Когда завидуют мертвым - Сурен Цормудян

— Рана!!!

Она бесследно исчезла.

Николай еще раз осмотрел вагон, затем выскочил из него и бросился вперед. Его шаги отдавались в пустоте тоннеля гулким пугающим эхом. Но чем дальше он бежал, тем отчетливее ощущал, что к этому эху добавляется еще какой-то звук.

Было сложно судить, как много проехал поезд. Но это место было мало похоже на обычное метро для обычных людей. Николай по-прежнему не мог понять, спит он или находится наяву. И ему было странно. Он же родом из Надеждинска, а стало быть, и знать ничего о метрополитене не может. Однако он почему-то твердо был уверен, что сейчас он не просто в метро. Это какая-то никому не известная ветка вдали от основных пассажирских линий. Огромная, но аскетично оформленная темная станция, на которую он вышел, была тому подтверждением. Здесь не было мозаик и мрамора, балюстрад и художественной лепнины. Перрон был огорожен стальной сеткой, на которой висели таблички, предупреждающие о том, что она под высоким напряжением. На потолке горели в маленьких круглых плафонах лампы, чьего света явно не хватало для станции. Под сводом висела табличка с надписью: «Д-6. ОБЪЕКТ МО РФ. ПОСТ-3». В электризованных сетках были видны двери с надписью: «Предъяви пропуск в развернутом виде». Никаких признаков жизни тут не было. Никаких, кроме разбросанных по путям предметов, которые обронили совсем недавно. Дамские сумочки. Туфелька. Телефон. Какие-то клочки бумаг и газет. Детская соска. Где-то впереди гуляли отголоски шума, источником коего могли быть люди. Васнецов направился вперед. Через сотню шагов тоннель раздваивался, как и сами пути. Над разветвлением висела еще одна табличка: «Д-6. ОБЪЕКТ МО РФ. ПОСТ-2». С двух сторон виднелись утопленные в стены тоннеля массивные двери с бойницами. Николай направился в левое жерло метро. Он почти сразу заметил там серый силуэт бронированного вагона. Пройдя еще вперед, Васнецов обнаружил, что там стоит целый бронепоезд, уходящий вереницей вагонов в недра подземелья. Выглядел он внушительно, несмотря на то что уже очень давно покоился тут в бездействии и пугающей тишине. Того гула больше слышно не было, что могло означать лишь одно: он слышался из правой ветки. Николай вернулся к разветвлению и пошел в правый тоннель. Таки есть. Гул снова стал нарастать. Да и свежий мусор снова стал встречаться на пути.

Черный тоннель оканчивался бьющим обратно во тьму светом. Место, над которым висела табличка: «Д-6. ОБЪЕКТ МО РФ. ПОСТ-1», ощетинилось в черный метротоннель не только яркими лучами прожекторов, но и стволами оружия в руках военных, которые припали к баррикадам, собранным из наполненных песком мешков.

— Сюда нельзя! Это закрытая территория! — кричал офицер в громкоговоритель, чью рукоятку так сильно сжал, что рука его побелела. — Назад! Осади назад!

Он кричал на обезумевшую толпу из десятков, а то и сотен гражданских. Они вопили и толкались, продолжая медленно, но верно наседать на баррикады.

— Пустите нас! Пустите! — кричали люди.

— Назад!!! Я сказал, назад!!!

Какой-то хорошо одетый мужчина оттолкнул женщину с двумя детьми и вырвался вперед.

— Вы знаете, кто я такой?! А ну пустите, мать вашу! Или в двадцать четыре часа будете уволены!

— Плевать мне, кто такой! Назад!

Кто-то схватил этого хорошо одетого человека за воротник дорогого пиджака и повалил на шпалы. Женщина, с которой он так бесцеремонно обошелся, принялась бить его ногой по голове.

— Так ему! Так его! — кричали из толпы.

— Эй! — Еще один крик. — Я криминальный авторитет! Я вор в законе! Меня вся Москва знает! Живо дорогу дайте!

— И на твой авторитет мне тоже плевать! Еще шаг, и стреляю!

— Я заплачу, командир! — Спортивного вида высокий мужчина размахивал толстой золотой цепью. — Пропусти меня!

Он выглядел достаточно сильным и весьма привлекательным для женщин. Но сейчас он был жалок. Испуг в глазах. Дрожащий рот, выкрикивающий предложения о взятке. Готовность на все ради спасения в голосе.

— Пусти, командир! Я заплачу!

— Мальчики! Вам же бабы нужны будут! Вы же долго сами не сможете! — завизжала вызывающе одетая девица в короткой юбке. — Пустите, я все, что хотите, для вас сделаю!

Какой-то мужчина в годах схватил ее за холку мелированных волос и ударил кулаком в затылок.

— Отвали, шлюха! Тут и подостойней тебя люди есть! Эй! Хоть детей с матерями заберите!

— Назад, я сказал! Мы имеем право открыть огонь! Вы мешаете закрыть ворота! Мы должны закрыть ворота! Назад отойдите! Вас раздавит! Назад!

— Будьте вы людьми! Пустите! Там весь город в огне! Не бросайте нас!

— Назад! Нельзя сюда! Режимный объект! Запрещено сюда! Идите обратно! Там бомбоубежища есть!

— Какие еще, к черту, убежища! К себе пустите!

— Я сотрудник службы безопасности! Пропусти, полковник!

Среди людей замаячила рука с красной корочкой удостоверения.

— А тебе тем более тут делать нечего! — крикнул военный. — Ты не хуже меня знаешь, что в особый период ты не шкуру спасать свою должен, а выполнять специальные предписания! Вали отсюда!

— Я ветеран! Пустите! — послышался еще крик.

— Да пошел ты! Вы свое уже прожили! Дайте нам! — завопила на него какая-то женщина.

Николай достиг наконец источника того шума, который слышал. Он с отрешенностью смотрел на эту шумящую толпу. Люди толкали друг друга. Били. Сбивали с ног и давили. Охваченные паникой и животным страхом, они старались устранить как можно больше конкурентов в вероятном спасении на секретном военном объекте. Военные за баррикадами водили стволами автоматов, готовые в любой момент открыть огонь. Однако обезумевшая толпа продвигалась к ним очень медленно и гораздо быстрее выбивала из своих рядов тех, кто был один или кто был слаб. Среди толпы были и семьи, и какие-то группы, которые держались вместе и атаковали тех, кто рядом. Крики, женские проклятия и мольба, матерщинная брань, детский плач, угрозы в адрес военных — все перемешалось в жуткий сюрреалистический хор и отдавалось в голове Николая пульсирующей болью. Он взглядом искал среди людей Рану, но не мог найти. Больше никто и ничто его не интересовало. Это равнодушие к людям продолжалось до тех пор, пока взгляд не уцепился за семилетнюю девочку, стоящую среди беснующейся толпы. Она плакала и смотрела на обезумевших взрослых широко раскрытыми глазами. К себе она прижимала маленького и такого же напуганного щенка.

Девочка была похожа на ту, что прыгала на скакалке в его сне. Он хорошо вспомнил тот сон и убивающего ее червя.

— Мама, — шептала она. — Мамочка, мамочка. Тоби, не бойся.

Она поцеловала дрожащую собачонку и снова стала тихо звать свою пропавшую мать.