Паломники Бесконечности - Семен Слепынин

— Старпом! Это Старпом!

Мама оторвалась от экрана и с удивлением посмотрела на испуганного сына:

— Что с тобой, Руди?

— Старпом какой-то, — усмехнулся папа. — Чудит что-то наш сочинитель. Выдумывает. Никакой это не старпом, а тот самый великий мудрец и деспот Дальвери. После него пришел к власти его преемник Сальвери. И тоже его величали великим мудрецом и вождем. Тип пострашнее. Смотри и не выдумывай.

К горлу мальчика подступила тошнота, когда на экране замелькали казни и жуткие пытки. Распоряжается ими и даже сам пытает уже другой «мудрец» — сухощавый, жилистый, с какой-то лисьей остренькой физиономией. В глубоких глазницах так и зыркали злые, колючие глазенки.

— Узнал! — закричал Руди. — Ругайте меня, но я вспомнил. Это же Крысоед! Палач Крысоед!

Мама вскрикнула и в ужасе зажала рот руками. Папа выключил экран и в крайнем изумлении уставился на сына.

— Откуда, малыш, взялось у тебя это слово? — спросил он и обратился к маме: — Ты ничего ему не говорила?

— Нет, нет! Что ты!

— Страшное слово, — сказал отец, с удивлением разглядывая сына. — Но откуда оно выскочило у тебя?

— Не знаю, — растерялся мальчик.

— Да, тысячи людей погибли из-за этого слова, — продолжал папа. — Человека, произнесшего это слово, немедленно расстреливали. Уничтожали и тех, кто мог услышать от него это страшное слово, — родных, друзей, даже случайных знакомых. Как оно появилось? Вот послушай, малыш. Умирая, Дальвери в полубредовом состоянии накарябал — иначе не скажешь — политическое обращение, что-то вроде завещания. Совесть в нем заговорила, что ли? Но он писал, что назначить Сальери его преемником нельзя, что это лютый зверь, что это бывший…

— Тиранозавр, — вырвалось у Руди.

И снова мама ахнула. Отец, откинувшись на спинку кресла, ошеломленно пробормотал:

— Это уже какая-то мистика. — И вдруг рассмеялся. — Вон оно что! Ты знаешь этого самого свирепого доисторического хищника из учебника зоологии и назвал его сейчас просто так? Случайно?

— Случайно, — неуверенно сказал Руди.

— Вот и доверенные люди, читавшие посмертное обращение, решили, что это случайная описка. Но дальше в завещании несколько раз и далеко не случайно утверждалось, что это бывший палач по кличке Крысоед. Доверенные и очень немногие люди посчитали, что завещание написано в бреду, и скрыли его от общественности, потом уничтожили. Уничтожил Крысоед и самих доверенных лиц. Но словечко «Крысоед» как-то проникло в широкие массы. Шепотком и посмеиваясь, люди рассказывали анекдоты и находили, что кличка Крысоед очень подходит новому великому мудрецу. А тот, узнав, пришел в ярость и приказал немедленно истреблять всех, кто рассказывал или мог слышать эти анекдоты. Да, многие головы полетели, но ехидное словечко «Крысоед» выкорчевать так и не удалось. Но как ты, малыш, мог узнать это страшное слово? Чертовщина!

Утро следующего дня выдалось таким сияющим, с такими звонкими трелями жаворонка, что мальчик, забыв обо всем и словно освободившись от чего-то, с радостью носился по полям. Вечером он, правда, вглядывался в темнеющее небо и в звездные дали, но прежнего ощущения странности и бесконечности своего «Я» уже не возникало. В вечернем небе его занимало другое странное явление. С бесформенным серебристым облаком, с этой грудой обломков, что-то происходило. Облако удлинилось и стало походить на вытянутую светящуюся тучу. Папа объяснил, что обломки Луны трутся друг о друга, превращаются в мелкие камешки. Вращаясь по прежней лунной орбите, пыль и камешки опояшут планету сначала дугой, а потом серебристым кольцом.

— Как у Сатурна! — обрадовался мальчик. — Красиво будет.

— Не столько красиво, сколько страшно, — усмехнулся отец. — Все это напоминает о том, что и Земля могла разлететься вдребезги. Но кольцо появится не скоро. К тому времени мы, надеюсь, закончим работу.

Но шли дни, приближалась осень, а дело с машиной времени не ладилось.

— Хотя бы увидеть на экране прошлое той планеты, — говорил отец, называя свою покинутую родину уже не планетой дураков, а просто той планетой.

Руди знал, что папа пытается, как он выразился, сначала визуально проторить дорогу в глубь веков и лишь потом отправиться по этой тропе уже не на экране, а по-настоящему. Но экран все так же тускло поблескивал свинцово-матовой поверхностью.

Но однажды, когда за окнами-иллюминаторами промелькнула осень и уже порхали легкие снежинки, экран засветился. Появилось дрожащее, а потом устойчивое изображение старинного города. Дома деревянные, изредка попадались двух-трехэтажные каменные, люди в длиннополых кафтанах бегают по улицам, что-то кричат (звука не было) и с ужасом смотрят вверх. Там, в вечернем небе, когда солнце упало за горизонт, разгоралась одинокая звезда. Она накалялась, росла, разбухала прямо на глазах и по светимости почти не Уступала Солнцу. А люди на ночных и внезапно осветившихся улицах суетятся, тыкают пальцами в небо, из Их широко разинутых ртов как будто так и слышатся панические вопли: «Конец света!»

— Вспомнил! — закричал Мистер Грей. — Шеф, это знаменитый взрыв сверхновой. Скорее заснять!

Засняли. Л когда экран машины времени погас, историческое событие сохранилось на пленке. В лаборатории потушили свет (за окнами уже наступила ночь) и просматривали новый, очень небольшой фильм.

Мистер Грей принес из библиотеки книги и альбомы с рисунками старинного художника, изобразившего знаменитое и так напугавшее людей небесное явление. Сравнили. Фотографировать люди тогда еще не умели, и художник не всегда был точен, но совпадение с фильмом почти идеальное.

— Ур-ра! — ликовали пленники Окаянной.

— Несите шампанское! — закричал Мистер Грей. — Пировать будем.

— Ты же не пьешь. Ты великий трезвенник, — рассмеялась мама.

— По этому случаю напьюсь в дым! Посуду бить буду! — разошелся Мистер Грей.

Кроме шампанского, мама поставила на стол вазы с фруктами, собранными поблизости в лесах и рощах. Разрешили выпить и Руди с Катей. Больше всех пил Мистер Грей, но, к своему огорчению, никакого опьянения не чувствовал.

— Не расстраивайся, — утешала мама. — У тебя без шампанского голова кружится от успеха.

Веселились почти до утра. За столом как-то незаметно у родителей возник разговор об удивительном случае, когда сын будто бы вспомнил Крысоеда, тиранозавра и какого-то старпома.

— Откуда у тебя, Руди, выскочила такая память о прошлом? — удивлялся отец. — Словно на экране нашей машины времени.

— Брось, пап, я уже забыл об этом, — сказал Руди. — Случайно оговорился. Вот и все.