Изнанка мира - Тимофей Калашников

Ирина, прямая, как стрела, и напряженная, как тетива, сидела в приемной на неудобном, скрипучем стуле для посетителей. Ее сотрясала мелкая, противная дрожь, которую вызывает неизбывный страх. Страх умереть. Она опять оказалась на краю, у последней черты. И чем ближе пропасть, тем сильнее желание жить. Выжить. Любой ценой. Но жизнь ее держал в своих руках человек, который из смертных приговоров делал книжные закладки для любимых стихов…

Геннадий Андреевич еще раз представил себе дочку Лыкова — на коленях, страстно целующую его руку. Правда, в этот раз на красавице было значительно меньше одежды… Эх, если бы только она сделала это от любви. Но ведь такого никогда не будет… Вздохнув, генсек закрыл папку с личным делом Лыкова. Красным карандашом написал на уголке: «К исполнению» и поставил два восклицательных знака.

— Ну, так что же, товарищи члены Политбюро? Вернемся к вопросу об урожайности грибных ферм? — произнес он.

— Ой-й, Сиплы-ый…

Трое мужчин быстро продвигались по техническому туннелю к тщательно запрятанному схрону.

— Вот возьмем товар, продадим, я сразу помыться пойду, — лысоватый мужичонка запнулся — неудобный ящик то и дело бил его по бедру.

— Ага, — глухо согласился Сиплый, поддерживающий груз с другой стороны. — Дурак ты, Хиля, со своим мытьем. Я — в бар… и к девкам, м-мать!

Из-под ноги бандита вылетел обломок трубы и с металлическим звоном откатился в сторону.

Идущий впереди остановился и направил луч фонаря в лица своим спутникам.

— Звиняйте, Шекспир Иваныч. Не удержался, — заблеял Сиплый. — Грязи накидали, чуть не навернулся…

Ведущий ничего не сказал и двинулся дальше, водя лучом фонаря по сторонам. Губы второго несуна поджались, лоб сморщился, а глаза, описав взглядом плавную дугу, уперлись в ящик, мол, пока обошлось, потащили дальше.

— Я вот к Ритке пойду, — шепотом продолжил Сиплый. — В тот раз… ой!

Деревянный ящик уперся в ногу их предводителя.

— Что там, Шекспир Иванович?

Ведущий стоял посреди туннеля и рассматривал что-то перед собой.

— Хиля!

Лысоватый бандит, опустив свой край ноши на пол, быстро выглянул из-за плеча предводителя. Перед бандитами лежал юноша лет двадцати. На его чудовищно опухшем, разбитом лице запеклась черная кровь. Одет он был только в рваные штаны, так же со следами крови, на правой руке — гладиаторская «варежка». Понять, дышит он или давно умер, было нельзя: грудная клетка, покрытая синяками и несколькими глубокими рваными бороздами, не шевелилась. Руки безвольно распластались по грязному полу туннеля. Но тянущиеся за парнем борозды, процарапанные шурупами «варежки», ясно указывали — путник направлялся в сторону бандитского схрона.

— Трупак, значит, — Хиля деловито причмокнул и покосился на Шекспира.

— Проверь, — тон старшего был спокоен и повелителен.

— Айн момент, — мужичок присел рядом с телом и начал обшаривать карманы.

— Пульс проверь, придурок!

— Пар-дон, — пальцы Хили быстро легли на шею лежащего. — О! Пульс есть, только очень слабый.

— Хорошо. Грузите его на ящик, и идем дальше.

Глаза Сиплого округлились, а Хиля и вовсе не смог сдержаться:

— Что, еще и этого тащить?! Он же почти труп!

Шекспир Иванович не удостоил его ответом и молча проследовал мимо.

— Сиплый, — мужичок обратился к напарнику. — Ты-то хоть скажи…

— А чего… Парень вроде нетяжелый… допрем.

— Во блин! — проворчал Хиля, подтаскивая ящик к юноше. — Давай его поперек, что ли, положим? Только «варежку» надо снять, а то поранимся еще ненароком, во глупо будет…

Шурупы перчатки с шорохом задели бетон пола. Бандиты с трудом подняли непослушное тело и положили его на деревянную крышку.

— Зачем он ему? — как бы про себя сказал Сиплый.

— Может, в рабство, а может, на выкуп…

— Да кому это кусок дерьма нужен?! Говно, оно и есть… — бандит опасливо посмотрел в сторону удаляющегося Шекспира. Тот совсем не жаловал ругань и разного рода словесные выкидыши.

— Ладно, на счет «три»: и-и раз…

Деревянные бруски ручек ощутимо впились в ладони, вдавливаясь все глубже и глубже. Вес ноши заметно увеличился. Ящик теперь приходилось нести строго горизонтально, иначе полуживой незнакомец сползал и норовил упасть.

И ни один из подручных не видел, как идущий впереди Шекспир по-волчьи скалил желтые, прокуренные зубы. Такая улыбка, должно быть, была у пещерного человека, впервые догадавшегося привязать к палке камень. У средневекового отравителя, перекатывающего в пальцах флакон с цианидом. Или, — что уж там далеко ходить за примером? — у жителя Московского Метро 2033 года, неожиданно обнаружившего в заброшенной подсобке целый ящик пластида.

Холодная, хищная, многообещающая улыбка.

Он уже знал, что будет делать с этим человеком…

От автора

Под псевдонимом «Тимофей Калашников» объединились четыре писателя. И все же у книги, которую вы держите в руках, лишь один автор: самобытный, полноценный, со свойственной только ему манерой письма и характерными «фишками». Пусть даже этот автор «в быту» и говорит четырьмя голосами. Так давайте послушаем!

Константин Баранов. «Давным-давно, в далекой-далекой Галактике бушевали…» Ну, может, и не так давно, а где-то два года назад, и не в далекой Галактике, а во вполне близкой и родной Вселенной Метро 2033, в разделе «Креатив», бушевала Война Минусов. Честные и благородные авторы насмерть бились с армий форумных троллей. У последних было страшное оружие под названием Минусомет, которым они опускали в рейтинге истории и рассказы неугодных авторов. В кровавых битвах этой давней войны я и познакомился с Элоной, Андреем, Павлом и Майком.

Андрей Гребенщиков. Несмотря на уже вышедший в серии и достаточно тепло встреченный роман «Метро 2033: Ниже ада», написанный сольно, меня всегда привлекала идея собрать сильных авторов и сообразить что-нибудь сногсшибательное на четверых-пятерых. Досоображались мы до проекта под названием «Распятие грешников».

Константин. Это была серия из рассказов, объединенных единым сюжетом, но каждая история была написана отдельным автором. Читателям предлагалось угадать автора каждой истории, получив за это приз в виде энного количества патронов. Так получилось, что я самым первым откомментировал все работы и отгадал большинство авторов. Кто знает, может, именно этот факт сыграл свою роль, когда меня пригласили участвовать в аналогичном проекте, в итоге вылившимся в «Изнанку»?

Элона Демидова. Работа над «Распятием» дала кроме массы положительных эмоций очень много опыта…

Андрей. …выражающегося в том, что «в гробу я видел радости руководства творческими людьми» — более изматывающего и неблагодарного занятия придумать просто невозможно! (смеется). Одним словом, закончив эту работу на одной силе воле и зверских матах, я зарекся от совместных проектов до конца жизни.

Элона. Да, опыта. И его было настолько много, что когда после его окончания Павел предложил написать новую историю — про Красную ветку, я без долгих раздумий согласилась. Тем более что сама в тот момент носилась с сюжетом о Невидимых Наблюдателях, но у моей истории не было начала. Мысль объединить и переплести два сюжета показалась крайне заманчивой. Уговорив-таки Андрея (который тогда как раз заканчивал «Ниже ада») и заручившись согласием Константина (он только опубликовал рассказ «Снайпер», вошедший в сборник «Последнее убежище»), наша «великолепная четверка» приступила к работе. Конечно, не подлежало сомнению, что эпиграфы по доброй традиции нам будет писать Майк.

Андрей. Я поставил единственное условие: «руководить сумасшедшим домом для одаренных пациентов не буду даже под страхом термоядерной войны». Отчаянно смелая Элона без лишних разговоров взвалила все чудовищное бремя на свои хрупкие плечи и, усадив четверых мужиков-соавторов на шею, потащила махину под названием «Изнанка мира» в светлое будущее. И ведь дотащила, за что ей теперь честь и хвала! У проекта много авторов, очень много помощников и доброжелателей, но лидер только один. Очень достойный и умелый вожак, доказавший все и всем своим трудолюбием, упорством, терпением и, конечно, талантом.

Элона. Естественно, поначалу случались моменты недопониманий и даже обид, но мы смогли их обсудить, преодолеть, и они не разрушили наш творческий союз. Хочу поклониться за это моему учителю Виктору Толкачеву. Светлая ему память. И особенную благодарность хочу высказать редактору серии Вячеславу Бакулину — без его знаний, опыта, творческой помощи и моральной поддержки книга никогда не увидела бы свет!

Павел Старовойтов. Может, роман в итоге и вышел чересчур кровавым, может, сюжетная линия расстроит кого-то из фанатов серии, но как бы там ни было, дело пошло. Костяк «Изнанки» сформировался и начал обрастать «мясом»: колоритными второстепенными персонажами, художественными «фотографиями» локаций и разветвленностью сюжетных ходов.