Львица - Кэтрин Скоулс

— До встречи, — прошептала она, касаясь губами шерсти Мойо. — Я тебя найду. Обещаю.

Девочка вцепилась в Мойо, словно хотела, чтобы львица поделилась с ней теплотой своей крови, силой своих мускулов. Затем она выпрямилась и разомкнула объятия. Ее пальцы скользнули по гладкой шерсти, не желая терять ощущение мягкости и уюта.

Мойо печально заскулила — ее стон был похож на вой ветра в пустыне. Шагнув вперед, она встала между Энджел и открытыми воротами и покачала головой из стороны в сторону, словно решая, отпускать Энджел или нет. Но в конце концов она отошла в сторону, освобождая проход.

Энджел посмотрела прямо в глаза Мойо и тут же отвела взгляд. В последний раз обернулась на три спящие фигуры позади, а затем на мягкий клубок львят.

До встречи, Малыш. И Малышка. До встречи, Мдого.

Когда она увидела, что один из детенышей поднимает голову, ее сердце сжалось. Через несколько мгновений львенок уже был у ее ног. Энджел с болью узнала Мдого и наклонилась, чтобы принять его в свои объятия. Она почувствовала прикосновение усов к своей щеке, грубый поцелуй шершавого языка.

Быстро забросив мешок на плечо, Энджел протиснулась в проем. Толкая створку ворот, она с трудом ее прикрыла. Если бы она еще на миг осталась с Мдого, то уже не смогла бы уйти.

Она пошла прочь, не оглядываясь, но при этом зная, что Мойо и Мдого смотрят ей вслед. Львенок начал скулить. Жалостливый звук доносился до нее, как прикосновение безутешных рук, молящих вернуться.

Лунный свет блестел на гладких краях камней и рисовал на песке чернильные узоры теней. В этом ярком неземном сиянии все казалось более четким и каким-то расплывчатым одновременно. Энджел шла в хорошем темпе, мешок под каждый шаг ударял ее по спине. Она ощущала тяжесть глиняного горшка и двух бурдюков на дне мешка. Она слышала, как хлюпает вода и шуршат спички в коробке. Представляла мешочек риса и завернутую в ткань пригоршню сухих бобов, которые она взяла с собой. Она хотела было взять с собой еще несколько бананов, но решила, что они слишком тяжелые. Единственной роскошью, которую она себе позволила, была сладкая картофелина. Но, несмотря на скудные запасы, мешок был тяжелым. Кроме еды и воды в нем были ее сандалии и фотография маленькой Мойо в рамочке, которую она сняла со стены в столовой. Она просто одолжила ее на время, сказала Энджел себе. К тому же у Джорджа есть настоящая Мойо, чтобы на нее смотреть.

Она представила момент пробуждения в лагере: взволнованные голоса, растерянные лица. Они захотят пойти за ней — она это знала, — но, уходя из лагеря, Энджел направилась к ближайшей каменистой гряде, так что следов не будет. Она чувствовала себя виноватой. Они все были так добры к ней. Одно за другим перед ней вставали их лица: Джордж Лоуренс, который со своими седыми волосами и трубкой годился ей в дедушки; масай Дэниэл, присоединявшийся к ее играм с Мойо и львятами и говоривший с ней на своем родном языке, так что она чувствовала себя как дома. Ндиси, который прилежно учился вязать, следуя ее указаниям.

И Эмма.

Когда она подумала про Эмму, чувство вины испарилось. Это из-за нее Энджел пришлось уйти. Она вспомнила, с какой резкостью Эмма произнесла: «Я не такая, как Лаура. Извини».

Снова сосредоточив взгляд на холмах впереди, Энджел ускорила шаг. Эмма отказалась ей помогать. Но Энджел сама сможет о себе позаботиться. Девочка перебирала в уме сведения, которые ей удалось получить от Ндиси. Когда она спросила его, где находится станция Дэниэла, так, словно из чистого любопытства, он указал в сторону пологого холма — длинного и низкого, похожего на силуэт крадущегося льва.

— Она вон за тем холмом, вторым отсюда. Ехать туда далеко, потому что дорога идет вокруг холма. Но если идти напрямик, как летит птица, то до нее рукой подать, — сказал Ндиси.

Энджел нахмурилась: она ведь не птица, а маленькая девочка с тяжелым грузом. Она перебросила мешок на другое плечо и посмотрела по сторонам, переводя взгляд с травы на кустарники. Никакого движения, никаких признаков животных. Энджел не боялась идти одна ночью: живя со львами, она почти перестала опасаться животных. Но сейчас, когда львята не трутся о ноги, а впереди не маячит силуэт Мойо — ее мощные задние лапы и подвижный хвост, — ей было очень одиноко.

Она говорила себе, что скоро увидит Маму Киту. Она представляла, как сядет на нее верхом, пристегнув к седлу аккуратно сложенные сумки, а следом будет семенить Матата. Им не будут страшны ни голод, ни жажда, ни одиночество. И сладкого молока будет вдосталь — бери сколько хочешь.

Тяжесть мешка давила на плечо, и казалось, что ее кости вот-вот треснут, а второе плечо она уже давно натерла. Энджел попыталась нести груз на голове, но мешок был полупустым, и края опускались, закрывая ей глаза. У нее было такое ощущение, будто она идет уже целую вечность, но на самом деле только приблизилась к вершине первого холма.

Достигнув наконец подножия холма, Энджел остановилась и вздохнула с облегчением. Вытерев пот с лица, она посмотрела вдаль, на холм, похожий на силуэт льва. Между ней и холмом простиралась широкая равнина, целое поле серо-серебристого цвета, которому не было конца. Расстояние до холма было намного больше, чем казалось из питомника. Застыв на месте, Энджел задумалась. Не вернуться ли ей обратно в лагерь? Если поторопиться, никто даже не узнает, что она пыталась сбежать. Но она знала, что у нее есть только один-единственный шанс.

«Ты упрямая девочка», — напомнила она себе. И это было правдой. Лаура много раз говорила ей об этом. Энджел попыталась найти в себе качество, о котором твердила ее мама. Она представила, как оно растет, словно пламя на ветру. Сестры милосердия тоже считали ее упрямой: мол, если ей в голову взбредет какая-то идея, то она ни за что от нее не откажется. Продолжая идти, Энджел повторяла про себя эти слова как заклинание, которое должно помочь ей на пути.

Не отступать ни за что. Никогда.

Глава 17

Эмма смотрела на небо, похожее на темно-синее море. Над ее головой плыла большая желтая луна. Она прислушивалась к ночи, пытаясь понять, что же заставило ее проснуться. Если не считать размеренного храпа Джорджа, все было тихо. Потом она его услышала — странный звук, похожий на дикий сумасшедший смех, раздающийся где-то за воротами питомника. «Гиена, — подумала Эмма. — Говорят, что она издает звуки, напоминающие смех». Она посмотрела на Дэниэла и Джорджа. Оба мирно спали. Тогда она повернула голову к Энджел. И тут же села, мгновенно проснувшись. На том месте, где спала Энджел, свернулись в клубок двое львят. Никаких признаков Энджел, Мойо или третьего львенка. Она посмотрела на часы. Начало четвертого. Не стоило поднимать тревогу: лагерю ничто не угрожает. Стараясь не шуметь, Эмма встала и надела ботинки.