Костычев - Игорь Крупеников

В институте, по инициативе передовых ученых, ежегодно объявлялись закрытые конкурсы на лучшие студенческие работы. Большинство золотых и серебряных медалей присуждалось за исследования, сделанные в лаборатории почвоведения. Золотые медали получили студенты: Белен, изучавший влияние температуры и влажности на разложение органического вещества, Храмов — за работу о выщелачивании различных солей из почвы под влиянием гниющей лесной подстилки. Интересная работа Колягина «О произрастании сосны на известковых почвах» тоже удостоилась золотой медали.

Для обсуждения студенческих работ, представляемых на соискание медалей, совет института ежегодно назначал комиссию профессоров; в состав ее чаще всего входили Бородин, Шафранов, Кайгородов и Костычев. В 1887 году в комиссию было представлено две работы из лаборатории почвоведения на одну и ту же тему «О химических изменениях азотистых веществ лесной подстилки». Костычев, как руководитель, был заинтересован в высокой оценке этих исследований. Его твердым правилом, однако, являлось совершенно объективное и строгое отношение и к ответам студентов на экзамене и к их первым шагам в науке. Первую из представленных работ он оценил весьма положительно и настаивал на присуждении ее автору золотой медали. Но другие члены комиссии не согласились с ним, и автор статьи студент Владимир Симановский получил серебряную медаль. Вторая же работа произвела на Костычева другое впечатление. Он в своем официальном отзыве указывал, что она «…свидетельствует о полном незнакомстве автора с приемами научных исследований; то немногое, что им сделано, выполнено так небрежно, что не внушает доверия к полученным результатам. Выводы вообще страдают голословностью и часто ни на чем не основаны. Изложение ниже всякой критики».

Костычев, разумеется, знал, кого он так резко критикует, но, щадя самолюбие автора, он предложил «сжечь, не распечатывая», конверт, в котором указывалось, кому принадлежит неудачная работа. Комиссия согласилась с таким предложением, и конверт сожгли. Слух об этом происшествии разнесся по всему институту, и после него легкомысленные исследователи уже не шли в лабораторию почвоведения.

Костычев и в Лесном институте и в университете, где он также преподавал, после каждой лекции всегда устанавливал так называемый «совещательный час». Вечером ежедневно на- дому у Костычева — он жил в Гусевом переулке, недалеко от Невского и Литейного, — от шести до семи часов проводились также эти «совещательные часы». На них являлось много студентов, нередко они засиживались гораздо дольше положенного часа. Хозяин дома очень дорожил своим временем, но на разговоры с молодежью он его не жалел. Авдотья Николаевна не раз бывала участницей этих бесед, а потом угощала студентов ужином.

К студенческим горестям и бедам супруги Костычевы были очень чутки. Авдотья Николаевна все время хлопотала о подыскании молодым людям уроков и переписки, знакомство со многими писателями и журналистами облегчало ей эту задачу. Когда в Лесном институте организовалось Общество вспомоществования нуждающимся учащимся, Костычев одним из первых вступил в него и внес единовременно 50 рублей. Это составляло его полумесячное жалованье — он получал 1 200 рублей в год. В 1887 году один из студентов — кавказец Атабеков — заболел туберкулезом. Костычевы оказали больному большую помощь, а Павел Андреевич добился также выдачи Атабекову на излечение единовременного пособия в сумме 100 рублей.

Неудивительно, что такого учителя студенты готовы были носить на руках. Они его называли профессором. И действительно, по своим глубочайшим знаниям, редкому лекторскому дару Павел Андреевич был настоящим профессором. Его так постепенно начали называть все: друзья и враги, устно и в печати. Но формально этот замечательный ученый до конца своей жизни так и не стал ни профессором, ни доктором. На него косились за его «низкое происхождение», не забывали где следует его участие в студенческих кружках и дружбу с Энгельгардтом.

Книга Костычева «Почвы черноземной области России» была им представлена как докторская диссертация в Петербургский университет. Здесь долго советовались с попечителем учебного округа, с чиновниками из министерства и в конце концов вернули работу автору. Возмущенный Энгельгардт вмешался в это дело и уже от себя послал книгу своего любимого ученика в Харьковский университет. Здесь вся надежда была на Л. С. Ценковского, но смерть помешала ему поставить этот вопрос в совете, и работу еще раз отклонили.

Конечно, это обижало Костычева, но он продолжал свою разностороннюю деятельность со свойственной ему активностью. Когда в восьмидесятых годах прошлого столетия в Петербурге развернули свою работу Высшие женские курсы, Костычев, в числе наиболее передовых ученых, начал здесь читать постоянный курс «Сельское хозяйство». И на Высших женских курсах, и в Лесном институте, и в университете у Костычева было очень много учеников и учениц — все они с исключительным уважением относились к любимому профессору.

А. Ф. Рудзкий вспоминал, что в характере Костычева была одна черта, «которою он действовал особенно сильно на более обширный круг, — на своих учеников. Я говорю о чрезвычайном трудолюбии, каким он всегда отличался… Павел Андреевич учился в сельскохозяйственном училище, а потому мог быть допущен в Земледельческий институт лишь при условии получить во время студенчества аттестат зрелости. Решение этой задачи потребовало редкой силы воли; в присутствии ее лежит поучительное и для других объяснение, почему Костычеву удалось так много сделать… Он все брал трудом, трудом разумным и неустанным, в котором да найдет он себе последователей, во славу науки и ко благу России!»

Костычев придавал большое значение агрономическому образованию. Позднее, когда он стал директором департамента земледелия, именно ему принадлежала идея коренной перестройки русских сельскохозяйственных школ всех ступеней: низших, средних и высших.

Один из прогрессивных деятелей в области русского сельского хозяйства, друг Энгельгардта и редактор популярного агрономического журнала «Хозяин», А. П. Мертваго, писал: «Испытав на себе всю трудность для народа осветить свой ум знанием, П. А. Костычев, по всем вероятиям, потому и интересовался так, будучи директором департамента земледелия, вопросами сельскохозяйственного образования… Он был душой и председателем совещаний» по этому вопросу, созванных в 1894 году по его инициативе.

В высших сферах очень косо смотрели на эту деятельность Костычева. Началось с того, что к участию в совещаниях он привлек самых передовых ученых, оппозиционно настроенных по отношению к правительству: известных плодоводов Н. И. Кичунова (1863–1942) и В. В. Пашкевича (умер в 1939 году), видного овощевода, преподавателя Горы-Горецкого земледельческого училища М. В. Рытова (1846–1920), винодела М. А. Ховренко, профессора А. Ф. Рудзкого, директора Никитского ботанического сада П. Г. Анциферова.