Сражение века - Василий Чуйков

19 октября в журнале боевых действий командующего 4-м воздушным флотом Рихтгофена записано:

«В Сталинграде — никакой ясности положения. Дивизии передали благоприятные донесения… Каждая дивизия сообщает по-разному. Атака на Спартановку, севернее Сталинграда, захлебнулась.

Командующий 7-м авиакорпусом генерал Фибиг в отчаянии, так как пехота не использует атаки его самолетов».

Рихтгофен упрекает Паулюса и Зейдлица, что немецкая пехота бессильна использовать результаты бомбовых ударов: «Наши самолеты, уже бомбят на расстоянии броска гранаты перед своей пехотой, которая ничего не может сделать с русскими».

Вольфган Вертен в книге «История 16-й танковой дивизии» пишет: «16 тд поставили боевую задачу сконцентрировать все свои силы для атаки Рынок… Атака полков и 25 танков графа Дона… на Рынок провалилась. Дивизия понесла очень большие потери. Уже более 4 тысяч ее солдат и офицеров было похоронено на солдатском кладбище».

Мы получили телеграмму от командиров 124-й и 115-й бригад с просьбой разрешить их штабам перейти на остров Спорный. Я ответил им, что их уход с правого берега Волги равносилен бегству с поля боя. Вслед за телеграммой я послал в Северную группу начальника оперативного отдела полковника С. М. Камынина для уточнения положения и информации об этом участке фронта.

Противник тем временем продолжал атаки на юг от Тракторного завода на завод «Баррикады». Его авиация — сотни пикировщиков и бомбардировщиков бомбила и штурмовала участок, где были закопаны танки 84-й бригады. Горели здания, горела земля и горели танки, закопанные в этом районе, гибли люди и техника: зенитная артиллерия не могла надежно прикрыть войска.

В тот же день отдельные группы пехоты противника с танками прорвалась к северо-западному сектору завода «Баррикады».

В бой вступил вооруженный отряд рабочих этого завода.

Остатки дивизии Горишного были сведены в один 161-й полк, который занял оборону и вел бой в районе Сормовской улицы. Штаб дивизии и штабы двух полков мы отправили на левый берег для укомплектования.

308-я дивизия Гуртьева весь день отражала атаки танков и пехоты в районе стадиона.

Части 193-й дивизии Смехотворова отбивали атаки вражеской пехоты и танков в районе Казачьей улицы.

Дивизия Гуртьева оказалась в тяжелом положении, оба ее фланга были охвачены противником.

К вечеру батальон гитлеровцев с танками вклинился до улицы Северная.

На участке дивизий Гурьева и Батюка все атаки врага были отбиты. За день боя 17 октября было подбито и сожжено 40 танков и уничтожено до 2000 человек пехоты противника.

Вечером 17 октября член Военного совета Гуров сообщил, что к нам в город хочет приехать прибывший из Москвы член Центрального Комитета партии товарищ Мануильский Д. 3. и что он дал на это свое согласие. Я категорически запротестовал и потребовал от Гурова отменить такое разрешение. Гуров не сдавался. Тогда я сказал:

— Мануильский известный для партии человек, но его приезд нам ничем не поможет. Мы не можем рисковать его жизнью, он может погибнуть при переправе через Волгу, а если останется жив, то все равно в войска его не пустим.

Гуров согласился со мной.

Об этом моем отказе узнал товарищ Мануильский. В 1947 году он возвращался из Америки в Москву через Берлин. Мы встретились с ним на аэродроме. За обедом, который был нами устроен для него, сидя рядом со мною за столом, он долго журил меня, упрекая за то, что я не пустил его на свой командный пункт на правом берегу Волги.

Выслушав его, я ответил так:

— Если бы в 1942 году я пустил вас к нам, то теперь вряд ли получил бы возможность иметь такого собеседника за этим столом…

Приближались тяжелые бои за завод «Красный Октябрь». Об этом говорили данные разведки. Для лучшего управления войсками и с согласия штаба фронта мы решили перенести командный пункт в овраг Банный под железнодорожный мост, ближе к заводу «Красный Октябрь».

В ночь на 18 октября штаб армии с Военным советом оставили свой блиндаж, нагруженные документами и средствами управления. Добравшись до оврага Банный, мы долго подыскивали место для командного пункта армии и несколько раз попадали под огонь пулеметов противника. Было очевидно, что в овраге Банном не место для командного пункта армии, и нам пришлось пройти по берегу Волги около километра южнее и развернуть работу прямо на берегу Волги, под открытым небом без какого бы то ни было прикрытия. От Мамаева кургана — передовой линии боев — мы находились на расстоянии одного километра.

Это было последнее место нашего командного пункта, с него мы уже не уходили до самого конца Сталинградской битвы.

18 октября была получена информация от начальника оперативного отдела штаба армии полковника Камынина, которого я послал в Северную группу. Положение там было тяжелое, но не безнадежное. Прорвавшийся в Спартановку противник был уничтожен. Части этой группы занимали оборону по северной окраине поселка Рынок, по западной и южной окраинам Спартановки, включая пристань, что возле устья реки Мокрая Мечетка. Эти сведения несколько успокоили нас — мы уже не тревожились о правом фланге армии.

Основные бои в этот день продолжались за завод «Баррикады» и распространялись на юг, к заводу «Красный Октябрь». Части Людникова, Жолудева, Гуртьева всю ночь и весь день отражали атаки с севера на завод «Баррикады» и на парк Скульптурный. В 15 часов противник прорвал фронт южнее Деревенской улицы и вышел к Волге. 650-й полк штыковой контратакой уничтожил прорвавшихся к Волге гитлеровцев и восстановил положение.

К исходу дня ударом пехоты и танков вдоль Трамвайной улицы противник пробил наши боевые порядки и вышел к железной дороге западнее завода «Баррикады». Находившийся на заводе рабочий отряд вступил в жестокий бой, который длился несколько суток. К его исходу от всего отряда осталось в живых только пять человек.

Части Смехотворова с утра отражали атаки немецкой пехоты и танков, наступавших с запада. В 11 часов 30 минут правый фланг дивизии был смят. Создалась явная угроза окружения частей Гуртьева в районе парка Скульптурный. Чтобы ликвидировать ее, мне пришлось в первый раз за все время боев в городе приказать отвести часть своих войск на 200–300 метров назад, к Волге. Этим мы выравнивали фронт и уплотняли боевые порядки.

В приказе не упоминалось об отходе, а говорилось так: «Дивизии Гуртьева к 4.00 19 октября занять и оборонять участок улиц Сормовская, Тупиковская…», что означало отойти из района парка Скульптурный назад, на новые позиции.

Помню, с какой горечью в душе подписывал я этот приказ, как дорог был нам каждый метр пространства у Волги…