Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская

– Один из доблестных спасителей человечества надирается в одиночку, потому что никак не может решить, кого ему следует спасать в первую очередь – этот безумный мир, или самого себя. Жалкое зрелище!

Он спрыгнул на удивление бесшумно, направился прямиком к шкафчику, достал вторую стопку, напузырил и себе. С преувеличенной вежливостью поинтересовался:

– Хозяин не против?

Я молча прирос к табурету, ощутив, как ноги примерзают к полу, а по спине меж лопаток ужом проползает противный липкий холодок.

– Не бойся, я тебя не съем. – сказал он всё с той же отвратительной усмешкой и подмигнул. – Твоё здоровье.

И опрокинул рюмку в пасть. Смачно рыгнул. Завоняло какой-то дрянью.

– Дерьмо. Совсем испортился «Кристалл». Кругом одно ворьё.

– Разве тебе это не нравится? – Сорвалось с языка.

– Нравится, – охотно согласился незваный визитёр. – Но иногда раздражает. Уж слишком всё легко. Никаких усилий. Скучно. Гадость не в радость. – Он радостно улыбнулся: – Хорошо сказал, а?

– Запиши, – посоветовал я.

– Зачем? И так запомню. У меня прекрасная память. Совершенная. В отличие от вас. Это вы всё пишете, пишете, грамотеи недоделанные! – Откуда-то из недр своего плаща он достал Библию. – Вот, взял почитать на сон грядущий. Оборжался. Что ни слово, подарок. Ну и фантазия! «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему…" [8] Это ж надо такое самомнение иметь?! – Он раскатисто заржал. – Уж хоть бы писали «по замыслу Нашему»! А то «по подобию». Ха-ха! А заика-то, блин! Устно двух слов связать не мог, а во, отписал! Одни Откровения чего стоят! Скажу по секрету: вы – самые нахальные, самоуверенные и странные из существ, когда-либо населявших Вселенную. Поэтому мне здесь и нравится!

– Что тебе нужно? – спросил я шёпотом.

– А сам не догадываешься? Знаешь, почему я тебя не приложил тогда, в лесу? Потому что этот жалкий убогий мирок был бы невыразимо скучен без таких, как ты и наши общие друзья. Уж можешь поверить, я много чего перевидал. И всё всегда заканчивается одинаково: большим «бум!» – он картинно развёл руки с оттопыренными пальцами, – так называемым, вселенским пожаром. А с вами было немного сложнее и потому интереснее. Что за бой без достойных противников? Всё равно, что бить по морде собственное отражение в зеркале. Вы в тот раз вы красиво меня развели. Но я не в обиде, это было так непредсказуемо! И потому интересно. А этот засранец, неудавшийся плотник даже осмелился нахамить! Да, таких, как он, я больше не встречал… Энергетика у него была… нездешняя… М-да… – Он поскрёб переносицу кончиком крючковатого пальца. – А мне вас не хватало эти две тысячи лет… Бывали разные чудики, но всё не то. Скучно. Играем снова? Приз – маленький голубой шарик. О кей?

– Тебя нет, – сказал я, пятясь назад. – Ты – очередной ночной кошмар. Бред. Галлюцинация.

– Ты меня разочаровываешь. – Хмыкнул ночной гость, презрительно покривившись. – Я думал, ты большой мальчик, а ты ещё писаешь в штанишки. Жаль. Я надеялся, что этот раунд тоже будет интересным, а всё оказывается так просто… Даже слишком. Цирк сгорел, клоуны разбежались. И никому ни до чего нет дела. Предупреждал ведь я нашего забавного мечтателя: все его мучения будет напрасны. Но свои мозги не вставишь! Что он тебе сказал в последний раз?

– Что скоро вернётся.

Он презрительно сморщился.

– Ага, а ты и поверил. Ему и там неплохо. Кинул он вас, ребятки! Учитель, предавший учеников…

– Это неправда! – заорал я ему в лицо, едва сдерживаясь, чтобы не кинуться с кулаками, – Ты всё врёшь! Он скоро вернётся! Вернётся!!!

– Ага! Завтра. А ты валяй, беги за своей девкой. Она того ждёт. Покувыркайтесь напоследок, не так много вам осталось… – Он довольно потёр ладони, сплюнул за окно, высунувшись, проследил, куда упал плевок.

– Убирайся, – прошептал я и, обретая голос, завопил: Убирайся! Убирайся!!!

– Нервишки… – вздохнул ночной гость. – И ты типичный представитель homo – существ бестолковых и недоразвитых. Даже удивительно, как вы протянули эти двадцать сотен лет? А сейчас, извини, дела. У меня здесь встреча с одним глупым, но важным человечком. Открою тайну по старой дружбе, – он широко улыбнулся, пепельная физиономия его прямо-таки излучала предвкушение удовольствия, – для начала хочу развязать небольшую войнушку, начну с Ближнего Востока. А потом… Шарик такой маленький… Мне даже будет немного жаль… Нигде меня не почитали так, как здесь… Впрочем, тебе это не интересно – ты ведь вне игры.

– Ничего у тебя не выйдет! – выпалил я неожиданно для себя самого.

– Да что ты? – Он театрально приподнял брови. – И кто же мне помешает? Пушкин?

И громко раскатисто захохотал, будто только что изобрёл эту бородатую остроту.

– Если бы ты мог, не стал бы ждать две тысячи лет. Значит, не всё так просто. Наш мир, несмотря на всё его несовершенство, – крепкий орешек. Не по твоим старым гнилым зубам.

– Ой-ой-ой! – сказал он, – Узнаю этот азартный блеск в глазах! Неужто снова в бой? Как страшно! Пора прятать ножи и вилки. Нет, всё-таки прикольный ты парень, мне это нравится! Слушай, пошли со мной! Мы славно покуролесим по мирам. Ты увидишь то, что недоступно никому – Вселенную, целая Галактика с десятком миров будет у наших ног. Вечность. Бессмертие. Бесконечность. То, к чему вы все так стремились тысячи лет! Поверь, я предлагаю это далеко не каждому. Не упусти шанс.

– Твоё предложение очень заманчиво, – сказал я и заметил, как блеснули торжествующим красноватым огнём его глаза. – Но ничего не получится. Видишь ли, я всегда считал, что нет ничего хуже плохой компании. А твоя компания меня не прельщает. Как представлю, что придётся провести в твоём обществе вечность – брр… так что поищи других спутников.

Пренебрежительная и злобная гримаса исказила его пепельное лицо.

– Ну и дурак, – сказал он. – Потом сам пожалеешь, да поздно будет. Дважды не предлагаю. Ну, пока. Увидимся.

Он сделал жест, будто приподнял воображаемую шляпу, прихватил в карман стопку, вышел в окно, закрыв его за собой. И уже с той стороны, ухмыляясь, потыкал в стекло напротив моего носа оттопыренным средним пальцем. Я рванулся вперёд, но рама резко распахнулась, больно хлопнула меня по носу, и стало темно.

Я открыл глаза, оторвал голову от пола. Часы показывали около пяти, и серый московский рассвет медленно, но верно вступал в свои права. Пустая бутылка застыла передо мной немым укором. Я позвал Магду, но она не откликнулась. Тогда я вспомнил, что Магда ушла, подумал, что она поступила правильно, и не испытал при этом ни страдания, ни сожаления. Напротив, было стыдно признаваться самому себе, но я почувствовал облегчение, какое бывает, когда провожаешь поднадоевших гостей и, наконец, остаёшься наедине с собой и бредовыми снами. Вот и всё.