Сочинения - Александр Радищев

1783 (?)

«Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?…»*

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?Я тот же, что и был и буду весь мой век.Не скот, не дерево, не раб, но человек!Дорогу проложить, где не бывало следу,Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах,Чувствительным сердцам и истине я в страх    В острог Илимский еду.

Начало 1791 (?) г.

«Почто, мой друг, почто слеза из глаз катится…»*

— Почто, мой друг, почто слеза из глаз катится,Почто безвременно печалью дух крушится?Ты бедствен не один! Иной среди утехВсесчастлив кажется, но знает ли, что смех?Улыбка на устах его воссесть не может,Змия раскаянья преступно сердце гложет, —Властитель мира, царь, он носит в сердце ад.

— Мне пользует ли то? Лишен друзей и чад,Скитаться по лесам, в пустынях осужденный,Претящей властию отвсюду окруженный,На что мне жить, когда мой век стал бесполезен?

— Воспомни прежни дни, когда ты был любезенВсем знающим тебя, соотчичам, друзьям,Когда во льстящей мгле являлось всё очам,Когда во власти был веселий на престоле;Когда рок следовал твоей, казалось, воле,Когда один твой взор счастливых сделать мог.

— Блаженством всё сие я почитать не мог.Богатство, власть моя лишь зависть умножали;В одежде дружества злодеи предстояли;Вслед честолюбию забот собранье шло;Злодейство правый суд и судию кляло;Злоречие, нося бесстрастия личину,И непорочнейшим делам моим причинуКоварну, смрадную старалось приписатьИ добродетели порочный вид придать.Благодеянию возмездьем огорченье.

— Среди превратности что ж было в утешенье?

— Душа незлобная и сердце непорочно.

— Скончай же жалобы, подъятые бессрочно.Или в пороки впал и гнусность возлюбил,Или чувствительность из сердца истребил?

— Душа моя во мне, я тот же, что я был.

— Дела твои с тобой, душа твоя с тобою.Престань стенать. Кто мог всесильною рукоюИ сердце любяще, и душу нежну дать,К утехам может тот тебя опять воззвать.А если твоего сна совесть не тревожитИ память прежних дел печаль твою не множит,То верь, что всем бедам уж близок стал конец.Закон незыблемый поставил всеотец,Чтоб обновление из недр премен рождалось,Чтоб всё крушением в природе обновлялось,Чтоб смерть давала жизнь и жизнь давала смерть, —То шествие судьбы возможно ли претерть?На восходящую воззри теперь денницу,На лучезарную ее зри колесницу:Из недр густейшей мглы, смертообразна сна,Возобновленну жизнь земле несет она.

— Се живоносное светило возблисталоИ утренни мечты от глаз моих прогнало,Приятный тихий сон телесность обновил,И в сердце паки я надежду ощутил.

— Подобно ей печаль в веселье претворится,Оружьем радости вся горесть низложится,На крыльях радости умчится скорбь твоя,Мужайся и будь тверд, с тобой пребуду я.

Начало 1791 (?) г.

Молитва*

Тебя, о боже мой, тебя не признавают, —Тебя, что твари все повсюду возвещают,Внемли последний глас: я если прегрешил,Закон я твой искал, в душе тебя любил;Не колебаяся на вечность я взираю;Но ты меня родил, и я не понимаю,Что бог, кем в дни мои блаженства лучКогда прервется жизнь, навек меня терзал.

1792 (?)

Песнь историческая*

Не красна изба углами,

Но красна лишь пирогами.

Громы, гряньте, потрясисяОсь земная в основанья,Время быстро, ты исчезни, —Книга вечности разверзлась.Я не в будущем читаю,Не пророк я, не волшебник,Не дельфийская пифия,Но я время зрю протекше.

Се явился предо мноюМуж ума и духа сильна,Что, народ спасая божий,Море Чермное претекши,Во пустыни среди глада,Среди смерти мог устроитьНарод шаткий, легковерный.Моисей во имя богаЧудеса творил; законыДал израильску народу.И по истине, возмогшийУправлять толпой народной,Не быв призван на то ею,Не имея пред собоюПредрассудка порожденья,Может, может сказать смело,Что посланник есть всевышня.Моисей во имя богаЖезлом правит, и законыСреди молний, среди громаОн со неба получает.Умы шаткие восхитив,Вождь был тверд умом и сердцем(Магомет коварством многимБыть хотел законодавцем,Умы пламенны восхитивРая лестною картиной,Он смерть сладкою соделалВо объятьях дев небесных;Ученик его столь храбрыйВоин был непобедимый.Он пошел струею быстройНа победы, пред собоюОн народам удивленнымВозвестил: се избирайтеАлкоран иль смертоносныйМеч, — и света половинаПала пред его законом).Се идет Семирамида,Она кудри свои черныПрикрывает златым шлемом;Своим мужеством на брани,Своим разумом в советах,Твердостью во время смутноВсех сердца, умы пленивши,Она память истребила,Что убийственной рукоюОна скиптр правленья держит.Зри Навуходоносора,Несяй бурно пламя бранейВ стены нового Салема,Сокрушил их, в прах развеял,Разорил храм Иеговы,И повлек он иудеевВ плен, неволю, в преселенье.Седяй гордо на престоле,Златом хитро изваянном,Он зрит образ свой во храмахКо богам причтен; курятсяАроматы драгоценныВ честь ему и днем и ночью.Но се мгла густая зверстваНа верх гордый налетает.Царь царей теряет разум.Он стал скот, в лесах дремучих,В блатах, дебрях ищет пищи…Так надменности на тронеПисал суд предвечный в небе.

Троя, Тир, Сидон, Карфага,Древни хины и индейцыИ неведомы народыШествуют, покрыты мглоюНеизвестности; но блещетВо среде столетий мракаСлава мудрых, яко в тучеМолния в сверканьи светлом.Зри, воспетые Омиром,Ахиллес, Парид иль Гектор…Зри, во пурпурных хламидахЖители Сидона, Тира,Алчбой злата устремленны,На крылах несутся ветраВо страны дальнейши мира.Зри, потомки их в КарфагеНакопляют преизбыткиОстроумною торговлей.Ганнибал, о вождь предивный…Но зуб времени железныйСокрушил их град и славу…Се потомки мудрых брамов,Узники злодеев наглых,По чреде хранят священнойСвой закон в ЕзурведамеБуквой древнего самскрита —Древней славы их останкаИ свидетеля их срама!!..О Конфуций, о муж дивный,Твое слово лучезарноВ среде страшной бури, браней,На развалинах отчизныВосседало всегда в блескеИ чрез целые столетьиВо парении высокомВозносилось и летало…Се идет твой современникЗороастр; он во ПерсидеУчреждает поклоненьеДуха жизни во вселеннойИ на жертвеннике светломОгнь возжег, что пламенеетЕще ныне в жертву богу.Тако сила духа мудра,Сохраняясь во потомстве,Пребывает лучезарнаИ живет, живет на вечность.

Се Кир старший, учредительЦарства древния Персиды.Но чему о нем мне верить:Или повести правдивой,Иль Рамзею в слоге красном?Царь царей и царь великий,Погибающий рукоюТомириды; отсеченнаГлава Кира восплываетВ крови; слышу, глас вещает:«Пей, тиран, досыта крови,Коей в жизни столь был жаждущ!»

Се Эллада в блеске солнца;Там ирои в лучезарныхПодвигах, будто светила,На крылах стремятся ветровПохитить руно златое.Зри, Язон в стране волшебнойПревозмог в Колхиде страхиЧаровании и отравы,И с руном он у МедеиСердце нежное похитил.Зри, Алкид как сокрушаетВыи дерзких и строптивых;Разве богу то возможно,Что он силою десницыМог исполнить в жизни краткой.Странственных он избавитель,Предал смерти Бузирида;Он дал в снедь коням, обыкшимПоядать дымящи мясаПотребленных чужестранцев,Во Фракии Диомида;Вепря злого в ЭримантеОбуздать мог вервью лютость;Стрелой легкою пернатойОн чудовищ тех пернатых,Что в Стимфалии гнездились,Сокрушил и предал смерти.Не возмог никто противенБыть ему на брани сильной.В Лерне гидру он стоглавуПоразил; в лесу НемейскомЛьва ужасного исторгнулЖизнь с дыханием мгновенно,И во знак своей победыЕго кожу он косматуВозложил на тверды плечи.Медяногу, златорогу,Легкую в бегу он сернуМог настичь; и даже богаВ струях живша АрхелояОн, во образе свирепаТельца сильна, он, поправши,Рог исторг во знак победы.Победитель он чудовищ,Победитель он гигантов;Сильна в мышцах он АнфияУдушил в объятьях крепких.Перед ним кентавры дерзкиКак лист легкий возметались.И те храбры жены древле,Ненавистницы супругов,Амазонки побежденныИ примером Ипполиты,Своей красныя царицы,Что Алкид Фисею отдал,Научились жить с мужьями.Он, предерзка Промифея,Что с небес похитил пламя,От злой казни избавляя,Убил врана, что терзаетНа Кавказе его перси;И, пришед к пределам мира,Океан где облегаетШар земной, он столп высокийСилой крепкия десницыПодавил и вдруг раздвинул.Две горы тут вознеслися,Калпе, Абила, подножьемДвух столпов, где начертанноСие дело баснословно,Се предел, и море с шумомПокатилося волнамиВо среду земель и весей.Он, наполнив весь мир славой,Нисшел в царствие ПлутонаИ, привратника тризевна,Обуздал он пса Кервера.Но, платя он долг природе,Полубог, ирой, был слабыйВо объятиях ОмфалыСмертный; палицу иройскуГнусной пряслицей со делал.Но и в слабостях божествен,Сын царя миров предвечна,Десять он супруг имевши,Был отец потомства славна,Многочисленна; исполнилНаконец чудесный подвиг,Быв единою он ночьюДев пятидесяти юныхСупруг нежный и в срок точноПятьдесят сынов родивши.Подвигов двенадцать дивныхСовершил, себя прославив;Быв ироем в жизни краткой,Полубог он стал по смерти.

Но, склонясь от баснословныхПодвигов иройских в Грецьи,Зри, живот как презираетКодр в спасение Афинам.Он не злато, не гремушкуМздой поставил дел иройских,Но мечту, мечту любезну,Образ отчества драгого;В нем жить рай, но с ним разлукаЕсть геенна, ад ужасный.Кодр, сей мыслию исполненИ предвестию поверя,Что потеря драгоценнойВещи для Афин спасенье,Счел, что драгоценней в миреВещи нет, как нарь правдивый,И, себя таким считая,Смерть вкусил к спасенью царства.Афиняне в знак почтеньяК подвигу толику славнуИ считая невозможнымЗаменить его на троне,Имя царско истребили.Признавая невозможностьБез законов быть правленью,Афиняне восхотели,Да Дракон, муж твердый, строгий,Начертал бы им законы.Но он каждо преступленье,Маловажно иль велико,Омывал афинян кровью.Мало время поступалиПо словам его кровавым,—И Солон законы новыПредписал тогда Афинам.Страсти бурны обуздавши,Он законы дал бессильныАттике замысловатой.

Зря законов власть попраннуВластолюбным Пизистратом,Презрил град он и тирана,Град оставил, удалился.Но чему дивиться должно:Иль законам его слабым,Иль тому, что он направилНарод шаткий, остроумный,На стезю побед и славы,На рожденье мужей дивных?

Се исходит предо мноюИ очам моим явилсяМуж божественный, муж дивный,Что, умом своим объявшиВсю народного связь тела,Умел души всех устроитьК пользе общей и единой,Подчиняя ум и сердцеВсех отечеству любезну.О Ликург, твоим закономТы нагнувши выи горды,Воспитанием спартанцевИм отечество соделалВсего выше и милее.

Времена настали страшныДля свободы всей Эллады.Как стада несметны вранов,Так полки персидски строемНа Элладу налетели;Но афиняне, спартанеПротив их несчетных воевСтавили мужей лишь славных.Милтиад, спаситель Грецьи,Победитель Марафонский,Жизнь скончал в темнице срамной.Леонид, царь Спарты смелый,Иссосав любовь к отчизнеС млеком матери любезной,Жизнь ему принес на жертву,И с ним триста юнош храбрыхДни скончали в Фермопилах.Аристид се правосудный,Что себе начертаваетСуд изгнанья остракизмом;Но он зависти знал жало,Быв соперник Фемистокла.Победитель славный персовВ Саламине зрит всех греков,Стекшихся к играм в Олимпе,Перед ним вдруг восстающих.О, награда паче злата,Паче всех венцов лавровых!Но достоин был неложноСея чести тот, кто ГрецьюСпас победой в Саламине:Для спасения отчизныПрезрел он вождя надменнаИ вознесшему жезл буйно,Да ударит, отвечает:«Поражай, но токмо слушай».Се Перикл, кой умел хитроВзять кормило во Афинах,И народом, возлюбившимСвоевольность до безумья,Он по воле своей правил.

Друг Фидия, изваявшаОбраз дивной Афинеи,Друг Аспазии любезной,Что Сократ (иль добродетельВоплощенна) в честь вменяетЗа учителя иметиСебе славну Аспазию;Он друг был Анаксагора,Кой, сотрясши предрассудок,Тяжко бремя мглы священной,И светильником рассудкаСонмы всех богов развеяв,Первый стал среди вселенной,Он дерзнул ее началуДать вину несуеверну.

Алкивйад, муж любезный,Богат, статен, умен, знатен,Дарований он великихИ пороков преисполнен.Добродетелен, но редко,Разве следуя советамДруга своего любезнаИ учителя Сократа;В страстях пылок, рдян и буйствен;Облекаясь он, однако ж,В виды, нравы, обычаи,Кои нужны на то время,Чтоб достичь желанной цели,—Он злой дух и бич ЭлладыБыл и пал сраженной жертвойЛюбочестья и разврата.Но пройдем мы быстрым окомТу страну, страну предивну,Где Ликурговы законыЦарствуют сильней природы.Там жена не знала страстиКо супругу нежну, развеОн достоин был наградыЗа свою любовь ко Спарте.Там мать в радости ликует,Когда сын ее, сражаясь,Жертвой пал при Фермопилах.Ты познал то, о Павсаний,Что любовь ко Спарте вышеВ сердце родшей тебя в Спарте,Нежели к тебе. РазвратностьТвоих нравов она преждеВсех других в тебе накажет.Ты есть враг Лакедемона;И се, зри, несет уж камень,Чем во храм вход заградится,Где предательна свершитсяТвоя жизнь во мщенье Спарты.Агесйлай, воин мудрый,Ты достоин еще древнейСлавы отчества, погасшейВ роскоши, в развратных нравах.О, сколь мил ты простотою,Когда, чад своих забава,Ты, конем жезл сотворивши,Рыскал с ними на их пользу.

О Лизандер, о муж славный!Воин мудрый, ты б достоинБыл отечества любезна,Если б ты родился прежде.Ты в делах твоих иройскихНе коварством бы вождаем,Не предатель был бы хитрый,Почитавший меч свой средствомБыть всегда со всеми правым.

Но разврат, пустя свой кореньСердца в глубь лакедемонян,Испроверг святы уставы,Что Ликург поставить тщилсяНа подножии незыбкомПростоты и бескорыстьяВоспитанием суровым,И когда рукою смелойЮный Агий, взревновавший,Восхотел к началу древнюОбратить спартански нравы,То плачевною пал жертвойСребролюбия, разврата.

Дух величья, разливаясьВ концы дальние Эллады,Возблистал вдруг между фивян;Хоть Пиндар своей трубоюВо отечественном градеКолебал тупые слухи,Но, взгнездившися во Фивах,Грубость их во всей ЭлладеОтличалась пред другими.И се два велики мужа,Лаврами главы венчая,Возмогли на высшу степеньВозвести свою отчизну.Пелопид, мудрец и воин,Муж великий, избавительФив от ига, наложеннаГордой Спартою во счастье.Но его блестяща славаУступала его другуЭпаминонду, что первымЦицерон назвал из греков,Он про коего вещает:Знал всех больше, а глаголалМеньше всех. Он, высший в Фивах,Нищ был, злато презирая.Горду Спарту низлагая,Победитель пал сраженный,И, чад вместо, он оставилТолько Левктры, Мантинею.Се Филипп сплетает узыИли сети хитротканны,Где он вольность всей ЭлладыУловил и сделал прахом.Учредитель стройна войска,Устроением фалангиОн кровавы приготовилУзы тяжки полусвету.О Филипп, тебе возможноВо ярем нагнуть все выи;Но кто может ДемосфенаНаклонить велику душу?Тебе тело и труп срамныйДемосфенов в корысть будет,Но не дух его свободный.

Александр, употребляяСебе в пользу то, что сделалФилипп хитрый, Филипп мудрый,Вихрь порывистый понесся,В бурном духе урагана,Сокрушая все преграды,От смиренной Пеллы дажеДо брегов счастливых Ганга.Друга своего убийца,Пал сражен болезнью в пьянстве.Необъятные корыстиПо его достались смертиВождям войск его надменным,И солдаты АлександраЦари стали его смертью.

Хоть по смерти АлександраВоссиял дух древний пакиИ союз ахеян виделВозрождающуся вольность,Но то искра была слаба.Ни Арат не мог восставитьПадшую Эллады вольность,Ни ты, смертный, столь достойныйНарещись последним греком,Филопемен пал, и вольность,В древней Греции сиявша,Ввек потухла невозвратно.

Се сонм светлый мужей славных,Се сенат, се народ римский,Полк царей и их превыше,Се властители народов.Изыдите и предстаньтеМоим взорам обаянным!Вы краса и удивленьеЧеловеческого рода,Вы изящну добродетельВознесли на верх возможный;Но вдруг впали в гнусность, мерзостьИ затмили злобой, зверствомВсе народы нам известны.

Ромул Риму основаньеДал, устроя свое царство.Нума нимфу ЭгериюПризывал давать законыИ единый против войскаСтал врагов своих строптивых.До Тарквиния старалисьВсе цари пределы РимаРасширять елико можно.Но Тарквиний скиптр железныйПростер к буйному народу;Смерть Лукреции воздвиглаНа него беды ужасны:Он был изгнан — и навеки.

Се Брут первый, обагренныйКровью сына и тиранов,Положил угольный каменьЗданью римския свободы.Се Коклес, с мечом единыйСпасший Рим и его славу;Жертва Деций общей пользы,Ищет смерти он ужасной.Суеверною любовьюКо отечеству пылая,Курций в хлябь земну разверстуЛетит, жизни не жалея,Для спасения народа.Зри, се Сцевола, на жертвуПринося свою десницу,В безопасность юна Рима,Не содрогшись возлагаетНа горящи ее угли.Боль несносна не тревожитДуши твердой и незыбкой.

О Менений бескорыстный!Пред тобой богатство, злато,Как лист в осень, увядают,Постыженны твоим взором.Нищ ты был, седяй в сенате,И по смерти не оставил,Чем бы заступ мог наемныйИскопать тебе могилу.Но граждане веледушны,Чувствием сердец водимы,Несут в место свое злато,В честь твою взник столп надгробный!

Брозду тяжку прорываяСилою волов яремных,Цинцинат от шумна светаВ селе малом обитает.Но блестяща добродетельУтаиться не возможет:Возведен на высшу степеньОн в дни смутные средь Рима,Своей твердостью и ласкойРушшийся порядок строит;Уже взводится в четвертыНа первейшее он место;Врагов Рима победивши,Он нисходит в чин простогоГражданина; и приемлетПаки он свое орудье,Чем взорется его нива.Столь же ты велик, муж дивный,Идя вслед сохе на нивеИ бичом скота яремнаПонуждая ко работе,Велик столь же, как пред войскомВ прах попрал ты врагов Рима.

О Камилий, о муж славныйСтоль же дивен и единственТы во счастьи благоспешном,Как в превратностях и в бедстве.Изгнанный коварством хитрым(Ах! бывало ль, или будет,Чтоб изящна добродетельНе рождала зависть бледнуИ была б не ненавистнаЗлобну гнусному пороку),Ты, к отечеству любовьюРдея, строишь во изгнаньиПомощь Риму во злосчастьи.И се Бренн, вождь храбрый, смелыйГаллов диких и свирепых,Победитель римских воев,Всюду ужас простирает,Он в бестрепетное сердцеРимлян страхи поселяет;Но Рим в бедствах паче счастьяБыл велик и тверд и дивен.Его стены опустели;Жены, старцы и младенцыЛишь одни остались в градеЗреть победу галлов лютых.Но Камилл жив — и спасенны.Лишь отсутствен он от Рима,Паки бедства возродились,И, наскучивши в осаде,Римляне купить хотелиМир у галлов весом злата.Но Камилл внезапно входитВ град, поникший от печали;Зрит поносное он златоНа весах, и коромысло(Вес не полн) горе восходит.Меч извлек и, в легку чашуВозложивши: «Се, — вещает, —Чем нам галлам платить должно,А не златом сим поносным».Одно слово, и дух прежнийВозродился в сердце римлян,Рим свободен, побежденныГаллы, — зри, что может слово;Но се слово мужа тверда,Как то древле слово жизниВо творении явилось,Было слово се Камилла.

Мужи славны, украшеньеВы отечества во Риме;Вы, к нему любовью рдея,Всё на жертву приносили,Самую забыв природу.Манлий сына осуждаетВкусить смерть, да подчиненностьВ войске будет сохраненна;Деций, видя робость в войске,Дав себя в обет подземнымБогам, ринулся с размахуВо врагов, — погиб, но славно,Бодрость в души влиял римлянИ доставил им победу.Се твой сын, тебя достойный,Уподобясь тебе в славе,То ж творит и погибает.

Се и вы предстали взорам,О презрители богатства.О ты, Курий! что вещавшийКо самнитам, приносящимЗлато: «Лучше я желаюПовелитель быть над теми,Кто имеет много злата,Нежели иметь сам злато».Ах! возможно ль его блескомЛьстить того, кого, пришедшиНа прошение, посланцыЦелого народа видятНа древянном блюде яствыПоядающа. — ЯвилсяМуж, презритель сребра, злата,Добродетельный Фабриций;Удивленье врагов Рима,Ты достойный был воссестиИ в том граде и в том сонме,Где Киней, дивяся, мудрый:«Рим, — вещает, — есть храм божий,А сенат — царей собранье».Пирр, со златом посрамленный,Не возмогши добродетельПовредить твою, рек тако:«Нет, удобнее возможноСовратить с теченья солнце,Нежели со стези правды,Добродетели и честиСовратить тебя, Фабриций».

Кто сей зрится весь покрытыйРанами, муж строга вида?..Регул, зная пытки, муки,Что его ждут во Карфаге:«Вам война, не мир довлеет,О сенат, о народ римский!» —И кровавая пал жертваОн совета сего мудра.Но возник тебе на гибельГаннибал, сей муж предивный,Коим Рим едва не сверженВо полете своей славы,Если б зависть не претилаВо парении ирою.Фабий медленностью мудройЕсли б бег твой не умерил,То, поверженный во прахе,Во развалинах дымился бРим, глава земного круга;Там бы зрелися потомкиТех мужей, достойных неба,В поругании злосрамном;На том месте, где венчалисьСлавою их предки дивны,Не воссели б в славе, в блескеНа престоле всего мира.

Ганнибал, ирой премудрый,Что тебе противустанет?Коль природа не возможетВо походе твоем дивномПоложить тебе преграды,Воздвигая верхи льдяныВыше облак, грома, молний;Коль струя шумящей Роны,Эридан или потоки,Звонкошумно ниц звенящиС верхних Альп на камни строги,Заградить твой путь не могут,То Требия, ТразименаСуть лишь следствия неложныТвоих мудрых начертаний.Но се Фабий, скала тверда,Где твое стремленье буйноЗагради л ось и препято.Ах! тобою Рим спасенныйЧуть не зрел свою погибельВ Каннах, как Варрон надменный,Сей клеврет безумный Павла,Падшего в спасенье РимаС воинами, что умелиЖизнь скончати за отчизну,—Безрассудный вождь, возмнившииСостязаться с Ганнибалом.Уж молва трубою громкойВозвещает гибель Рима;Но напасть его спасеньеУстрояет средь развалин;Он воздвиг свой верх ужасныйБедства край, всех восторгалоМужество вновь возродилось;Рим спасен, и что возможетГаннибал един пред Римом?Его счастье отлетелоПеред юным Сципионом.Победитель ГаннибалаВидел зависть, видел злобу,Устремленную на славуЕго подвигов великих;Обвинен перед народом,Добродетельный муж, твердый,Над врагами Рима скажетСвои славные победы,И, клевет всех в посрамленье:«Народ римский! — он воскликнет. —В сей, в сей день блаженный, с вамиПобедил я Ганнибала;Отдадим хвалу всевышним»,—И, се паки торжествующ,Всем народом провождаем,В Капитолью он восходит,Оставляя площадь римскуС клеветой, в стыде шипящей.

Славы, имени преемникСципионов, разрушительСостязательницы Рима…Ах! се ль слава, се ль иройство? —Разрушать единым мигом,Что столетия создали!Вопль и крик и скрежетаньеУмирающих булатомПобедителя во гневе…Пламя, всюду разлиянно,Как река, сломив оплоты…Плод изящности — в обломках…Разума твореньи — в щепках…И грабеж, насильство, наглость,Все неистовства, все зверства, —Со бесчувственностью сталиСлышать визг и корчи смерти —Се иройство, слава! — можно льСердцу, чувствовать обыкшу,И уму, судить умевшу,Поступить на таковая?Нет, рассудок претит мыслить,Что Эмилия сын славный,Лелья друг, и друг Полибья,И любитель муз Эллады,Мог решить погибель зверскуПышной, гордыя Карфаги.Нет, веленье се неистоВластолюбия сурова,Ненасытна духа власти,Духа сильна, Рим воздвигша,Из устен что излетелоДревня строгого Катона:«Да разрушится Карфага!»Но ты паки разрушитель,Ты Нуманции несчастной.Иль припев, или прозваньеНад тобой толико сильны,Что ты сладость ощущаешьРазрушителем быть только?Но, алкая сильной властиТы диктатора, стал жертвойВластолюбья непомерна.

И се в Риме, удивленномСвоей властью и богатством,Возникают страсти бурныИ грозят уже паденьем.Асия, Коринф и грекиПовергают свои выиВо ярем народа римска.Но во мзду рабства сим мираПовелителям надменнымС златом, с серебром, с богатствомИзрыгают в Рим все страсти,Что затмят в нем добродетельИ созиждут ему гибель.Грахи, Грахи, украшеньеМатери своея мудрой,Вы напрасно восхотелиВозродить в превратном РимеНравы древни и равенство.Добродетель не защитаДля коварства, буйства, силы.Пали жертвы вы достойныУпадающей свободы.Се возник тот муж суровый,Ненавистник рода знатна,Ненавистник наук, знаний,Храбр, и мужествен, и дерзок,Вождь великий, воин смелыйИ спаситель Рима, Марий;Горд, суров, алкая власти,Все пути к ее снисканьюБыли благи; но изгнанныйИ в побеге, утопаяБлиз Минтурны в блате жидком,Он вещает ко несущуК нему смерть наемну войну:«Се, я Марий, коль дерзаешь!»Но сей взор велика духа,И велика среди бедствий,Заградил взнесенно жало,И в убийце своем МарийОбретает себе друга;«Странник бедствен, укрываясь,Конец жизни нося тяжкой,Зри картину счастья шатка;Зри величественный образМария победоносна,Марья первого во РимеЗдесь седящего (вещает)На развалинах Карфаги!О стяжатель власти, чести,Зри там Марья — содрогнися».Колесо, всегда вертящесь,Превратилося Фортуны,Марий паки в Капитольи;Сердце, бедством изъязвленно,Стало жестче стали крепкой,И суровый сей велительРим исполнил смерти, казни.День румяный воссиявшийОсвещал потоки дымныВосструившейся по стогнамКрови римской, — и свершался,Зря в мерцаньи кровь и гибель.Но сей варвар ненасытныйТрепетал, воспомня Суллу.Чтоб забыть тот страх, опасность,Он предался гнусну пьянствуИ в хмелю скончал жизнь срамну.

Се совместник Марьев, Сулла,Се мучитель с сердцем нежным,Се счастливым нареченный,Рода знатна и украшенДарованьями различны;Ум словесностью устроен,В обхожденьи мил и гибок,Но снедаем алчбой славыИ снедаем властолюбьем;Храбр, деятелен, вождь мудрый,Победитель Мифридата.Мифридат, ирой, царь славный,О пример ты зыбка счастья!Враг он римлян, ненавистникСих тягчателей народов;С юных лет он чует славуПротивстать струе сей, рвущейВсе оплоты; бодрый разум,Возвышенны чувства сердца,Крепость духа, храбрость, смелость,Мужество, в трудах возросше,Закаленное во славе,Он дал бег душе отважной,Властолюбия алкавшей,На великая возмогшей.Победитель он Асии,Победитель он Эллады,Уступить был принужденныйСчастью Рима, счастью Суллы.Но иссунул меч кровавыйПаки на погибель Рима,Тридцать лет сопротивлялсяОн грабителям вселенной,Римлянам: но в тяжки лета,Зря восставшего Фарнаса,Сына, наущенна Римом,Он мечом свою жизнь славнуНенадежную исторгнул,Не возмогши ее кончитьЖалом острым яда сильна:Зане жизнь его, в смятеньиПровождаема, успелаПритупить всю едкость яда.

Мифридата победивши,Испровергнувши Афины,Победивши всех ахеян,Всех союзников и римлян,Сулла меч свой, обагренныйКровию доселе чуждой,Он простер во сердце Рима.Заградив на жалость сердце,Хладнокровный был убийцаВсех, ему врагами бывших,И трепещущие членыПогубленных граждан РимаЕго были услажденье.Нет, ничто не уравнитсяЕму в лютости толикой,Робеспьер дней наших разве.Ах, во дни сии ужасны,Где отец сыновней крови,Где сыны отцовой жаждут,Господу где раб предатель,Средь разврата нагла нравовМожет разве самодержец,Властию венчан всесильной,Дать устройство, мир — неволи, —Пусть неволи, но отдохнетЧеловечество от тяжких Ран.Стал Сулла всевелитель,Учредил благоустройствоВо мятежном сердце Рима.И се муж, кровей столь жаждущ,Погубитель граждан, воинов,Грады, селы испровергший,Наносивший смертны раныВо сердцах семейств толиких,Возгнушался своей властьюИ дерзнул сойти с престола.Он конец своея жизниПровел мирно и в утехахСладострастья, неги, хмеля.О властители народов!..Или паче, сердца смертныхО загадка, нерешимаНиже Сфинксу! Будто толькоВсевластителю угодноБыло кровию упитьсяИ возлечь на ложе мирно,Среди Вакха, мусс и Лелы.Истина непостижима,Но то истина, что можетВо душе, к любленью нежнойПри вождении рассудка,Привитать и люто зверство.

Где ты, Рим, где ты, отчизнаПростоты, смиренья, чести!Добродетели опоры,Потрясенные страстями,Утопилися в ассийскойРоскоши; но се явленье,Удивления достойноВсех веков, всея вселенной:Муж богатства неисчетна,Пышностию превзошедший,Роскошью и велелепьемВсех царей роскошна Встока,И среди распутства, буйства,Наглостей, презренья явнаДобродетели, законов,Возмужался, явил светуСердце чистое и разум,Всей изящностью украшен.Воин храбрый и вождь мудрый,Гражданин среди разврата;Ненавистник ухищрений,Скопов, козней, заговоров;Не алкая властолюбьем,Победитель МифридатаТоржеством шел в Капитольи.Сердце, руки непорочны,Судия всегда правдивый,Истина из уст нельстивыхЛукулла роскошна, пышнаИсходила непорочна.Сын, отец и брат он нежный,Господь щедрый, друг несчастных,Он бы мог стать всех превыше,Кесаря или Помпея,Но иль мало он отважен,Иль не дерзок, иль почтил онМир, покой средь мусс и неги.Марий, проложив кровавыйПуть ко власти высшей в Риме,Сулла, воинов купивши,Показали, что возможноСилой царствовати в Риме;Рим, владыко всех народов,Уж настала та минута,Что ты выю свою гордуПод ярем насильства склонишь.Если муж продерзкий, буйный,Вихрь неистовый страстями,Смелый ум, отважно сердце,Сластолюбец, злодей гнусный…(Зри, ступил, ушел и, в бегствеВырвавшись, мечом дерзает…Но, сражен, он, озираясь,Грозит взором и скрежещетВо отмщение зубами) —Если вольность КатилинаНе возможет испровергнуть,То, спасенный Цицероном,В мрежи ты падешь Помпея.Властолюбец, не терпевшийСебе равного во Риме,Жажду царствия прикрывшиДобродетельной личиной,Он умеренности видомПривлекал сердца и души;Торжества исторгши почесть,Еще юн, не хотел больше,Чтоб его затмил кто в Риме:Победитель и во властиВ Рим вступает гражданином,Но он хитростью то будет,Чего силой не желает.Его честь и добродетельНа лице токмо сияли,Но душа была бесстыдна.Расширитель он пределовРима Ассии до сердца,Он неистово гордился,Презрил Юлия, вещая:«Я воздвигну легионы,Ударяя ногой в землю».Во Фарсальских он долинахИспытал превратность счастья,И предательной десницыСтал он жертвою плачевной.Тако зданье, соруженноХитростью и расточеньем,Властию, умом, стрясетсяИ падет единым махом,Коль найдет во преткновеньеБуйнее себя и дерзче.

Се возник тот муж предивный,Удивленье веков поздных,В юности распутен, жаждущЛишь веселья и утехи,Дорогими ароматыНося кудри умащенныИ рача лишь о наряде, —Сей вознесся, да преломитТвердый щит свободы Рима,Но в котором еще СуллаМарьев многих прорицает.Юлий встал — и всё поникло.Ах! что может стать противу,Когда Юлий в селе маломПервым быть желает лучше,Нежели вторым во Риме?Алчба власти необъятна,Совождаема рассудкомТвердым, быстрым, и глубокийУм блестящий, и украшенВсей учености цветами.Слово нежно и приятно,Но и сильно, пылко, стройно,Убеждать равно удобноДушу, сердце жены, война.Предприимчив, смел, отважен,Жив, деятелен; чудесныОн намеренья родивши,Исполнял их устремленно;Храбр и мужествен в сраженьи,Мудр, разумен он в советах,Милосерд, прощать обидыОн готов всегда злодеям,Как возможно, чтобы вольностьУстоять могла, шатнувшись,Против Юлья? Муж чудесный,Он все качества изящныСсредоточил, недостаткаНи едина не имевши,Но пороков тьму; рожденныйК управленью, где бы ни был,Победитель был бы тамо,Где б случилось вождать войско.Вольности умыслив гибель,В достиженьи сея целиБдетелен был, трезв, незыблен,Всегда к брани он готовый,Рукой дерзкой и обильнойРассыпал несчетно злато,Покупал наемны душиИ клевретов своих бранныхДелал Крезами, коль нужно.Путь направя ко престолу,Преткновений став превыше,Он себе позволил всё — и,Свято было ль что, не ведал.

Так, Помпея победивши,Излиял щедроты всюдуИ явился царь премудрый.Но, или неосторожно,Или гордостью своеюОскорбив любящих вольность,Сей вождь славный, муж великийПал, сражен друзей рукою,Пал, ненужная ты жертваСокрушенныя свободы.И — неслыханное чудо! —Тиран мертв, но где свобода?Во служение поникшийРима дух парить не может.А ты, муж красноречивый,Цицерон, прияв кормило,Не возмог ты Римом править.Ах, Катон, почто исторгнулЖизнь свою ты столь некстате?Ты бы участь зыбку РимаУкрепить мог духом твердым.Стань, сравнись со Цицероном:Монтескье о вас да судит.Цицерон — муж качеств дивных,Но вторым быть, а не первымБыл удобен: ум прекрасный,Но душа нередко низка.В Цицероне добродетельЕсть побочность, а в КатонеОна верх, подпора ж славы.На себя всегда взор первыйВитий славный обращает,А Катон себя не видит;Рим спасти Катон желает,Зане любит он свободу,А муж слова сладка хощетРим спасти из чванства разве;И сей муж неосторожныйИ тщеславный, ненавидяМарк Антония, восставилЮлия в Октавиане.Но, обманутый младенцемПочти, пал, опасна жертваКровожадных триумвиров.Тут воскрес, восстал от гробаНенасытец граждан крови,Сулла: меч носился в Риме,Пожиная всех, кто немилИль опасен триумвирам.Так, валясь везде на части,Римска вольность исчезала.Брут и Кассий, побежденныВ Греции, свой меч вонзаютВ грудь свою без пользы Риму;Только слава им осталасьРимляне последни зваться.Потом, Марка победившиОктавьян в Акцьи, трусливый,Царь он стал огромна Рима.И так сей злодей неистый,Без законов и без правил,Хитр, бесстыден, подл и алчен,Благодарности чужд сердцем,Сластолюбец и бездельник,Кровожаждущ, но с насмешкой,Воевода трус и робкий,Но возлюбленный воинством,Рим исполнивши насильства,Грабежа, бесстыдства, кровиИ насытившись надменноСладострастием позорным,Стал превыше он всех в Риме.Он, в любовь к народу вкравшись,Льстя его свободы видом(Ах, достоин ли свободыТы, который лишь желаешьХлеба, хлеба, игр на цирке?),Основал престол железный,Где воссядет злодеяньеИ с ним гнусные пороки.Тако хитрый сей мучитель,Безмятежным правя царствомДолго, был и щедр и кротокИ, кончину видя близку,С твердостью вещал стоящим:«Се конец игры, плещите!»Но потомство не обманешь,О неистовый счастливец!Блеском своея державыОдолжен ты Меценату,Или Ливьи, иль Агриппе,Иль льстецам твоим наемным,