Фрилансер. Абсолютный хищник (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Королева Лив умерла страшной смертью, заплатив жизнью за «косяки», которые совершила на своей «кухне». Но вот её несмышлёная дочь… — Сделать картинный вздох. — Вот тут сеньоры заговорщики могли разгуляться. И даже попытались. Но та, не будь дурой, быстро-быстро развелась с первым мужем, музыкантом Бернардо Ромеро, и «легла» под военных. А лицом военных стал её сколько там юродный брат Филипп, адмирал, тем не менее, воевавший на Земле, в Африке, имевший опыт командования и отдачи тяжёлых приказов, а главное, за которым стояли ветераны, прошедшие горнило настоящей войны.

Снова гул по залу — поддерживающий. Так всё и было. Это — уже официальная история.

— При попытке устроить бадабум возле дворца, — продолжал я, зав залу пошуметь, — даже не переворот, а просто поскакать, накалить обстановку, он приказал стрелять в тех, кто там скачет. Без жалости. И сеньоры снова на десятилетия спрятали свой план превращения страны в республику.

— Какая ирония, сеньоры! — а теперь, как артист, я повернулся-таки к залу. — Какая ирония! Те, кто разрабатывал этот проект, или были мертвы, или ушли со сцены. Цели, которые преследовали изначально, обнулились — Венера преобразилась и сама стала сверхдержавой, и наши кланы окончательно отдалились от имперской родни, потеряв с нею связь. Мы стали чужими в Империи. Но сама мысль превращения в республику осталась, и только крепла в головах юродивых. — Снова повернуться к Себастьяну. — Они попытались воспользоваться моментом, когда королева Катарина умерла, ибо умирала она долго и мучительно, но вновь облом. Будущий полковник императорской гвардии Мишель Тьерри, возглавлявшая корпус королевских телохранителей, никого не стесняясь, расстреляла нескольких важных адмиралов. Все как на подбор — из уважаемых семей. Сеньоры заговорщики морально были ещё в эпохе старой королевы и испугались, не стали жестить. Ибо завтра на месте адмиралов будут они. И всё оставили как есть, дав королеве Лее два десятилетия мира на подготовку…

Вздох, выдержать паузу, и рубануть с плеча:

— Которые она бездарно слила!

Повисла тишина. Наконец, Себастьян пришёл в себя и иронично хмыкнул:

— Как ты о своём спонсоре!

Он, тоже не выдержав эмоционального накала, подкурил.

— Как есть. Зато честно. — Я говорил правду, стесняться было нечего. — Она спохватилась лишь недавно, словно очнувшись от спячки.

— Но она таки очнулась! — продолжил я с энергией. — И мы смогли нейтрализовать ваших очередных скакунов у Сената. Причём без игломётов десантников какого бы то ни было адмирала, сами, мирным путём. И это, Феррейра, противодействие не чему-то там абстрактному, экзистенциальной угрозе, вроде драк между русскими и латинскими наци, как драки между болельщиками клубов Примеры. Нет, это было противодействие хорошо разработанному плану основателей по захвату власти, в который вложены огромные деньги и ресурсы. Минимум пять семей основателей скинулись, а более мелкие кланы — даже считать боюсь. И их, как и встарь поддерживает имперская разведка — им всё ещё это выгодно. А может и союзная — я не знаю всего.

— Так что нет, Себастьян, — подвёл я итог, — это не фейк. Проект «Гвадалахара» существует. Он был создан незадолго до смерти королевы Джинни, но и в наши дни более, чем реален. И именно сейчас как никогда был близок к успеху…

— …А я… — Я вздохнул, пустил струю дыма, помолчал. — …А я, такой громкий и красивый боец информационного фронта, всего лишь придумал ему название. Почему вот такое? Наверное, как символ. Там, под Гвадалахарой, тоже решалась судьба нации, как и у нас. Сторонники свободного развития Испании с опорой на власть народа и сторонники олигархического тотального фашизма. Нет никаких фейков, Себастьян. Я придумал это название, но отнюдь не сам план.

Снова гул в зале. Нарастающий и нарастающий. Народ обсуждал мои слова, спорил, ломал копья. Но — тихо. Я же докурил, затушил окурок в принесённой каждому из нас пепельнице, дождался, когда докурит противник.

— Убедил, Шимановский, — уверенно кивнул Феррейра. — Ты не так плох… Хотя я это уже говорил. Что ж, продолжим?

— Продолжаем. — Дерек облегчённо вздохнул и придвинул ко мне «баттон». — Дилер — сеньор Шимановский.

Политика. Эта игра — не в карты. Карты — предлог. Это снова информационный фронт войны. Возможно, войны вечной, между условным Центром, стремящимся усилить ось власти, и условной Периферией, стремящейся оторвать от Центра полномочий и «ништяков». Сегодня это королева и клановая аристократия, дайбацзы. Вчера это были республиканцы и монархисты. Позавчера демократы и олигархи. Где-то — царь и бояре, короли и герцоги, а где-то — император и наместники провинций. Или совсем экзотика — «союзный центр» и «национальные окраины». Эта борьба вечна. Но я, так или иначе, сейчас на одной из фронтов войны, и осознанно выбрал сторону. А значит неважно, проиграюсь или выиграю, моя задача — задавить Феррейра информационно. А раз так, то, невзирая на миллионы на столе и все вертящиеся деньги, нужно говорить. Говорить, говорить и ещё раз говорить.

Себастьян, наконец, научился распознавать моё поведение и мимику, и, дождавшись хорошей руки, зарядил трёхочковым. А именно, по нотам отыграл и на флопе, и на тёрне, и я не решился скинуть на ривере, пожалев вложенного на первых этапах.

— Олл-ин! — его довольный оскал. Я повёлся и подтвердил.

Из вытащенных им на свет пятидесяти миллионов он уже проиграл двадцать. А потому в империалах выигрыш составил не так много, даже стеки не выровнялись. Победа была больше эмоциональной. Но я почувствовал перелом, почувствовал себя неуютно. Я не всемогущ, и противник учится.

— Сеньор крупье! — подал он идею, закурив, пока Дерек высчитывал из моего стека его выигрыш. — Сеньор крупье! У меня предложение. Давайте изменим правила?

— Это техасский холдем, юный сеньор. — Мистер Хьюстон был невозмутим. — Его правила священны.

— Но ведь мы не ИГРАЕМ, сеньор, — ухмыльнулся сын Аполлона, пронзая меня глазами. — У нас не просто игра, а дуэль. А дуэль подразумевает не выигрыш у противника, а втаптывание его в грязь. Что невозможно сделать, располагая только той суммой, что лежит на зелёном бархате.

— Вы хотите, юный сеньор, играть на деньги, которые НЕ на столе? — Мысль Дереку не понравилась, но у нас, действительно, не просто игра. Зал сбоку также зашумел, обсуждая предложенную новинку. В целом настроение было за мыслью, что да, имеем право. Мы как бы могли вообще играть сами, дома, или в каком-нибудь салоне на приёме. Играть по своим правилам (в корпусе же играют по своим). Но мы тут, и он — гостеприимный хозяин, а не тоталитарный диктатор. — Мне кажется, ваш оппонент не будет воодушевлён этой мыслью, — решил сеньор спрятаться за меня.

— Да ладно! — Себастьян выпустил струю дыма. — Представьте, что сеньор Шимановский хочет поставить много-много, гораздо больше, чем у него на столе. А нырнуть в очередную сумку с золотом не имеет права до конца партии. А хочется. Может же такое быть?

— Я вижу только плюсы для тебя, Феррейра. — Я сощурился, раздумывая, к чему приведёт изменение в правилах. И если честно, пока не видел ни откровенных плюсов, ни минусов. Минусы — Феррейра имеет неограниченный фонд. И всегда сможет вытащить из загашника очередной чек. С другой, если меня прижмут, если стек опустится до критических величин, Феррейра будет достаточно просто олинить, каждый раз, пока не получит хорошую руку. И на третьем, пятом, десятом шаге итерации я всё же проиграюсь вдрызг. Отсюда плюсы — если мне на очередном олине помогут со стороны… Вон, сеньор Кампос так и стоит, в одиночестве, держа в руках неподкуренную сигару. А ещё… Да, чёрт возьми! Пабло Эскобар! Он тоже в зале, его узрел, хотя, когда заходил, не увидел. Протеже Селены Маршалл, которая дочь того самого скверного типа, что не дал «гвадалахарцам» свалить королеву Оливию. Селена затеяла на планете какой-то глобальный движняк, и я вписываюсь в её планы. Эта сеньора уже дала мне два ляма просто так, чтобы расположить и мочь влиять на меня в дальнейшем, а после прислала внебрачного племянника с предложением устроить на планете бадабум, дабы один из нас получил рекламу, а другой — стал премьер-министром. И сейчас может помочь — ручаюсь, Пабло здесь за этим.