Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1 - Андрей Судоплатов

Именно в эти годы Эйтингон и Серебрянский начали активную работу в Соединенных Штатах по вербовке китайских и японских эмигрантов, которые могли пригодиться в военных и диверсионных операциях против Японии. К этому времени японцы успели захватить центральные и северные районы Китая и Маньчжурию, и в СССР опасались предстоящей войны с Японией. Одновременно Эйтингон внедрил двух агентов для длительного оседания — польских евреев, которых ему удалось привезти в США из Франции. Эйтингон также должен был дать оценку потенциальным возможностям американских коммунистов в интересах нашей разведки. По его весьма дельному предложению, не следовало вербовать агентов из членов компартии, а имело смысл сконцентрировать внимание на тех, кто, не будучи в ее рядах, выражал сочувствие коммунистическим идеям.

Эйтингон действовал параллельно с Ахмеровым, который, несмотря на серьезные возражения Эйтингона, все-таки женился на племяннице Эрла Браудера, основателя Американской компартии. Операции в Соединенных Штатах и создание там сети нелегалов не входили в число важнейших целей Кремля, поскольку в то время получение разведывательных данных из Нового Света не влияло на принимаемые Москвой решения. Эйтингон, однако, поручил нескольким своим агентам следить за американской политикой в отношении Китая.

Ему, в частности, удалось найти журналистов из журнала «Амерэйш», которые впоследствии сформировали лобби, влиявшее на американскую линию дипломатии в Азии.

Одним из завербованных Эйтингоном агентов был весьма известный японский живописец Мияги, позднее вошедший в группу Рихарда Зорге в Японии. Эйтингон, хороший друг моего отца Иван Винаров (советник по разведке при Георгии Димитрове в 40-х годах) вступили в контакт с Зорге в Шанхае в конце 20-х годов. Информация Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х годов, правда с оговоркой, что и немцы, и японцы считают его двойным агентом.

Советский агент Друг — Генеральный консул Германии в Шанхае (речь о нем несколько подробнее пойдет ниже) — часто встречался с Зорге в 1939–1941 годах. Он отмечал его широкую осведомленность об обстановке на Дальнем Востоке, не догадываясь о работе Зорге на Разведуправление Красной Армии, и подчеркивал прочные, солидные связи Зорге с немецкой военной разведкой.

В 1932 году Эйтингон покинул Калифорнию и возвратился в Советский Союз через Шанхай. Его назначили заместителем Серебрянского, затем Эйтингон перешел на руководящую работу в Иностранный отдел ОГПУ.

В период обострения международной обстановки в канун вступления в войну Америки разведывательную работу по линии НКВД на Восточном побережье США возглавлял Хейфец. Ранее он работал в Коминтерне. Его отец являлся одним из организаторов Американской компартии. Хейфец лично знал многих видных американских коммунистов. Учитывая коминтерновский опыт, его направили в начале 30-х годов на работу в разведку НКВД. Он организовал нелегальные группы в Германии и Италии в середине 30-х годов, выступая в роли индийского студента, обучающегося в Европе. На самом деле Хейфец был евреем, но из-за своей смуглой кожи, даже несмотря на свои голубые глаза, он выглядел как настоящий эмигрант из Азии. В Соединенных Штатах в «левых» кругах он был известен как господин Браун. Находясь до этого в Италии, Хейфец познакомился с молодым Бруно Понтекорво, тогда студентом, учившимся в Риме. Хейфец рекомендовал Понтекорво связаться с Фредериком Жолио-Кюри, выдающимся французским физиком, близким к руководству Компартии Франции. В дальнейшем именно Понтекорво стал тем каналом, через который к нам поступали американские атомные секреты от Энрико Ферми.

Хейфецу повезло: в 30-х годах он не был репрессирован. Его отозвали в Москву, и хотя в ноябре 1938 года Ежов дал указание об его аресте, оно не было выполнено. Вскоре Хейфеца направили в Соединенные Штаты, на Западное побережье, для активизации разведывательной работы. Перед ним была поставлена задача установления прочных связей с агентурой «глубокого оседания», созданной в свое время Эйтингоном. Первоначальный план заключался в том, чтобы создать сеть нелегалов в американских портах по примеру Скандинавии для уничтожения судов со стратегическим сырьем и топливом для Японии. Не зная о японских намерениях атаковать Юго-Восточную Азию или Перл-Харбор, в советском военном руководстве предполагали, что они сначала начнут военные действия против СССР.

Помощнику Хейфеца в консульстве Сан-Франциско Лягину, инженеру, выпускнику Ленинградского судостроительного института, было дано специальное задание получить данные о технологических новинках на предприятиях Западного побережья. Основная задача, поставленная перед ним, — сбор материалов по американским военно-морским судостроительным программам. Так, в одном из его донесений говорилось о большом интересе, который проявлялся американцами к программе строительства авианосцев. Лягину также удалось завербовать агента в Сан-Франциско, давшего советской разведке описание устройств, разрабатывавшихся для защиты судов от магнитных мин. Чтобы не вызывать подозрений, Лягин воздерживался от любых контактов с американскими прокоммунистическими кругами. Однако в Сан-Франциско он проработал недолго. Его отозвали в Москву и выдвинули на должность заместителя начальника закордонной разведки НКВД. Ему было всего тридцать два года. Во время немецкой оккупации он был послан в качестве резидента-нелегала на немецкую военно-морскую базу в Николаев на Черном море. Ему удалось провести ряд диверсий на базе. Гестапо в конце концов захватило его и радиста группы. Лягин отказался бежать из тюрьмы, так как не мог оставить арестованного вместе с ним раненого радиста. Они были расстреляны. В 1945 году ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Оставшемуся в Сан-Франциско Хейфецу удалось, получив ориентировку от Эйтингона, выйти на внедренных ранее двух агентов «глубокого оседания». Оба они вели обычную, неприметную жизнь рядовых американцев: один — зубного врача, другой — владельца предприятия розничной торговли. Оба они были, как я уже говорил, еврейскими эмигрантами из Польши. Врач-стоматолог, известный лично Серебрянскому, в свое время получил от нашей страны деньги, чтобы окончить медицинский колледж во Франции и стать дипломированным специалистом. Оба этих человека были внедрены на случай, если бы их услуги понадобились советским разведорганам, будь то через год или через десять лет. Потребность в них возникла в 1941–1942 годах, когда эти люди неожиданно оказались близки к коммунистически настроенным членам семьи Роберта Оппенгеймера — главного создателя американской атомной бомбы.

Бытует представление, что агентурно-оперативные группы сети Разведупра Генштаба (тогда так называлось ГРУ) и Иностранного отдела (ИНО) НКВД располагали надежной агентурой, имевшей доступ в высшие эшелоны командования вермахта и политического руководства Германии, и что советское руководство проигнорировало поступавшие из этих источников материалы о подготовке и непосредственных планах развязывания Гитлером войны против Советского Союза. Как же обстояло дело в действительности?

Разведуправление Генштаба и ИНО НКВД располагали важными источниками информации, которые имели выход лишь на руководящие круги немецкого военного командования и политического руководства, но не имели доступа к документам верховного командования вермахта. К тому же получаемая информация от кругов, близких к Гитлеру, отражала колебания в германском руководстве по вопросу о принятии окончательного решения о нападении на Советский Союз.

В начале и середине 1930-х годов Разведупру, а такЖе ОГПУ — НКВД удалось создать в Западной Европе и на Дальнем Востоке — в Китае, Японии — мощный агентурно-диверсионный аппарат, располагавший более чем 300 источниками информации. Особую роль в создании этого аппарата сыграли так называемые специальные агенты-нелегалы: австриец Стефан Дейч (Ланг), привлекший к сотрудничеству известную «пятерку» К. Филби и других в Англии, Т. Малли (венгр, бывший католический священник), работавший в Англии и во Франции, К. А. Богуславский (поляк, бывший сотрудник разведки генштаба Польши), Ш. Радо, Л. Треппер, Р. Зорге, Э. Волльвебер, И. Р. Григулевич (литовец, ставший послом Коста-Рики в Италии, Югославии и в Ватикане).

Массовые репрессии 1937–1938 годов нанесли серьезнейший удар разведслужбам СССР. Однако разведывательная деятельность продолжалась, несмотря на болезненные перерывы в поддержании контактов с агентами, ранее находившимися на связи у оперативных работников, павших жертвами репрессий или отказавшихся вернуться в страну.

Хотя советские разведорганы и потеряли временно связь с рядом ценных агентов, нашим агентурным сетям в Скандинавии, Германии и в странах Бенилюкса повезло. Источники информации в Германии (группа Шуль-це-Бойзена — штаб ВВС, Харнака — Минэкономики, Кукхоффа, Штеббе — в МИДе, Лейман — сотрудник гестапо) были привлечены к сотрудничеству супругами-нелегалами Е. Ю. и В. М. Зарубиными, резидентом Белкиным, агентом Гиршфельдом, которые избежали репрессий. Связь с ними поддерживалась регулярно. Помимо этих источников, в 1940 году к ним добавились сотрудничавшие с советскими органами на основе доверительных отношений и вербовочных обязательств знаменитая актриса Ольга Чехова и князь Януш Радзивилл, имевшие прямой выход на Геринга. Резиденту НКВД Гудимовичу в Варшаве вместе с женой Е. Д. Модржин-ской удалось создать мощную группу, осуществлявшую тщательное наблюдение за немецкими перевозками войск и техники в Польшу в 1940–1941 годах.