Библиотека географа - Джон Фасман

— А что за ним скрывается?

— Это не просто интригующий, а центральный вопрос всей проблемы, которая, вероятно, выходит за рамки смерти отдельно взятого профессора. Такое ощущение, что здесь…

Он замолчал и обвел кабинет взглядом. Я сделал то же самое. Но ни висевшего под потолком трупа, ни потайной дверцы в стене или мешков с кокаином и стоящими рядом аптекарскими весами не увидел. На первый взгляд кабинет Пюхапэева ничем не отличался от других профессорских кабинетов. Здесь стояли полки с книгами, большой письменный стол с бумагами и компьютером и еще один стол — поменьше, на котором помещалась электрическая печатная машинка. Вызывал удивление только один факт: в комнате находился единственный стул, придвинутый к письменному столу. Это наводило на мысль, что Пюхапэев студентов у себя не принимал.

— Что вы собираетесь делать со всеми этими вещами? — спросил я.

— Думаю, факультет будет их хранить, пока не объявится наследник. Но у него ведь нет близких родственников, не так ли?

— Как сказать… Я лично видел его брата.

Профессор Джадид быстро повернулся ко мне. Хотя глаза у него сверкнули, известие удивило его куда меньше, нежели я ожидал.

— Его брата? Действительно? И он похож на Яна?

— Не слишком, насколько я помню. Оба глубокие старики, совершенно седые и с бородами. Но это, пожалуй, и все.

— Ах, — произнес Джадид, разочарованно улыбаясь и постукивая носком ботинка о дверную филенку. — Тем не менее это ничего не доказывает. У вас сформировалось мнение об этом брате?

— Довольно расплывчатое. Впрочем, одно могу сказать совершенно точно: ему не понравилось, когда я стал задавать вопросы.

— Ясное дело, не понравилось. Уж в этом-то можно не сомневаться… Ну а теперь — за дело. Поройтесь на полках и, если найдете что-нибудь необычное, дайте мне знать, хорошо?

Стоявшие на полках книги были на разных языках, поэтому я и представить себе не мог, обычные они или необычные. Среди них я увидел несколько томиков на английском: «Поли-ольбион» Майкла Драйтона, «Короткие жизни» Джона Обри, «Все виды мудрости» Джеффри Леметра, «Полное собрание химических наук» сэра Джорджа Рипли, «Арабы Северного моря» Эрве Тиима и «Бледный огонь» Владимира Набокова.

— Не знаю, что и сказать. К сожалению, я умею читать только по-английски и, весьма плохо, по-голландски.

— А я свободно читаю на восьми языках и еще на шести — со словарем. Но обнаружил здесь издания как минимум на тридцати языках. На арабском, китайском, русском, урду… Некоторые рукописи, несомненно, арабские, хотя несут разные диакритические[4] знаки. А вот книги на румынском, венгерском, финском. Скажите, вы знаете хоть одного человека, способного говорить или читать на всех этих языках и наречиях?

— Нет.

— Я тоже. Чтобы изучить все эти языки, требуются десятилетия. И, возможно, века, чтобы прочитать все книги в этом кабинете. Тем не менее это ничего не доказывает. Но среди тех книг, что я в состоянии прочитать, нет ни одной — за исключением издания об арабах Северного моря, никогда не существовавших, как мне представляется, — которая имела бы хоть косвенное отношение к истории Балтии, то есть к сфере его научных интересов. А взгляните на это, — сказал он, подходя к самому высокому и широкому книжному шкафу. — Вы знаете, что за ним скрывается?.. Нет? Окно.

— И что с того?

— А то, что вся внутренняя политика факультета вертится вокруг окон. Социологи могли бы написать отличное исследование об окне как некоем статусе в академических учреждениях. Большинство кабинетов имеют по два окна, профессора годами ждут возможности переехать в комнату с лучшим видом. Но Ян намеренно загородил одно окно в своем кабинете. Мелочь, конечно, но, между прочим, оно выходит в долину, откуда открывается живописный вид на Тортилла-Дампстерз. Со двора я увидел, что шторы опущены. Как вы можете сейчас убедиться, они не только опущены, но еще и приклеены к стене вдоль окна. И сверх того, к нему придвинут тяжелый книжный шкаф. Странная мера предосторожности, вы не находите? Могут сказать, что он предпочитал темные помещения, но это, на мой взгляд, не соответствует действительности, поскольку второе окно, расположенное за его столом, ничем не закрыто.

— Он стрелял из этого окна, да?

— Определенно. Но с тех пор, похоже, его модернизировал. Возьмите эту книгу, пожалуйста. — Джадид снял с полки и протянул мне тяжеленный том на древнееврейском языке, переплетенный в красную кожу и с золотыми письменами на корешке. — Возьмите ее и бросьте в окно за его письменным столом.

Я озадаченно на него посмотрел. Лицо профессора излучало энергию, губы изогнулись в хитрой кошачьей улыбке, глаза горели.

— Ладно. Не хочу на вас давить, но вам, честно говоря, не о чем беспокоиться. — Он взял у меня книгу, подошел к окну и с размаху швырнул ее в стекло. Но ничего не случилось. Тогда Джадид постучал по стеклу костяшками пальцев: звук был глухой, словно он стучал по камню. — Плексиглас. Пуленепробиваемый пакет, полагаю. Толщина около четырех дюймов. Сомневаюсь, что выпущенная из пистолета или револьвера пуля смогла бы его пробить. А посмотрите сюда. — Он наклонился к подоконнику и провел пальцем по нижней части оконной рамы. — Усилено, заделано намертво и даже не покрашено. Эта комната — настоящая крепость.

Из кармана профессорских джинсов донесся вибрирующий звук, оформившийся в мелодию песенки «Джинни с каштановыми волосами». Джадид сунул руку в карман и достал мобильный телефон. Если бы он извлек оттуда трубочку для раскуривания крэка, я и то удивился бы меньше. Бросив взгляд на высветившийся номер, профессор удовлетворенно кивнул.

— Джозеф? Да, спасибо, отлично. Как ты? Хорошо… Что такое? Действительно? И что ты собираешься делать? О'кей. Нет-нет, он здесь. Сейчас мы с ним в кабинете Пюхапэева. Полагаю, мы нашли… Ты тоже? Хорошо… Я собираюсь серьезно поговорить с Полом за обедом. Может, присоединишься? Конечно, я, кто же еще? У меня дома. Мы отправляемся сейчас же. Так что скоро увидимся. О'кей. Привет.

Джадид отключил телефон и повернулся ко мне.

— Мой племянник. Полицейский детектив, гурман, ходячая кладовая разнообразных сведений и похититель грома.

— Что вы имеете в виду?

— Полагаю, я догадался, чем занимался Ян, хотя его личность по-прежнему представляется мне загадочной. Ну так вот: сегодня вечером я собираюсь предложить на ваше рассмотрение свою версию. Между прочим, Джозеф считает, что тоже сделал кое-какие открытия. Моя же версия основывается на содержимом вот этого стального ящика. — Профессор указал на небольшой, кубической формы, черный сейф, стоявший на полу за письменным столом Пюхапэева. Дверца сейфа была распахнута, внутри пустота. — Джозеф был так добр, что открыл его для меня. Но взгляните на это чудо изобретательства! Нет, подойдите сюда и взгляните.

Я подошел, перегнулся через стол и заглянул в чрево сейфа. Джадид указал на два небольших цилиндра, прикрепленных к задней стенке отделения для документов.

— Знаете, что это такое? — спросил он.

— Не имею ни малейшего представления.

— Реактивные газовые форсунки. Совершенно очевидно, сейф сконструирован таким образом, чтобы его содержимое сгорало при попытке вскрытия посторонними. Ну не чудесно ли? Прямо как в шпионском фильме.

— Как же тогда Джо его открыл?

— Ну, сначала он вскрыл нижнюю и боковые панели и изъял баллончики с газом. Затем достал стетоскоп и два длинных металлических щупа, некоторое время прислушивался к чему-то внутри сейфа, потом поковырял щупами в замке, и сейф словно по мановению волшебной палочки распахнулся. Его мать, знаете ли, всегда хотела, чтобы он стал врачом. Должен сказать, что мне лично образ Джозефа в белом халате, рассуждающего о проблемах избыточного веса с бутербродом в одной руке и кружкой пива — в другой, тоже весьма импонировал. Но это к слову. Что же касается содержимого сейфа, то оно — здесь. — С этими словами он с гордостью продемонстрировал мне черный портфель, в каких обычно носят юридические документы. — Надеюсь, там больше ничего не осталось?

Я снова заглянул в сейф. Его чрево казалось совершенно пустым. Я хотел уже было распрямиться и захлопнуть дверцу, как вдруг на дне этого железного ящика что-то блеснуло.

— Подождите. Тут что-то есть. Могу я попросить вас передать мне лист бумаги? Благодарю. Теперь попробуем это достать. — Я осторожно смел пальцами на бумагу частички какого-то вещества, напоминавшие крохотные осколки стекла. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это скорее стеклянная пыль, нежели осколки; в искусственном освещении кабинета вещество отливало зеленым. Я протянул лист Джадиду, глаза которого при виде этих блестящих зеленоватых крупинок заблестели от удовольствия.

— Что это?