Тайная жемчужина - Мэри Бэлоу

Герцог провел первое утро дома в прогулках с дочерью и ее собакой. Он обещал Памеле, что во второй половине дня они поедут к мистеру Чемберлену, где она поиграет с его детьми.

– Я поеду на лошади вместе с тобой, папа, – заявила она.

– Ничего подобного, – возразил он, смеясь. – Ты поедешь на своей лошади, Памела. Думаю, что ты излечилась от своих страхов.

– Но ведь теперь нет мисс Гамильтон. Раньше она ехала с другой стороны от меня.

– Тебе не нужна помощь, Памела. Ты уже прекрасная наездница. Я должен найти тебе другую гувернантку, чтобы она поехала с нами в Италию.

– Но я не хочу другую гувернантку, – сказала девочка. – Я хочу мисс Гамильтон.

– Нет. – Герцог наклонился и взял на руки собачку. Поднимаясь по ступеням, он говорил:

– У мисс Гамильтон теперь совсем другая жизнь, Памела. Она учит детей в школе.

– Я ей не понравилась. – Девочка надула губки. – Я всегда знала, что не нравлюсь ей.

Герцог погладил ее по волосам:

– Ты же знаешь, что это не правда, Памела. Она очень любила тебя.

– Тогда почему же она уехала? И даже не попрощалась со мной.

Герцог вздохнул и опустил собаку на пол. Она с лаем устремилась к двери детской комнаты, и Памела, засмеявшись, побежала следом за ней.

Герцог спустился вниз, вышел из дома и направился в конюшню. Он велел оседлать коня и несколько часов, забыв о ленче, носился по лужайкам, однако старательно избегал парковых дорожек.

Он ни на минуту не забывал о своих планах на будущее.

Прежде чем покинуть Англию, следовало отвезти Сибиллу в столицу. Они должны выслушать мнение лучших лондонских специалистов и узнать, каковы шансы на выздоровление. А потом – Италия, по крайней мере на зимние месяцы.

И он будет следить, чтобы Сибилла каждый день наслаждалась солнцем и теплом.

Ей всего двадцать шесть лет. Она слишком молода, чтобы умирать.

Как странно… Странно, что он ничего не заподозрил, не знал, что происходит. Мог ли он предположить, что Сибилла больна чахоткой? Ведь налицо были все симптомы, они просто бросались в глаза. Но никто ничего ему не сказал. Хотя доктор, конечно же, обязан был сообщить ему об этом.

Наверное, Томас заметил признаки чахотки. Но он, возможно, предпочел молчать. А Сибилла… Значит, она знала всю правду о Томасе? Судя по тому, что вчера сказала, – прекрасно знала. И в то же время отказывалась верить в это.

Ее платок был в крови. Означает ли это, что болезнь уже в последней стадии и нет надежды на выздоровление?

Но он должен спасти ее.

И он ее спасет. Если только Сибилла согласится принять его заботы. Но она едва ли на это согласится.

Сибилла всегда его ненавидела. Ненавидела, потому что любила Томаса. Она забеременела от него и была вынуждена выйти замуж. Разумеется его, Адама, все это очень раздражало, и он не смог унять боль, с которой она жила все эти годы. И как он мог это сделать, если и сам жил с такой же болью?

Но Сибилла сама могла помочь себе. Могла бы попытаться хоть как-то устроить свою жизнь в браке. Могла бы отдать всю свою любовь Памеле, если уж не мужу. Но она не обладала сильным характером. Если бы ей выпало счастье, она всю жизнь оставалась бы милой и нежной. К несчастью, Сибилла могла только брать и не умела отдавать. Лишившись самого дорогого в жизни, она сохранила лишь горечь в душе, ненависть и необузданное стремление к чувственным наслаждениям.

Неужели она умрет такой молодой, умрет, не воспользовавшись тем, что может дать жизнь?..

В какой-то момент герцог вдруг сообразил, что повернул к дому и мчится галопом по ближней лужайке. Он гнал Ганнибала так, словно хотел умчаться от себя самого, от собственных мыслей.

Вскоре он почти машинально повернул налево и вылетел за ворота. Потом, придержав жеребца, обернулся. Это были те самые ворота, через которые Флер когда-то выехала следом за ним. Герцог вздохнул и закрыл глаза.

Он провел бессонную ночь. И всю ночь думал о ней. А теперь снова вспоминал аромат ее шелковистых волос, полные груди и тонкую талию. Вспоминал ее длинные стройные ноги, горячие зовущие губы и влажную теплоту ее женского естества.

Он вспомнил, как она тихо засыпала в его объятиях и улыбалась ему в тусклом свете свечи. В эти чудесные мгновения они молчали, потому что в словах не было нужды. А потом, сидя в экипаже, он держал ее за руку, а она дремала, склонив голову ему на плечо.

О Флер…

Если Сибилла умрет, подумал вдруг герцог, то он сможет жениться на Флер.

Он открыл глаза и, нахмурившись, натянул поводья.

Нет, он не даст Сибилле умереть. Она его жена, она больна и несчастна. И он должен спасти ее.

Он больше не будет думать о Флер. Он не имеет права думать о ней. Ведь Сибилла – его жена.

Герцог поехал вдоль каменной ограды – здесь они с Флер когда-то проезжали. Затем, вернувшись в парк, он направил Ганнибала к южному берегу озера и вскоре выехал на дорожку, где они во время бала танцевали вальс.

Вот здесь, на этой дорожке. Флер ужасно боялась его и, вальсируя, закрывала глаза. Но потом она забыла о своем страхе и, кажется, даже улыбалась, танцуя.

Прекрасная Флер.., прекрасная и в своем простеньком голубом платье.

Он смотрел на дорожку, где они танцевали. Только сейчас тут не было ни фонариков, ни музыки и не было Флер.

Герцог еще долго смотрел на залитую солнечным светом дорожку. Наконец, судорожно сглотнув, направил Ганнибала к дому.

Сибилла в это утро собиралась в Уолластон. Следовало позаботиться о том, чтобы она благополучно вернулась. Более того, он постоянно должен о ней заботиться. Сегодня такой чудесный теплый день. Может быть, она захочет погулять с ним, опираясь на его руку?

А может, будет холодна, как всегда.

Они уедут из Уиллоуби-Холла в конце сентября – более чем через три месяца после того, как Флер покинула его.

Герцог Риджуэй был доволен, что ему удастся провести хотя бы часть осени в Англии. Он осматривал свои земли, иногда пешком, но чаще – верхом. В пешие прогулки он брал с собой дочь и ее колли. Ребенок и собака радовались роскошной желтеющей листве и разноцветному ковру из опавших листьев у них под ногами. Памела любила ходить по хрустящему под ногами покрову.

Он знал, что ему будет не хватать всего этого зимой. Часто вспоминал долгие месяцы и годы, проведенные в кампаниях против Бонапарта, свою тоску по дому.

Но им надо уехать. Сибилла не хотела пускаться в дорогу и упрямо твердила ему об этом. Но в этом случае он использует свою власть и настоит на своем. И если у нее уже нет воли к жизни, то он проявит ее вместо нее. Он перельет в нее свою силу и добьется того, что она поправится.

Она старалась скрывать свою болезнь. Когда разъехались гости, вновь стала беспокойной, часто наносила визиты соседям. Иногда брала с собой Памелу, но чаще ездила одна.