Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

Тайком перекрестившись, Глобальный сел на пассажирское сиденье в прокуренном, прожжённом окурками салоне. Бесила шерсть на сиденье, словно водитель пса катал или выделил место для всей семьи собачьей.

Глобальный пристегнулся сразу. Колёса лысые. Проектор почти под ноль. Разве что фломастером новый не нарисовали. Пришлось сесть спереди из уважения к водителю, иначе занял бы место позади него. Безопаснее, да. Только чище едва ли — позади как овец возили. И там же стригли.

— Ты что делаешь? — тут же спросил Стас, глядя на ремень на пассажире как на гремучую змею, которая вот-вот на него прыгнет.

Шерсть на сиденьях его не смущала. А на колёса он не смотрел. Работает двигатель — ехать можно.

— Выжить хочу, Стасян! — ответил Глобальный, вдоволь насмотревшись на состояние автомобиля, пока стёкла отмывал. — Ты скоро на штамповках одних ездить будешь. Не будь дождя, я бы на остановку к автобусу пошёл.

— А-а, ссышь? — протянул Стас со свойственным ему пониманием и заверил. — Да нормально всё будет. Не переживай. Тут иконка.

Боря посмотрел на светлый лик святого в рясе, вздохнул. Зазор сзади стал настолько плотным, что иголку не просунуть.

Водительское кресло оказалось довольно близко, так как колени прикрыли Стасу уши. А ноги-лыжи со ступнями-ластами полностью скрыли педали с глаз. Боря сколько не пытался, не мог разглядеть тормоз-газ под одним сланцем, который словно выпилили из доски для сёрфинга.

А может это кажется от бликов молний в глазах?

Огромные, длинные пальцы водителя ловко обхватили руль. Руки такие, что дядя Стёпа из советского мультика впал бы в депрессию как карлик, что тянется за книжкой к верхней полке в библиотеке.

В любом случае, вёл автомобиль бывший пациент с прочищенными почками и удалённым аппендицитом вполне уверенно и улицы мелькали одна за другой.

«Главное смириться и за руль водителя не хватать», — посоветовал внутренний голос и тут же добавил: «От тебя уже ничего не зависит»

— Ты отодвинься, хоть. Не удобно же, — посоветовал Боря на очередном красном светофоре, поглядывая на часы.

Провозились полчаса. Теперь нагонять.

— Да я уже отодвинул на максимум, — уверил крановщик. — Не на заднем же сиденье сидеть. Это младшего брата машина. Мелкий пиздюк. До двух метров так и не дорос. А мы со старшим братюней уже в пятом классе за сборную села играли.

— Во что играли? — спросил Боря, пытаясь не обращать внимания на дорожную обстановку и включить радио. Но то ловило лишь помехи. А подкрутить возможности не было — вместо кнопок «влево» и «вправо» в приборной панели сияли дыры, которых ловко и прикрыли иконкой.

— Да во что скажут: волейбол, баскетбол, — ответил Стас, поглядывая на мигающую лампочку датчика топлива. — Высокие. Всё в батю.

Боря как раз пытался от шерсти штаны отряхнуть. Выходило худо.

— У вас семья йети что ли?

— Не, ну он жил в лесу, — хохотнул Стасян, полный не обиды, но самоиронии. — Но с кем — подробностей не знаю. Мама у нас метр с кепкой. Старшему чуть выше пупка. Но скажет — как отрежет. Все её уважают, боятся. Карманный генерал.

С этим заявлением он зябко передёрнул плечами и включил печку. По салону мгновенно потянуло мокрой шерстью, пылью и чем-то ядовито-приторным.

— Бенедикт Кемпмампечкин! — воскликнул Стас, переврав сразу пару имён и фамилий, а возможно и нарвавшись на пару исков об оскорблении. — Кошка там сдохла что ли?

— Где там? В воздухозаборнике? — заявил Боря. — Я думал она в салоне ночью вместо сигнализации с козой ночует!

— А я знаю, где они там обитают? Может и ночует, — прикинул Стасян с озадаченным видом. — Коз не было. Овцу возили. И корову. Телёнка то есть. Корову к бамперу цепляли, пока не оторвала, это помню. Упёртая Марта, что ни говори. Но молоко жирное давала.

— Какое нахрен молоко, — кашляя и чихая, возмутился Боря. — Ты же смотрел под капот! Ничего не заметил?

— И что, что смотрел? — с полной невозмутимостью в голосе ответил Стас. — Ещё и видеть надо. А там дождь шпарил. А я кроме аккумулятора и замены масле не понимаю ничего. Это же брата машина! Пусть сам возится. Я только в больничку взял погонять.

Боря кашляя как туберкулёзник, отключил печку. Запах такой, словно отсоединил трубу канализации и дышал через неё. Палец зашарил по двери в поисках стеклоподъёмника, но нашёл в провале от него лишь стаканчик от газировки, в котором по странной причине покоился теннисный мячик.

«Господи, спаси и сохрани… а то мутит чавой-то!» — пробормотал внутренний голос.

Видимо, молитва дошла до адресата. Так как в конце улицы мелькнула спасительная крыша спорткомплекса.

— Стасян, тормози там справа… на моей поедем, — дыша в локоть ветровки, роняя слёзы и кашляя от удушья, обронил Боря.

— Отлично! — обрадовался Стасян. Видимо тому, что не придётся заправляться, прикинул Бор.

Но тут крановщик всё расставил по полочкам.

— У меня всё равно прав нет… Брату пока позвоню. Пусть сам забирает.

Боря едва сделал усилие, чтобы не выскочить из машины на ходу. Инстинкт самосохранения шутить не любит.

Стоило водителю без прав запарковаться, как словно мгновенно оказался у входа в спортзал, только обронил через плечо:

— Жди здесь!

Глобальный рассчитывал явиться к Дарье с цветами и конфетами, чистый и с улыбкой на лице. Но вместо этого явился с прокуренным запахом до кончиков волос, словно с шабаша, где делали шашлыки из кошек. С пустым стаканчиком в одной руке и нелепым коричневым мячиком в другой. Как они оказались в руках, Боря смутно себе представлял, так как всю дорогу до ресепшена лил слёзы и заставлял себя дышать через рот. Возможно, он даже пытался дышать в стаканчик, приняв за кислородную подушку. Какую только дичь люди не творят, пытаясь выжить. Но на свежем воздухе всё обернулось против него. Женщина расстроилась.

Но словно не собираясь подавать виду, Дарья поступила правильно: засияла, когда его увидела. Но едва пошла на сближение, с намёком на обнимашки, Боря отскочил. И с расстояния трёх-четырёх метров, выставив перед собой стаканчик и мячик, завил:

— Даша, ничего не спрашивай. Просто кинь в меня ключами от авто и увидимся вечером.

— Почему вечером? Я столько ждала! — несколько смутилась старший тренер и владелец спортивного заведения по совместительству. Вопрос мог остаться риторическим, но тут её голову посетила одна единственно-возможная мысль. — От тебя пахнет женщиной?

«Нет, от меня пахнет Стасяном и всем его семейством!», — хотел ответить Боря, но это бы только ухудшило положение вещей.

И он сделал лучшее, что мог сделать мужчина — промолчал. Дарья же сузила глаза в две щёлочки. Присмотрелась к атрибутам в руках и сделала выводы. А потом снова вопрос задала:

— А в кино ты когда успел побывать?

— Это из… такси.

— Такси водят теннисисты? — пошла в атаку обладательница косички, что ещё загодя готовилась к выписке. — Да у нас биты по стране только продаются, а бейсбольных мячиков не видела. А вот теннисные мячи есть в ходу, но ракетки я у тебя не вижу… ты что, изменяешь мне с теннисисткой?

Боре бы задуматься насчёт того, когда он стал чьим-то парнем. Остановиться бы и присмотреться, да сделать свои выводы — волнуется, переживает.

Задуматься бы Глобальному, присмотреться. Тогда бы увидел, что девушка стала обладательницей блестящего маникюра с акрилом, сделала татуаж губ и даже смогла остановится в момент ликвидации бровей, не изводя те до нуля и вновь подрисовывая. А это уже — показатель. И тот на виду.

А вот ниже пупка все волосы как напалмом пожгло. До самого педикюра ни волосинки. Но это десерт на сладкое, сокровенное.

А они даже к первому не приступили. На теннисе остановились.

Боря о спорте, еде и теннисистках не думал. Он спешил и моргал после слезоточивой атаки из пыли и грязи. Одежда вся в шерсти собачьей. Словно в псарне побывал. Какой уж тут внешний вид и милования? После Дарье спасибо скажет.

Не дождавшись благодарностей, Дарья снова следователя включила: