– Коварный змий! Сэмуэль был прав!

– Вредина, – глаза санклита затуманились. – Кажется, это все было в прошлой жизни!

– Меня покормят или как? Воспоминаниями сыт не будешь!

– И то верно. – Горан наполнил супом огромную тарелку размером с салатник и поставил передо мной. – Приятного аппетита, родная! Только осторожно, горячий.

– Лопну ведь!

– Придется съесть все! – заявил Драган, сев напротив. – Если Савва увидит, что я не смог хоть немного откормить его дочь, то увезет тебя обратно в Петербург, а я этого не переживу!

– Два злыдня.

– Просто мы оба тебя любим.

Босфор – не жаворонок, а типичнейшая сова. Он буйствует всю ночь, переливаясь огнями, шаловливо гладит опоры моста – как пьяный наглец ножки дамы, бледнеющей от такой бесцеремонной развязности, швыряется брызгами в прохожих и кошек, качает на своих волнах уставших чаек и замирает, заглядевшись на звезды.

А утром не желает просыпаться, натягивает на голову покрывало из плотного тумана и угрюмо молчит, пока надрывные крики чаек, торопливо куда-то спешащие разнокалиберные суда и настырные лучи солнца не убедят его начать новый день, сменив гнев на милость.

Именно в такой момент мы с Гораном любовались этим могучим капризным красавцем. Изначально я хотела посвятить день прогулке по Стамбулу в одиночестве, но Драган искусил меня предложением эксклюзивной экскурсии. Учитывая охрану, одной побыть и так не грозило, поэтому пришлось согласиться.

– Ветер холодный. – Пояснил хорват, накинув на мои плечи свой пиджак. Сердце сжалось. Только в этот момент я поняла, как сильно скучала по нему. Мы срослись и пустили корни друг в друга. Порознь – никак. Но и вместе – невозможно.

– Черт! – прошипела мисс Хайд.

– Что, родная?

– Ничего. Пойдем? Ты обещал экскурсию!

– Как скажешь. – Мы ушли с обзорной площадки на холме и двинулись в город. Стамбул не изменился. Это был все тот же самодостаточный, благоухающий специями, лучащийся улыбками город солнечных зайчиков, голубей и кошек.

Но в нем появилось новое измерение, незаметная доселе глубина. Я словно взяла в руки книгу, которую в первый раз проглотила за ночь в подростковом возрасте, а теперь, уже взрослая, взялась вдумчиво перечитывать, подмечая все новые и новые детали, глядя на события совсем под другим углом.

Теперь мне отчетливо были видны два лика древнего града. Один – словно фасад для туристов, яркий, открыточный, поражающий исторической частью, приветливый, беспроблемный и оттого слегка лукавый, как человек, всегда изображающий приветливого оптимиста, что на вопрос «Как дела?» неизменно с улыбкой ответит «Отлично!».

Другой – будничный, доступный лишь немногим избранным, с рутинными проблемами, зализанными ранами, несовершенством, свойственным настоящей жизни, болью, сожалением и затаенной надеждой на лучшее.

В ожидании жары он удивленно взирал на меня, словно только что заметил неведомое доселе существо, обвивал узкими улочками, искушал тайнами, что хранил столетиями, и дразнил возможностью найти ответы даже на те вопросы, что еще не заданы.

Слушая рассказы Горана, я знакомилась с этим новым Стамбулом, а он со мной. Экскурсия на самом деле получилась интересной. Многие места не значились в путеводителе, но жалеть об их посещении не пришлось.

И, конечно же, мы прошлись путем обычного туриста. Начали с площади Султанахмет с Египетским обелиском, который хозяйственные турки, не мелочась, в качестве сувенира привезли с родины фараонов, но в дороге он в отместку лопнул на две части, и с обелиском Константина – его, наученные горьким опытом, возводили на месте. Между ними стояла Змеиная колонна – ее сперли у греков. Разглядывая стремящиеся ввысь раритеты, я улыбнулась, вспомнив о дедушке Фрейде – прав был старикан, ох, как прав!

Следом мы посетили потрясающе красивую Голубую мечеть, Цистерну Базилику – с привезенными из Греции головами Медузы Горгоны в основании колонн, и направились в Собор Святой Софии – пока еще музей, хотя ходят слухи, что скоро его сделают действующей мечетью. Айя-София напомнила мне седеющую красавицу, пережившую нескольких мужей, все еще изящную, как юная девушка, но уже величественную, как суровая матрона. Она безупречно сочетала цвет и форму, примирившись с собой и миром, внешне открытая всем и радушная к каждому, но на деле мудро хранящая свои секреты подальше от назойливых посторонних глаз.

Впитывая потоки энергии, что плавно оседали из-под огромных куполов, как подброшенный в воздух невесомый шелк, я шла по собору в своей реальности, но время от времени границы словно пропадали, и меня мягко принимали в объятия давно ушедшие века. Нет прошлого, настоящего и будущего. Есть миг, нанизывающий их на ось бытия, и лишь относительно него