Торговец Эпохами. Спасение из Ада. - Юрий Иванович

Причем сразу же он выхватил мобильник, и стал дозваниваться отцу Клоду. И лишь только тот поднял трубку, выдал самое главное:

- Мы тут попали в небольшие неприятности. Боюсь, что машина будет замешана в инциденте. Как бы вам потом не досталось.

- Без проблем, - с явно не смиренными интонациями ответил настоятель, - Уже звоню в полицию и сообщаю, что машину угнали примерно час назад. Так подойдет?

- Несомненно. Спасибо!

Проехали пару улочек, заехали в хорошо знакомый Светозарову тупичок и он загнал Фольксваген под самую стенку угрюмого и заброшенного здания. Быстренько стер все свои отпечатки, сорвал со стоящей рядом машины брезентовый кожух и ловко с помощью друзей упаковал якобы угнанную машину монахов. Затем трое мужчин подхватили вещи и вошли в глухую, без единого иного выхода подворотню. На нее если и смотрело парочку запыленных окон, то наблюдателей за стеклами не оказалось. Разве что чуть позже несколько выглянуло на улицу. Да и то они с недоумением больше смотрели на узкую полоску неба между домами. Вроде и солнечно, и ясно, а гром откуда-то грохочет.

Возвращались все трое из подпространства уже совершенно в другой части города. За тщательно возведенной проволочной оградой, здесь находилась территория давно закрывшегося завода по производству стиральных машинок. То ли обанкротилось предприятие, то ли просто подлежало модификации с полным сносом и постройкой новых корпусов, но данное место в плане отсутствия любых средств слежения, считалось идеальным. Лишь на дальних воротах сидел дежурный старикашка, которому по большому счету было наплевать что творится внутри тщательно запертых и опломбированных цехов. Зато Торговец еще давно присмотрел это место для возможной короткой остановки. Да и створ внутри помещений имелся вполне подходящий, так что слишком громкого прибытия можно было не опасаться.

Почитать здесь письмо и устроить временное пристанище будет в самый раз. Правда начал граф Дин с того, что коротко, но внимательно осмотрелся на всякий случай по сторонам и без перехода набросился с упреками на его величество:

- Ну и что ты себе позволяешь? Нет, чтобы сразу уйти в сторону после первого толчка и придерживая карманы поспешить к машине! Может нам транспорт больше и не понадобится, но зачем же было таким способом привлекать к нам внимание сотен людей? Не говоря уже про полицию!

- Не понял, ты чем не доволен?

- Да ты там трупы на тротуаре после себя оставил!

- Ну и что? Не за собой же их тащить! Да и все равно их надо было казнить! - пожимал Бонзай плечами в недоумении. - Зачем еще вашу полицию сюда примешивать?

- Черт! - в сердцах возопил Дмитрий. - Никто их казнить не собирался, если бы и поймали, то через пару дней снова на улицу вышвырнули…

- Как?! Без казни?

- Ох! Я с тобой не могу. Здесь ведь другие законы, сколько можно тебя предупреждать?

- Ничего, зато другим неповадно будет! - не собирался отступать король. - И чего ты их жалеешь? Тех бандитов в монастыре ты ни одного не пожалел! Даже слова не сказал в их защиту.

- Так эти были просто мелкие воришки, - попытался Светозаров дать хоть какое-то объяснение своему возмущению.

- И как бы ты себя вел, если бы они твое письмо украли или уничтожили? - сам перешел к обвинению Бонзай и, заметив сразу поникшие плечи, удовлетворенно хмыкнул: - Вот то-то! Я знал, за что боролся. На, читай!

Когда Дмитрий вскрывал конверт, руки у него дрожали, а в горле подозрительно запершило. А когда прочитал первую строчку, глаза неожиданно стало пощипывать:

«Мой любимый Димочка! Самый любимый, самый желанный и самый родной! - ровные строчки, написанные Александрой, слагались в слова и предложения, но смысл прочтенного не сразу укладывался в сознании. - Я себе просто не представляю, как я жила до тебя, и как мне теперь терпеть разлуку с тобой большую, чем несколько часов. Хочу все время тебя слышать, тобой любоваться, вдыхать твой запах и бесконечно гладить твои волосы. Ближе человека, чем ты у меня никогда было, и уже никогда не будет во всех Вселенных. И поверь мне, за каждую капельку твоей крови я готова отдать всю свою жизнь без остатка. И очень надеюсь, что когда ты все обо мне узнаешь, то поймешь и простишь. Потому что если не простишь, вся жизнь для меня потеряет малейший смысл.

Я не собираюсь перед тобой виниться, потому что именно благодаря своей работе я и узнала тебя. И я даже благодарна судьбе за такое смешение наших жизненных линий. А работа у меня не ахти, слишком грязная, как для такой девушки, образ которой я выпестовала специально для тебя. Хотя потом я тебе и расскажу когда-нибудь о том тяжелейшем выборе, который предстал передо мной: идти работать в спецслужбу или умереть. Причем не просто умереть, а умереть очень, и очень страшно…»

Светозаров замер, потом опять вернулся чуть выше по тексту и высмотрел первое упоминание о спецслужбе. Осознал, нахмурился, крепко сжал губы и продолжил чтение. Дальше Александра более, менее подробно описывала поставленную перед ней задачу, как она выискивала пути подхода к сердцу Дмитрия и как сама постепенно влюблялась в него. Чуток коснулась общих задач конторы, адреса и главного руководителя, назвав его Пыл Пылычем. Упомянула и о вынутых из ее тела чипах. Двумя словами коснулась бабушки Катаржины, сказав, что она тетя одного из старших сотрудников конторы, а ей нисколько не родственница. Просто очень добрый и душевный человек.

Но в основном уповала на то, что все это она ему расскажет лично завтра или послезавтра. Письмо - лишь для самой гипотетической и совершенно ненужной перестраховки. Ну, может еще частично для большей веры ей, потому как на дате приема в ячейку тоже будет стоять точная дата и время. Шура верила, что они и без этого письма поймут друг друга и простят любые недоговоренности прошлого. Потому что любила безумно сама и ни секунды не сомневалась в настоящей любви своего самого родного человека. А завершала она свое послание горячим и чувственным письменным восклицанием:

«…Любимый, чтобы вокруг нас не случилось, верь мне! Я тебя никогда не предам! И буду любить вечно!»

Лишь после того как письмо оказалось прочитано раз десять, а каждое слово словно каленым железом прожглось в возбужденном сознании, Светозаров сорвался с места и стал с болезненной интенсивностью метаться по свободному от станков участку цеха. При этом он долгое время не обращал внимания на осторожные вопросы товарищей, а только с отчаянием повторял одно и тоже:

- Если бы она мне это сказала раньше! Если бы я не был таким толстокожим! О! Самовлюбленный эгоист! Если бы она…

На десятом повторении бессмысленного для других монолога, Бонзай резко шагнул вперед, перегородил дорогу и после столкновения в упор спросил: