Старая ратуша - Роберт Ротенберг

— Думаете, она нанесла ранение Торн?

— Сомневаюсь. На ноже ее отпечатков не было.

— Ее руки могли быть поверх рук Торн.

— Или она могла ее толкнуть. Представьте. Торн хватает нож и направляет его себе в живот. Возможно, даже слегка ранит кожу. Макгил хватает Торн за руки выше локтей. — Грин, демонстрируя, вцепился обеими руками в руль и затем сделал толчок вперед. — Макгил стоило лишь подтолкнуть ее.

По оживленному шоссе пронеслось несколько машин, и Грин через плечо посмотрел на дорогу, чтобы выехать с обочины. Кенникот заметил, что девочка отошла от края вышки и собиралась спускаться.

— Помните, что говорил Маккилти, патологоанатом? — спросил Грин. — Как только нож прокалывает поверхность кожи, дальше у него нет преград. Это похоже на пуховую подушку. Тогда, в восьмидесятых, Макгил во время демонстрации толкнула в стекло полицейского. И сейчас достаточно было одного резкого толчка.

Кенникот вновь посмотрел на вышку. Начав спускаться по лестнице, девочка замешкалась — ее голова находилась на уровне верхней ступеньки, она держалась за поручни. Даже издалека Кенникот видел, как крепко девочка вцепилась в деревяшки. Он представил ее побелевшие от напряжения костяшки пальцев.

Ее руки. Кенникот перевел взгляд на руки Грина, все еще сжимавшие руль.

Его вдруг озарило, и он почувствовал, как глаза инстинктивно широко раскрылись.

— У Торн были синяки на руках! — воскликнул он.

— Что за синяки? — спросил Грин.

— Помните аутопсию? Вы пришли вместе с Маккилти, а я смотрел на тело Торн.

— На ее плечи.

— У нее на руках выше локтей были следы. Хоу заявил — это ерунда. Маккилти тоже не придал им значения — сказал, они могут быть от чего угодно.

— Тем более при таком низком уровне тромбоцитов. Синяки возникают очень легко. Мы постоянно с ними сталкиваемся, — сказал Грин. — Это не годится в качестве улики.

— Если не учитывать одну вещь. — Кенникот поднял руку и растопырил пальцы. — На правой руке Торн были отпечатки большого и еще четырех пальцев, а на левой — только трех.

— Только трех, — эхом отозвался Грин. — У Макгил на левой руке нет безымянного пальца.

Они молча смотрели друг на друга.

— Возможно, Сара Макгил держала Кэтрин Торн, а затем толкнула на нож, — предположил Грин. — Тогда понятно, почему Брэйс положил тело в ванну — чтобы смыть ДНК. Голос он потерял и практически не мог говорить. Он отказывается от временного освобождения до суда, чтобы сохранить тайну. Затем видит, как вы даете показания, понимает, что вы догадались насчет кого-то еще в квартире, и решает признать себя виновным.

— Ради кого? Сары? Сына? Внуков? — спросил Кенникот.

— Вспомните, что Макгил говорила нам о Брэйсе, — сказал Грин. — «Бедный Кевин, он любил в своей жизни только двух женщин, и обе оказались ненормальными».

— И о чем это нам говорит? — вновь спросил Кенникот.

— Семнадцатого декабря Макгил оказалась в квартире Брэйса не впервые, — ответил Грин.

— Когда же еще она могла там побывать? Это стало бы известно Торн.

Грин покачал головой.

— Вспомните свою таблицу. Воскресные вечера Торн проводила со своей семьей. Брэйс не работал по понедельникам. Он даже настаивал на этом пункте в контракте с «Параллел бродкастинг».

— Потому что…

— Потому что проводил воскресные вечера с женой, — сказал Грин. — Две женщины. Шесть ночей — с одной, на седьмую — с другой.

Кенникот кивнул.

— Но семнадцатого декабря Торн неожиданно заявилась домой среди ночи.

— Вспомните Рашида, консьержа. На видеозаписи он кому-то звонит, сразу после того как Торн въехала на подземную стоянку. Мы думали, он звонит Брэйсу сообщить, что Кэтрин вернулась.

— А он звонил, чтобы предупредить его, потому что знал, что там Сара Макгил.

— Макгил — просто специалист по конспирации: в два часа по воскресеньям закрывает кафе, еще час — на уборку, три часа на дорогу, и она в городе. Бесплатная стоянка на Маркет-лейн — с шести часов. И ее дочь сказала мне, что ничего особенного в воскресный вечер не происходило — обычный семейный ужин. Четыре поколения — Эдна Уингейт, ее дочь Сара Макгил, ее зять Кевин Брэйс, ее внучка Аманда и ее внук Кевин-младший. Одна большая счастливая семья. Как ни в чем не бывало.

— И потом Брэйс с Макгил…

— Проводили вместе ночь. Уингейт могла совершенно спокойно, глядя в глаза, говорить правду. В ее понимании ничего необычного в ту ночь действительно не произошло. Рашиду не впервой украдкой проводить людей туда-сюда. Вот мы и увидели, как он входил в лифт. Наверняка нажал кнопку двенадцатого этажа, чтобы дать Брэйсу побольше времени. Ну а Макгил тем не менее пришлось пошевелиться.

— Это было часа два.

— Да. Через несколько часов Макгил возвращается поговорить с Кевином. Возможно, попросить денег. А может, и просто поцеловать на прощание. Она знает, что Кевин уже встанет и дверь будет приоткрыта для мистера Сингха. Она считает, что Торн спит. И ошибается. Либо женская интуиция, либо все так и было задумано, чтобы застукать Брэйса с женой.

— Если так, то у Макгил появляется повод убить Торн? — размышлял Кенникот. — Развязаться с ней раз и навсегда. Тем более что Торн — прямая помеха миллионному контракту.

— Именно. — Грин положил руку Кенникоту на плечо. Кенникот не припоминал, чтобы Грин делал это раньше.

В машине воцарилось тяжелое молчание.

— Но почему Брэйс сказал Сингху, что убил ее? — спросил Кенникот.

— Возможно, он не видел, что сделала Макгил, — ответил Грин.

— А может быть, Торн действительно убила себя сама и он чувствовал, что за это в ответе, — сказал Кенникот.

— Может, это сделал и сын, и они все выгораживают его, — предположил Грин.

Грин убрал руку с плеча Кенникота и взглянул на шоссе, чтобы выехать с обочины, однако машины шли сплошной чередой.

— Но у нас есть трехпалый отпечаток Сары Макгил на ее руке, — заметил Кенникот. — Это ведь серьезная улика.

— Думаете? А может быть, она пыталась удержать, спасти Торн. Или, может, та стала падать и Макгил ее подхватила. Маккилти сказал, что с таким уровнем тромбоцитов довольно легко остаются синяки.

Кенникот вновь посмотрел на нерешительную ныряльщицу. Она словно застыла на середине лестницы.

— Ну и к чему же мы пришли? — наконец спросил он.

— Да ни к чему. — Грин вновь смотрел на шоссе — машины шли одна за одной. — Отпечатка Макгил на руке Торн — три или больше, сколько бы там пальцев ни было недостаточно, чтобы что-то доказать. Необходимо что-то еще. Если бы мы могли доказать, что она бывала там каждую неделю, но дала при этом ложные показания, это было бы кое-что.

— И каковы теперь наши действия?

— Мы едем в аэропорт, и вы летите в Италию. Завтра утром я съезжу на прежнюю квартиру Брэйса. Если повезет, новые хозяева позволят мне немного их побеспокоить. Если повезет вдвойне, то я найду там стаканы с символикой «Торонто мэпл лифс». Если на многих из них обнаружатся отпечатки Макгил, мы сделаем шаг вперед.

— А если стаканов уже нет? — спросил Кенникот.

— Кенникот, иногда приходится уживаться с чувством, что тебе кое-что известно, но доказать ты это не можешь.

— Ну и что — просто забыть?

— По крайней мере одна общая черта у нас с вами есть: нам не свойственно забывать. Будем время от времени наведываться сюда.

— Поесть домашнего хлеба Макгил, — добавил Кенникот.

Грин взглянул через плечо.

— Единственное, что мы знаем наверняка: Брэйс продолжал любить свою жену. Всегда считал ее красавицей.

— И откуда же это нам известно?

— Он ежедневно говорил об этом мистеру Сингху.

Кенникот улыбнулся, вспомнив записи, сделанные им в первый же день.

— Вы имеете в виду: «Мистер Кевин, как поживает ваша красавица жена?» — «Благодарю, мистер Сингх, стала еще краше».

— Именно. Держу пари, она по понедельникам утром всегда стояла за дверью, чтобы это слышать, — сказал Грин. — Знаете, мой отец недоумевал, почему Брэйс так и не женился на Кэтрин Торн. Ну вот теперь мы знаем.

— Он действительно любил обеих.

— И у него до поры до времени неплохо получалось.

Они рассмеялись.

Грин улучил момент и резко газанул с обочины. Выбросив из-под колес мощные струи гравия, машина удивительно резво выскочила на шоссе и быстро набрала скорость. Кенникот обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на вышку. Преодолев нерешительность, девочка неожиданно схватилась за перила над головой и рывком подтянулась наверх. Больше не раздумывая, она добежала до края и прыгнула. Как Кенникот ни вытягивал шею, так и не увидел, как девочка вошла в воду: машина стремительно понеслась по шоссе, и озеро скрылось из виду.

Глава 68