Николай II - Александр Боханов

Николай II Сипягина хорошо знал лично. Тот был ранее товарищем министра внутренних дел и несколько лет возглавлял Канцелярию по принятию прошений на Высочайшее Имя. Это был милый, добрый человек, но твердый в своих убеждениях и преданный без лукавства, без лести и бескорыстно. Царь и царица тепло относились и к его супруге, Александре (Аре) Павловне, урожденной княжне Вяземской, внучке поэта Вяземского. Они неоднократно и запросто бывали в доме Сипягиных, и император считал Дмитрия Сергеевича одним из своих немногочисленных друзей. И вот его не стало. Через три дня после покушения в письме матери Николай II признался: «Для меня это очень тяжелая потеря, потому что из всех министров ему я доверял больше всего, а также любил его как друга. Что он исполнял свой долг честно и открыто это все признают, даже его враги… Душою я совершенно спокоен и уверен в себе, разумеется, всецело приписывая это состояние особой милости Божией».

У Александры Федоровны вера в то, что «сердце царево в руках Божьих», проявлялась значительно ярче. Она ко всему относилась более страстно. Это обнаружилось уже в первые годы замужества. Поиск скрытого смысла в окружающем реальном мире заставлял царя, но особенно царицу, серьезно относиться к непонятному, загадочному, необъяснимому. Одно время они увлеклись телепатией. Сохранилось письмо Александры Федоровны Ксении Александровне, где описывается подобный сеанс. Дело происходило во время посещения Дармштадта осенью 1899 года.

Там тогда собралось приятное общество. Родственники и близкие по интересам люди: сестры Виктория и Ирэна с мужьями, герцог и герцогиня Эдинбургские, Эрнст и Виктория-Мелита Гессенские, а также греческий принц Николай и три великих князя из России: Кирилл, Борис и Андрей Владимировичи. Время проводили весело: гуляли, читали, играли в различные игры. Дамы были заняты серьезным делом: готовили вещи к благотворительному базару. Несколько дней все вместе вели археологические раскопки в окрестностях Дармштадта, на древнем городище. Археологам-энтузиастам повезло. Нашли несколько керамических горшков и изделия из бронзы: семь колец, две серьги и цепь.

Но самым примечательным стало событие, о котором царица поведала в письме от 10 октября. «У нас здесь был весьма занятный телепат вчера вечером. Не прикасаясь к нему, мы его заставили выделывать разные вещи. Мы заставили его найти брошь Вики, которую мы прикололи сзади к пиджаку одного из мужчин. Он не знал, что было спрятано, но нашел ее очень быстро, описав ее как красный камень с белым вокруг, что было правильно. Он способен угадывать слова. Он ни к чему не прикасался и ничего не переворачивал. Слишком долго описывать дальше, но это было совершенно чудесно. Вот одна из самых необычных вещей, что он сделал: заставил нас сесть, как нам нравится, в большой комнате полной вещей, затем один раз хорошо осмотрел нас всех, опустил глаза, мы поменялись местами и он должен был нас рассадить снова на наши стулья (без чьих-либо подсказок), когда он ошибся один раз, сразу это заметил и пересадил снова. Никого не забыл и снова усадил Даки (Викторию-Мелиту. — А. Б.) мне на колени».

Александра Федоровна не ради простого любопытства тянулась к непонятному, потустороннему. Она искренне надеялась, что «найдет ключик к заповедной двери», сможет добиться благорасположения небес. Это особенно касалось одного, в первые десять лет ее жизни в России самого важного, первостепенного — рождения наследника. Веря с детства в силу различных примет, пророчеств, знамений и чудес, она уверовала в чудодейственные способности одного хироманта и целителя из города Лиона, француза месье Филиппа. Он ей предсказал рождение сына, и она всегда вспоминала имя этого человека с глубоким почтением.

Царская чета познакомилась с этим гипнотизером и спиритом, лечившим нервные болезни, в замке Компьен, во Франции, 20 сентября 1901 года. Его горячо рекомендовали великий князь Петр Николаевич и его супруга великая княгиня Милица Николаевна, бывавшие на его спиритических сеансах и пользовавшиеся его лекарскими способностями: он излечил их маленького сына Романа от приступов эпилепсии (падучей). Подобная заслуга сразу внушила доверие Александре Федоровне. Этот целитель без диплома, мэтр оккультных наук и гипнотизер произвел сильное впечатление на царскую чету и позднее несколько раз полуофициально приезжал в Россию, где его всегда охотно принимали в великокняжеских салонах и интимных царских покоях.

Во французских правящих кругах с удивлением отнеслись к вниманию и расположению, которые вызывал у императора России этот человек, имевший в полицейских сферах репутацию авантюриста. Секретарь французского президента Эмиля Лубе, после пребывания царя осенью 1901 года во Франции, написал о Филиппе: «Этот печальный персонаж является французским врачом или называющим себя таковым, занимающим должность при дворе императора Николая (он был назначен номинально врачом русской армии и получил чин действительного статского советника. — А. Б.). У него нет никакого другого патента на занятия медициной, кроме какого-то американского диплома… Как может быть, что Николай II проявляет такой интерес к этому псевдоврачу, который в действительности является магнетизером и шарлатаном? Мы уже знаем, что император провел с ним с глазу на глаз добрую часть того вечера, который программа празднеств оставляла свободной».

О чем говорили и чем занимались французский чародей и коронованные особы на тайных вечерах-посиделках, остается неизвестным. Придворные сплетничали, что француз вызывал дух императора Александра III и родителей Александры Федоровны. Так или иначе, но несколько раз Николай II и его супруга встречались с «месье Филиппом». При русском дворе, особенно со времен Александра II, европейские маги, хироманты и чародеи появлялись нередко. При Александре III царский дом закрылся для подобной публики, но в аристократических особняках они продолжали оставаться желанными гостями. Трудно было найти в столице империи великосветское «палаццо», где бы не устраивались спиритические сеансы. Николай II и Александра Федоровна, принимая у себя Филиппа, лишь следовали распространенному поветрию.

Колоритную зарисовку этого человека оставил русский полицейский агент, журналист и аферист И. Ф. Манасевич-Мануйлов, сопровождавший в России французского визитера: «Я увидел, как вошел толстый человек с большими усами, одетый в черное, скромного и серьезного вида, похожий на учителя в воскресный день, его костюм был очень прост, но удивительно чистый. В этом человеке не было ничего примечательного, кроме его голубых глаз, полузакрытых тяжелыми веками, но которые иногда вспыхивали и светились странной мягкостью. У него на шее был треугольный платок из черного шелка. Я его спросил, что это такое? Он таинственно извинился, сказав, что не может на это ответить».