Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - Николай Ямской

До позднего вечера вспоминали мы о боях и походах, о живых и погибших. Наша встреча закончилась тем, что Семен Никифо-рович уговорил меня вернуться в армию. Из Москвы я приехал в Свердловск уже военным» [141].

На самом деле столь моментальное превращение уже освоившегося на гражданке Неустроева опять в человека в погонах (в Челябинске-44 он командовал полком по охране атомного завода) было совсем не случайным. С начала 50-х отношения между СССР и бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции опасно балансировали на грани «холодной» и самой что ни на есть «горячей» войны. Шли боевые действия в Корее, в которых на стороне северокорейских коммунистов участвовали китайские «добровольцы» и советские летчики. В Советском Союзе была испытана атомная бомба. Полным ходом шла разработка ракетной техники. С этим оружием быстро дряхлеющий Сталин вполне мог напоследок громко хлопнуть дверью…

Собственно, готовиться к «новому революционному» переделу мира военными средствами Сталин взялся чуть ли не сразу же, как растаяли в небе огни праздничного победного салюта. Несмотря на широкую демобилизацию, в армии был задержан костяк офицерского и генеральского корпуса, основную часть которого составляла молодежь (например, 38,7% командиров полков были не старше 35 лет), обладавшая при этом богатым фронтовым опытом. С этим же прицелом были сохранены наиболее боеспособные, особой ударной мощи части и соединения. Характерна в этом плане послевоенная судьба командира взвода дистанционного управления 322-го отдельного артдивизиона особой мощности В. Чернышева. Закончив войну у стен Рейхстага, старший лейтенант только и думал что о скорейшем окончании армейской службы. Правда, сначала пришлось серьезно подлечиться. Ведь при двух, если считать только серьезные, ранениях в руку и в ногу офицер Чернышев ни разу не уходил из строя. А потому твердо намеревался вернуться туда, куда всю войну рвалась душа. На гражданку, в неоконченный университет. Материальное положение теперь позволяло хоть и скромно, но без особых хлопот спокойно отдаться изучению любимых наук. Выручали присвоенные еще на войне и догонявшие уже после нее боевые награды, к которым полагались ежемесячные наградные добавки к жалованью: за орден Красного Знамени – 20 рублей, Отечественной войны 1-й степени – также 20, за тот же орден 2-й степени – 15. Да и вообще, с вольной удалью еще не прожитой молодости страшно хотелось вскочить на (тоже наградной, оформленный ему «в личную собственность») трофейный мотоцикл марки ДКВ. Чтобы, побыстрее оформившись в «дембеля», умчаться в полузабытую мирную жизнь, где для сдачи сессии не надо убегать в «самоволку», а для свободного погружения в любимые математику или радиотехнику становиться нарушителем распорядка или устава.

Но Чернышеву ответили:

– Не для таких, как вы! Армии тоже нужны грамотные люди…

Так что вместе с родным 322-м артдивизионом, который в соответствии с первым же после Победы сталинским приказом стал гордо именоваться 1-й Берлинский отдельный артиллерийский особой мощности дивизион, пришлось сначала задержаться в составе наших оккупационных войск на германской земле. Затем в начале 1946 г . перебраться в г. Борисов. И наконец, на весьма значительный срок укорениться в месте еще довоенной дислокации дивизиона – в небольшом, знаменитом своими старинными суконными фабриками городе Клинцы Брянской области.

Именно в Клинцы, родной свой город, вернулся после демобилизации Саша Лисименко. Но как и многие в начале 50-х годов, снова был призван в армию, где в звании капитана служил в политорганах артполка где-то в медвежьем углу на Кольском полуострове.

Что касается майора Н. Иванова – фронтового «крестного» Саши Лисименко и всех остальных «маковцев», то тот и после победы из армии никуда не уходил. Продолжал свою службу кадрового офицера. Занимал должности заместителя командира артиллерийского полка, заместителя командира бригады. В 1960 г . окончил Академию им. М. В. Фрунзе. И вплоть до самой своей отставки в 1992 г . служил в аппарате Главнокомандующего ракетными войсками стратегического назначения (РВСН).

В сентябре 1952 г . – сразу же после присвоения воинского звания лейтенанта запаса, в армию снова призвали и Михаила Минина. До этого он уже успел закончить прерванную войной учебу в техникуме, поработать на Псковщине ответственным секретарем, редактором районной газеты. Потом переехал в Ленинград, трудился мастером на заводе и даже поступил на заочное отделение в институт. Но вот снова армия, 7-й понтонно-мостовой полк, который дислоцировался в предместьях Ленинграда, и офицерская должность заместителя командира роты по политчасти.

Всем бывшим фронтовикам, как оставшимся в армейских рядах после победы, так и вновь в них вернувшимся, скучать не пришлось. В это время в армии появилась новая боевая техника. Возросли требования к войскам. Словом, вкалывать пришлось много: с подъема в шесть утра и до самого отбоя.

За честь друзей – живых и павших

За два года службы в понтонно-мостовом полку у Минина окончательно созрело решение продолжить учебу именно по военной специальности. И ни где-нибудь, а в Москве, в академии. Сделать это было непросто. За плечами оказалась не только война, но и неоднократные в течение 13 лет перерывы в учебе. Да и время поджимало. До предельного для поступления в академию возраста – 32 года – оставались считанные месяцы. Но очень уж хотелось учиться. А кроме того, не оставляла надежда, что в столице у него появятся гораздо большие возможности для продолжения активной борьбы за восстановление исторической правды о штурме Рейхстага.

Первую часть поставленной перед собой задачи Михаил Минин выполнил «на ура». Успешно выдержав в июле—августе 1954 г . вступительные конкурсные экзамены, он был зачислен слушателем 1-го курса электромеханического факультета Военно-инженерной академии им. В. Куйбышева.

Со второй все оказалось много сложнее. В кругах бывших участников войны немало людей знало, что и штурм Рейхстага, и водружение знамен проходили совсем не так, как это уже после Победы преподносила официальная пропаганда. И в 40-е, и в 50-е гг. соответствующие отделы ЦК и структуры Минобороны немало потрудились, чтобы заиграть или отфутболить многочисленные ветеранские письма об этом. Так что правдивые свидетельства Минина особых «Америк», может быть, и не открывали. Но дерзко шли против утвержденной властями «официальной» правды, многократно процеженной сквозь идеологические, научно-исторические, патриотические и прочие фильтры. Кроме того, военнослужащий Советской Армии, слушатель военной академии М. Минин прекрасно осознавал, что, открыто выступив против фальсификации, он не просто бросит вызов ее влиятельным создателям из генералитетских рядов. Но и покусится на «священную для них корову» – приказ № 6 за подписью Г. Жукова. Сам маршал после смерти Сталина был вновь возвращен из опалы в Москву. И в июне 1953 г . сильно помог Н. Хрущеву сначала устранить «банду Берии», а потом и противостоять «антипартийной группе» ортодоксальных сталинских соратников. В результате вроде бы наглухо и бесповоротно задвинутый в угол военачальник снова набрал в верхах большую силу: стал заместителем министра, а с 1955 г . и министром обороны СССР, в 1957 г . даже вошел в состав Президиума ЦК КПСС. К сожалению, на этих высоких постах у Жукова, несомненно обладавшего многими незаурядными качествами крупного военачальника и государственного деятеля, снова проявились типичные родимые пятна генерала «сталинской плеяды»: гипертрофированная, переходящая порой в самодурство страсть повелевать и грубая, легко впадающая в жестокость требовательность. «Будучи наслышан о его высокой требовательности и крутом характере, – пояснял мне много лет спустя Михаил Петрович, – я не стал раньше времени искушать судьбу, опасаясь быть исключенным из академии. Но и бесконечно откладывать обнародование истины не мог, о чем мне не раз напоминали знавшие ее мои товарищи по учебе. Кроме того, я уже знал, что Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС вот-вот должен был завершить подготовку к изданию предпоследнего тома шеститомной истории Великой Отечественной войны. И было очень важно не дать в нем закрепиться фальсификации. Поэтому я решил: после окончания 3-го курса, когда уже будут сданы все экзамены по теоретическим и общеобразовательным дисциплинам, прежде всего, написать письмо в газету „Красная Звезда“.

До этого письма в жизни Минина произошло еще одно событие, которое добавило ему решимости. Летом 1957 г ., то есть как раз после окончания 3-го курса академии, майора разыскал Саша Лисименко. Встретились однополчане в Ленинграде, куда Саша заскочил во время очередного отпуска. И после долгого, обстоятельного разговора твердо решили сделать все, чтобы отстоять правду и честь своих боевых друзей – подлинных героев штурма Рейхстага.