Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими предложениями граф Коули конфиденциально отправился в Вену. Его принял император Франц Иосиф, который был настроен позитивно. Состоялось несколько продолжительных бесед с министром-президентом, графом Буолем. Австрийцы подчеркивали, что не стремятся к войне, а основной источник волнений — это Сардинское королевство, поэтому надо добиваться согласия к миру в Турине. Что касается вывода войск из Папской области, то в Вене полагают, что это надо делать поэтапно, поскольку папе необходимо дать время, чтобы укрепить свои позиции и защититься от анархии.
Относительно гарантий между Австрией и Пьемонтом и создания конфедерации малых итальянских государств Буоль ответил, что эти вопросы требуют долгой и тщательной проработки. Однако Австрия возмущена тем, что кое-кто утверждает, будто Вена выступает против реформ. На самом деле она всегда благосклонно относилась к ним и выступала лишь против того, чтобы малые итальянские государства подвергались оскорблениям и их суверенитет ставился под сомнение, а местные жители подстрекались к смене правительств. Одним из средств для устранения напряженности в Италии Буоль считал необходимым умерить непомерные амбиции Пьемонта. Для этого глава императорского правительства предложил Англии, чтобы великие державы гарантировали нейтральный статус Пьемонта, по типу Швейцарии, предоставив право соседней стране внутренне свободно развиваться и не втягиваться в международные проблемы.
В то же время, когда Коули находился в Вене, в австрийском обществе продолжали расти милитаристские настроения. Они подстегивались националистическими лозунгами, подбрасываемыми аристократическими, военными и дипломатическими кругами. В императорском семействе и австрийском правительстве постоянно обсуждалась тема силового урегулирования «итальянского вопроса», поскольку поражение на Апеннинах могло вызвать цепную реакцию по всей империи. В Германском союзе австрийцы также не могли проявить свою слабость. Это сыграло бы на руку тем, кто призывал к реформированию Deutscher Bund[383] и усилению роли в нем других участников. Прежде всего Пруссии.
Поэтому высшее армейское командование давно разрабатывало планы войны против Пьемонта. Расчет делался на то, что Австрия добьется быстрой победы над пьемонтцами и Франция не успеет помочь своему союзнику. За это время на стороне Вены выступят государства Германского союза, и боевые действия можно будет перенести за Рейн, на территорию Франции[384]. В этих условиях французам придется одновременно драться на юго-востоке, в Италии, с австрийской армией и на востоке, на Рейне, с войсками Германского союза. Франция неизбежно проиграет.
Постепенно чаша весов в Вене склонялась к сторонникам жесткой линии, которые требовали не переговоров, а незамедлительных действий. С начала года Австрия непрерывно наращивала свое военное присутствие в Ломбардо-Венецианском королевстве. Вдоль границы по реке Тичино возводилась инфраструктура и размещались войска первой линии. К реке Адда подтягивались подразделения второй линии. Значительно усилились гарнизоны в Болонье и Анконе. В полную боевую готовность были приведены укрепления Пьяченцы.
Вместе с тем миссия британского дипломата в Вену была признана успешной. Высшие круги Англии считали, что напряженность между Австрией и Францией в значительной степени снята. Необходимо окончательно убедить Наполеона III отказаться от союза с Пьемонтом и от всякой мысли вступить в войну с империей Габсбургов.
Казалось, что к началу марта миротворческие усилия приносят осязаемые плоды. «5 марта официальный орган Moniteur, — пишет Тейер, — разместил передовицу, в которой опровергались воинственные настроения. „Император, — говорилось в ней, — обещал королю Сардинии защищать его против любых агрессивных действий со стороны Австрии, но больше ничего не гарантировал, и мы знаем, что он сдержит свое слово“. Акции на Парижской фондовой бирже подорожали. Даже пессимист Хюбнер увидел чистое небо. „Это страшная пощечина, — написал он в дневнике, — принцу Наполеону и господину ди Кавуру“. Почти все отмечали, что император пришел в себя и отступил. Некоторым из его противников даже стало жалко императора. „Он отхлестывает себя перед лицом Европы, — сказал Тьер Хюбнеру, — не будьте с ним слишком суровы. Если это случится, то общественное мнение, которое сейчас за вас, отвернется от вас“»[385].
«Появление этой публикации, — утверждает Палеолог, — сразу успокоило общественное мнение. Все начало восстанавливаться, и цены на акции на бирже бодро поднялись. Общий оптимизм получил еще один импульс три дня спустя, когда стало известно, что принц Наполеон покинул Министерство по делам Алжира и колоний. Не было сомнений, что его отставка стала следствием опалы, и уже обсуждалось надвигающееся падение Кавура»[386].
1 марта 1859 года Кавур ответил Малмсбери на его послание, затрагивавшее обиды и претензии Пьемонта. В этом документе Кавур в очередной раз говорил, что принимает законность договоров 1815 года, но Австрия нарушила их содержание. Режимы Королевства обеих Сицилий и Папского государства отвратительны и противоречат нормам современного общества. Такое состояние Италии не может не шокировать Европу, и надеяться в таких условиях на мир не приходится. Не надо вводить себя в заблуждение, рассчитывая, что увещевания эрцгерцога Максимилиана смогут когда-либо взять вверх над желаниями и устремлениями ломбардцев и венецианцев.
На прямой вопрос Малмсбери, собирается ли Пьемонт атаковать Австрию, Кавур отказался отвечать. Глава кабинета Сардинии не посчитал нужным даже обсуждать этот вопрос, поскольку силы были слишком неравны. В итоге британский министр оказался разочарован позицией Пьемонта, который не посчитал нужным дезавуировать свои враждебные намерения. Англичанин только укрепился в своем мнении, что Буоль желает мира, а Кавур стремится к войне.
В ответ на публикацию Moniteur от 5 марта Виктор Эммануил II направил письмо Наполеону III. В послании король утверждал, что если император сейчас покинет Италию, то Пьемонт пострадает в тысячу раз сильнее, чем после битвы при Новаре. «В случае такого развития событий, — писал король, — что я полагаю невозможным, мне ничего не оставалось бы, кроме как последовать примеру моего отца, короля Карла Альберта, и отказаться от короны, которую я больше не мог бы носить с честью для себя или с безопасностью для своего народа. Я буду вынужден отречься от престола моих предков. Мир узнает истинную причину, побудившую меня пойти на такую жертву»[387]. Тем не менее 8 марта 1859 года
