Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина

Автор одной из ответных статей писал, что аноним «делает нас свидетелями той потаённой шахматной игры, которая будто бы разыгрывалась тогда между знаменитыми защитниками Севастополя… Для успеха этой жалкой пьески, очевидно диктованной чувствами зависти и злости и составляющей самую заметную часть сочинения, автору необходимо было выставить Нахимова… неопасным противником Корнилова, который собирался разыграть «ту увертюру начинавшейся кампании», исполнение которой он якобы предоставлял собственно себе»; лица, описанные анонимом, «вовсе не походят на те, какими были в действительности».

Нетрудно представить, каким оскорблением чести Черноморского флота прозвучало это публичное выступление. Оно вызвало бурю возмущения. «Кто и во имя какого права смеет бросать в эту свежую могилу доблести камень позора? И неужели наши общесознанные в народе заслуги не могут охранить нашу святыню от кощунства?» — такие гневные возгласы в тот момент были не редкостью.

Выражением общего негодования, своеобразным его манифестом можно назвать письмо управляющего Морским министерством Н.К.Краббе к издателю и составителю журнала «Русский Архив», где была опубликована клеветническая статья:

«Милостивый государь Пётр Иванович. Из возражений, появившихся в газетах и других периодических изданиях против статьи «Из записок севастопольца», помещённой в 12-м «Русского Архива» за 1867 год, Вам известно, какое сильное всеобщее негодование возбуждено лживыми показаниями этой статьи. Чувство это проявилось ещё с большей силою в кругу моряков и, особенно, в среде офицеров прежнего Черноморского флота, близко знавших покойных адмиралов: Лазарева, Корнилова и Нахимова не по одним только служебным отношениям, но и в домашнем их быту. В телеграммах, протестах и заявлениях, получаемых мною со всех сторон от лиц служащих и служивших в морском ведомстве, выражается общее негодование, возбуждённое статьёй, набрасывающей тень на имена людей, составляющих гордость и славу русского флота. Главный начальник флота Великий Князь Генерал-Адмирал, разделяя чувства своих сослуживцев и при том имея в виду, что для истории государственных деятелей драгоценны правдивые заявления современников, хорошо знакомых с их общественною и частною деятельностью, изволил поручить мне просить Вас, милостивый государь, поместить настоящее письмо моё на страницах вашего журнала, имеющего целью добросовестным собранием материалов облегчить труды будущих историков. Честь нашего флота и справедливость требуют, чтобы рядом со статьёй, выражающей личное воззрение одного неизвестного лица, историк (на долю которого выпадет нелёгкий труд составления биотрафии творцов нравственной силы Черноморского флота, бессмертных в памяти моряков, доблестных граждан и славных адмиралов: Лазарева, Корнилова и Нахимова) имел перед собою единодушное заявление полнейшего негодования всего русского флота к лживым обвинениям со стороны анонимного автора, тщательно скрывающего своё имя.

Н.Краббе

С.-Петербург, 6 марта 1868 г.».

Первым откликнулся «Кронштадтский вестник», 21 января 1868 года опубликовавший текст заявления офицеров Черноморского флота.

«Грустно подумать, — читаем там же, — что 14 лет после славной защиты Севастополя нашим морякам пришлось защищать память лучших и самых славных из его защитников». Совершенно та же мысль в статье капитан-лейтенанта Афанасьева «Ответ моряка «Русскому Архиву»», появившейся вслед 26 января в «С.-Петербургских ведомостях»: «Нельзя, к сожалению, не заметить, что древний военный клич наших предков — «мёртвые срама не имут» — в наше время забывается и находятся такие отщепенцы, которые осмеливаются клеветать на свежую память народных героев».

С.Крашенников, бывший редактором «Морского сборника» в период с 1850 по 1852 год, выступивший в том же «Сборнике» с опровержением, не оставил без внимания ни одного утверждения анонима.

«Корнилов, по словам автора, — пишет Крашенников, — был человек ловкий(пожалуй бойкий), способный(и весьма), довольно образованный(нет, очень образованный и весьма сведущий), но сухой(скорее серьёзный). «В начале осады Севастополя удивлялись его деятельности, но всё-таки это была не любовь». Это личный взгляд автора… По его мнению, Корнилов «мог быть хорошим командиром порта, по крайней мере, лучше его не было». Корнилов служил 30 лет морским офицером с постоянным отличием во всех чинах и должностях. Мичманом был в Наваринском сражении на славном корабле «Азов»; с лейтенантского чина начал командовать военными судами от тендера и до 120-пушечного корабля, и командовал ими 16 лет сряду; два года был в командировке в Англии, наблюдал за постройкой и вооружением четырёх пароходов того времени (1848). В декабре произведён был в контр-адмиралы (на 26 году офицерства), а в апреле следующего года назначен начальником штаба Черноморского флота. Через 2 года умер Лазарев, место его занял престарелый Берх, а управление флотом лежало вполне на Корнилове. Так вот какая служба давала Корнилову все права на пост главного командира, а не та пустая причина, что лучше его не было!

…По ходу событий автор берётся опять за Корнилова и говорит, что «он был действительно самый способный для управления флотом и всем, однако, а он был далеко не то, что требовалось тогда Севастополю. Требовался новый, ясный луч для озарения этого хаоса, а им-то не мог быть Корнилов, всосавший в себя с колыбели стародавние русские порядки». Мы поняли это так, что автор находит Корнилова старым для выполнения должности главного командира и что её бы лучше исправил человек молодой, которому ещё некогда было набраться старых русских порядков. Корнилову в конце декабря 1853 года (время, о котором говорит автор) было 47 лет, по-нашему, это лучшие годы для главного начальника на таком важном посту, а заменить его человеком молодым, хотя и гениальным (у автора, верно, есть таковые в запасе), — откуда же он возьмёт житейский опыт, необходимый для управления людьми, особенно в такую трудную эпоху?..

Но главное дело не в летах, а в способностях, в которых сам автор не отказывает Корнилову, а всё-таки подавай ему другого…»

Капитан-лейтенанту Афанасьеву принадлежит первая встретившаяся в развернувшейся полемике характеристика Корнилова, которую приведём здесь полностью: «Живой, пылкий, горячий, с блестящими талантами, он, с увлечением принимаясь за всякую деятельность, работал до истощения и был разностороннее Нахимова; зато не был так глубок в морском деле. При своих замечательных административных способностях он был хороший, опытный моряк и достойный адмирал, но далеко был от той типичности, которая выработалась в Нахимове при исключительном морском направлении последнего. Нахимов охотно подчинялся первенству Корнилова в последнее время в ежедневной деятельности по устройству флота и защиты Севастополя, подчинялся столько же по своей прямодушной скромности, как и по сознанию высоких достоинств и полезных действий Корнилова. С своей стороны, Корнилов умел понимать эту уступчивость Нахимова и, ценя в нём по справедливости редкие морские дарования, сознавал неподражаемость Нахимова во всём, что касается моря и боевой жизни на нём, и уступал ему на этом поле. Вот причина редкого согласия и честного единодушия, ознаменовавшего совокупную деятельность соперничествовавших в славе адмиралов и доставившего нашей истории блестящие страницы Синопа и Севастополя».